– Прижмись к обочине, – скомандовала Лида.
Юра крутанул руль вправо и хотел затормозить, но снова перепутал педали и нажал на газ – машина бросилась вперёд, нырнула в кювет и заглохла, задрав зад кверху.
– Что это?
– Канава. Мы опять сели.
– С Новым годом, – поздравил их диктор.
Ремонт
Матусевичи получили новую квартиру на верхнем этаже многоэтажного дома. Это был не дом, а дворец. Он состоял из двух зданий, состыкованных под углом, поэтому напоминал букву «Г».
Дом строили два строительно-монтажных управления. Одно СМУ умело только клеить обои, другое – только белить. Квартира Матусевичей была пограничной на сгибе буквы «Г», поэтому здесь сошлись оба управления: в одной комнате обои наклеили на побелку, поэтому они не держались; в другой комнате обои были побелены, поэтому не видны. Конечно, была ещё куча и других, нормальных недоделок.
Стало ясно, что ремонт неизбежен. Лида попыталась договориться в стройконторе, но, так как с наступлением весны ремонтный сезон был в разгаре, их поставили в очередь на следующий январь.
– Сговоримся с частным сектором, – успокоил друзей Серёжка – Винни-Пух. – Я знаю ребят, которые днём работают спасателями на пляже, а вечерами подрабатывают на ремонтах.
– Спасателями? – удивился Юра Матусевич.
– Это очень удобно: если во время ремонта хозяева теряют сознание, они делают им искусственное дыхание.
Три дня подряд Сергей брал бутылку водки и шёл на переговоры с бригадой частников. Их бригадир, которого, несмотря на солидный возраст, все называли Наумчиком, носил замшевый пиджак прямо на тельняшку, курил сигары и рассказывал про Гваделупу. Сергей прозвал его «капитан Нёма».
На четвертый день он приехал к Матусевичам мрачный и пьяный.
– От тебя пахнет бригадой, – заметил Юра.
– Если учесть, сколько я выпил, от меня должно пахнуть трестом, – ответил Серёжка. – Но переговоры зашли в тупик: эти пираты требуют такую сумму, будто собираются покупать подводную лодку.
– Стыдно! – вскричал Иосик. – Стыдно унижаться перед всякими вымогателями!.. Что за беспомощность?.. Сами отремонтируем!..
– У Иосика золотые руки, – подтвердила его жена Рая, – вчера он разобрал и собрал наш утюг.
– Починил?
– Нет. Но зато утюг стал намного легче.
В этот же вечер был разработан план ремонта и распределены обязанности: Сергей доставал инструменты, Иосик договаривался о покупке стройматериалов, Юра их привозил.
После двух недель транспортно-погрузочных работ Юрина «Лада» снаружи и внутри стала грязной, как бетономешалка. Сам Юра, перепачканный и перемазанный, напоминал маляра, трубочиста и ассенизатора одновременно. Зато квартира Матусевичей могла конкурировать с хорошо укомплектованным складом: мешки с цементом, пирамиды из кафеля, банки с белилами, рулоны обоев…
– Ещё один гвоздь и всё начнёт вываливаться из окон, – предупредил Сергей. – Как ни страшно, пора начинать.
– Да, пора, уже руки чешутся! – воскликнул Иосик и взял кисть наизготовку. Все были в сборе, и он скомандовал:
– Сперва надо подготовить штукатурку под шпаклёвку. Побольше воды!
И стал мочить стены – сперва малярной кистью, а потом просто обливал их из вёдер, которые ему передавали по цепочке остальные. К вечеру стены промокли насквозь и начали разваливаться. Иосик стал спешно сушить их феном для волос. Промок паркет. Снизу прибежал сосед-пенсионер с криком, что у него протекает потолок.
– И вам отремонтируем! – щедро пообещал Иосик.
Но сосед, возмущённый, что ему ещё и угрожают, написал жалобу в домоуправление.
Пока сохли стены, Иосик решил побелить потолок. Поручив остальным заниматься кухней, он развёл в ведре белила, поставил на журнальный столик табуретку, взгромоздился на неё вместе с ведром и щёткой и стал белить. Чтобы не испачкаться, он предварительно снял ботинки, костюм, бельё и остался в одних трусах, которые Рая заставляла его для большего тепла одевать под кальсоны. На трусах были нарисованы кошки и мышки разных цветов. Размахивая щёткой, Иосик синхронно двигал бёдрами, от чего кошки дёргались за мышками. Кот Царапунька, с интересом наблюдавший за этим, решил помочь сородичам: прямо с пола взвился вверх и вцепился когтями в одну из мышек. Иосик издал дикий вопль и рухнул на пол вместе со всей пирамидой, вывихнув себе ногу. Кот Царапулька от его вопля потерял сознание и свалился на пол даже раньше Иосика. От удара о паркет он пришёл в себя, хотел бежать, но тут его накрыло упавшее ведро и обдало белилами, от чего кот снова впал в беспамятство. Так они и лежали рядом: Иосик с перекошенным лицом и кот с перекрашенной шерстью, казалось, что он от страха поседел.
К Иосику, как всегда, вызвали «Скорую помощь». Когда его несли на носилках по лестнице, он рассказал санитарам, как всё произошло. Санитары зашлись от хохота, выронили носилки, и Иосик вывихнул себе вторую ногу.
В больнице ему ноги вправили, но не велели двигаться, и он двое суток пролежал с расставленными ногами, как циркуль в готовальне. Рая дежурила в палате, не разрешала открывать форточку, чтобы не простудить ему гланды, и убеждала всех, что у Иосика ещё и сотрясение мозга. Но Серёжа её