– Поздравляю! – сказал шеф. – Вы в прекрасной спортивной форме. Завтра новые соревнования. Вы когда-нибудь занимались греблей?..
– Если это похоже на грабли… – неуверенно начал я, но шеф меня перебил. – Ничего, ничего! Вам всё подробно объяснят.
Перед тем, как усадить нас в лодки, нам объяснили, что если толкнуть рукоятки вёсел вперёд, то вёсла пойдут назад. Затем надо потянуть рукоятки назад, и вёсла загребут воду. Я решил начать с одного весла. Взялся двумя руками, напряг все силы и со всего размаха толкнул рукоятку вперёд. Весло взвилось вверх, описало полукруг и сильным ударом вышибло из лодки сзади сидящего гребца. Я продолжал грести. Следующим взмахом я сбил второго члена своей команды, затем – третьего. Грести стало легче. Я взялся за оба весла, рванул их назад, каким-то непонятным образом трахнул себя с двух сторон по ушам и потерял сознание. В медпункте меня поздравили. Оказалось, что мы и здесь стали победителями: остальные лодки сразу перевернулись, а наша, хоть и с перебитой командой, всё же оставалась на воде.
– А говорили, не умеете! – пожурил меня шеф. – Вы же прирождённый спортсмен. Да и результаты видны: живот уже не арбуз, а дыня, грудь уже в полужидком состоянии, а подбородков осталось не больше трёх… Готовьтесь: следующие соревнования по штанге.
Опьянённый успехом, я уже не сопротивлялся.
Назавтра в спортзале мне показали странное сооружение, похожее на два колеса, проткнутые ломом.
– Что это? – спросил я.
– Это и есть штанга, – объяснил мне Карлюга.
– А что с ней делать?
– Надо взять за гриф и рвануть.
– Куда рвануть?
– На себя.
– Я её на вас рвану! – пообещал я и пошёл переодеваться.
Ни одна борцовка на меня не налезала. Самая большая застряла где-то чуть выше колен. Пошептавшись с Карлюгой, наши сотрудницы принесли мне необъятные шёлковые трусы в розовых горошинах. Я категорически отказывался их надеть до тех пор, пока они не поклялись, что эти трусы – спортивные, а горошины – не горошины, а теннисные мячики. Общими усилиями меня впихнули в эту форму. Сверху трусы туго обтягивали каждую складку моей бывшей талии, снизу, под коленями, развивались матросскими клёшами.
Сотрудницы хотели перетянуть коленки резинками, чтобы пригнать трусы по ногам, но в этот момент меня вызвали на помост.
Моё появление было встречено бурными аплодисментами. Зрители кричали: «Давай, розовун!». Это придало мне уверенности. Я подошёл к штанге, набрал побольше воздуха, резко нагнулся и… и почувствовал, что в трусах лопнула резинка. У меня похолодело в груди. Как же я разогнусь: ведь в зале жена, тёща, сотрудницы и наш шеф, который находится сейчас как раз позади меня. Зная его обидчивость, я был убеждён, что он воспримет это как целенаправленный выпад. Чем выше я подтягивал штангу, тем ниже сползали трусы. Надо было поднимать либо то, либо другое. Я выбрал трусы. Но оказалось, что я и здесь победил: я поднял штангу выше всех, до пояса. Один мой противник поднял её только до колен. Другой вообще не поднимал штанги, а просто укатил её за кулисы.
Вот так я стал абсолютным чемпионом!
Меня все поздравляли, чествовали. А я спортом увлёкся, стал тренироваться регулярно, похудел, подтянулся.
А недавно меня снова вызвал шеф:
– Мы, – говорит, – партнёров поменяли, у нас сейчас вместо американцев – африканцы, они все очень упитанные, с животиками. Вы рядом с ними выглядите каким-то голодающим. Позорите фирму!.. С завтрашнего дня – никаких тренировок, переводим вас на усиленное питание!..
Выделили мне два завтрака, два обеда. Живот появился, подбородки вернулись. Я теперь только одного боюсь: чтоб мы не стали сотрудничать с японцами – придётся тогда разрез глаз менять, пластическую операцию делать, чтобы фирму не позорить!В хоккей играют настоящие мужчины
Когда в институтском радиоузле два раза подряд прокрутили «В хоккей играют настоящие мужчины», мне подумалось, что это не к добру. И я не ошибся. Сразу после песни громкоговоритель потребовал, чтобы все, кто умеет кататься на коньках, явились в кабинет к шефу.
Добровольцев не нашлось. Тогда Карлюга стал формировать команду волевым способом. Меня вызвали первым и назначили капитаном. Я категорически отказывался. Карлюга стал взывать к моей сознательности:
– Я уже дал обязательство, что мы победим команду Гипрогаза. Вы не можете опозорить наш коллектив!
– Но никто из нас не умеют даже стоять на коньках.
– Ваши противники ещё лучше вас не умеют. А мы выставим команду из таких, как вы, претендентов на жилплощадь – они будут стоять насмерть!.. Я уже заранее выписал вам всем ордера и дипломы победителей.
Сопротивляться было бессмысленно – я сдался.
В автобусе мы распределили обязанности: всех бездетных назначили в нападение, а вратарём выбрали доцента Бялика: у него было плоскостопие обеих ног, и он хорошо падал.
В раздевалке нас переодели в спортивные костюмы. Потом велели сесть на скамейку и к ногам приторочили коньки. А на головы каждому натянули чёрную вязанную маску с прорезями для глаз: хоккейных шапочек не успели купить, поэтому эти маски одолжили у налоговой полиции. Мы стали похожи на банду, которая собирается грабить банк.
Но о том, чтобы встать, даже подумать было страшно. Доцент Бялик попытался это сделать, и у него сразу с хрустом подвернулись обе ступни. Он заорал, как при распределении премий, и стал проситься в ортопедическую больницу. Но мы его оставили в команде: ведь лежать в воротах можно и с треснутыми ногами.
Видя, что мы и не собираемся вставать, Карлюга и его помощники подхватили каждого из нас и поволокли на площадку. Мы покорно висели у них на плечах, с ужасом оглядываясь на грохочущие коньки, которые волочились сзади.
У противников транспортировка спортсменов была модернизирована: всех одновременно волокли на одном канате, в который их впрягли, как бурлаков.
Наконец, нас вытащили на лёд, опёрли о барьер, дали свисток к началу встречи, и мы ринулись в атаку. Вернее, нам так показалось. На самом деле мы поползли по барьеру, выбрасывая руки вперёд и подтаскивая тела. Затем в изнеможении отдыхали перед новым ползком.
Те, кто отпускали руки, соскальзывали на лёд и были обречены: встать они уже не могли никогда.
Доценту Бялику повезло: когда ему на лицо надевали маску вратаря, он решил, что ему дают наркоз, потерял сознание и больше не мучился.
Убедившись, что мы не можем передвигаться, нам выдали по костылю. Правда, опираться на них было трудно, потому что костыли были кривые и неустойчивые. Потом выяснилось, что эти костыли называются клюшками и ими надо играть. Вспомнив городки, я размахнулся и метнул клюшку. В команде противников три игрока повалились, как чурки. Их уволокли. Притащили дублирующий состав и выгрузили на лёд. А мне выдали новый костыль. Затем титаническими усилиями нас оторвали от барьера и вытолкнули на лёд.
Мы выделывали такие па, будто участвовали в показательных выступлениях по фигурному катанию. Я, например, воткнув один конёк в лёд, вторым выписывал окружности, причём, с такой быстротой, словно всю жизнь работал циркулем. Наш центральный нападающий, согнувшись пополам, расставил руки в стороны, как ласточка крылья, и скользил по льду на двух коньках и одном носу. У другого нападающего ноги так разъехались, что получился «шпагат», и зрители ему даже аплодировали.
Так прошёл первый период. В перерыве мы доползли до барьера, вцепились в него намертво и решили живыми не сдаваться. На свисток к началу второго периода никто и не отреагировал, хотя судья звал нас, уговаривал, угрожал… Потом стал коньками подталкивать шайбу, подбивать её нам под ноги, пытаясь раззадорить. Не оборачиваясь, я размахнулся клюшкой и изо всех сил ударил. Точнее, я хотел попасть по шайбе, но промахнулся и врезал клюшкой по судье. Он пролетел через всё поле и попал в ворота противников. А я, потеряв равновесие, упал на спину, понёсся в противоположную сторону и очутился в своих воротах, где лежал свежемороженый доцент Бялик. Но поскольку судья влетел в ворота противников вместе с шайбой, очко было засчитано нам. Болельщики взорвались аплодисментами.
…В раздевалку сносили победителей, укладывали на пол и киркой сбивали с нас лёд. Мы от ударов звенели, как замороженное бельё. Когда с нашего вратаря снимали маску, у него отломились уши, но он этого даже не почувствовал.
Мы лежали на полу, синие и счастливые, плечом к плечу – сплоченной непобедимой командой. Последним лежал доцент Бялик и с интересом рассматривал свои уши.Затяжной прыжок
Утром жена сообщила, что у нас родится четвёртый ребёнок. И добавила:
– Купить квартиру – нет денег. Государственную мы уже десять лет ждём. Добиваться ты не умеешь, поэтому каждый год я буду рожать по ребёнку: если не можем взять качеством отца – возьмём количеством детей!
Придя к себе в институт, я нерешительно приоткрыл дверь директорского кабинета. Там было многолюдно. Шеф и его референт Карлюга проводили совещание.
– Речь идёт о нашем престиже. Мы должны перегнать остальные институты по всем спортивным показателям… О! Вот и наша надежда! – Это они увидели меня.
Я застеснялся.
– Я не надежда… Я насчёт квартиры…
– Дом сдаётся через месяц, – торжественно сообщил шеф. – Вы у нас первый на очереди. Попрыгаем – и сразу новоселье. Мы распределили виды спорта – вам выпал парашют.
При слове «выпал» у меня задёргалось левое веко, как бы подмигивая шефу.
– А куда именно прыгать?
Шеф рассмеялся и подмигнул мне в ответ.
– Как это куда?.. На землю!
У меня задёргалось и правое веко.
– А когда именно прыгать? – выдавил я из себя.
– Именно завтра, – объявил Карлюга. – В День Птиц.
В поисках защиты я повернулся к шефу.
– Зачем птицам надо, чтобы я убился?
Тот подошёл и положил мне руку на плечо.
– Жилплощадь вы, как многодетный, получите, в любом случае, но… Квартиры есть с лоджиями и без… Есть с видом на парк и с видом на цементный завод… При распределении, мы будем учитывать активное участие каждого в общественной жизни института… Профессор Быков вчера уже боксировал на ринге, – он указал на сидящего на диване худосочного Быкова с опухшим носом и тремя пластырями на лице. – Доцент Крячко в субботу участвовал в классической борьбе – сейчас отдыхает в реанимации… Теперь очередь за вами.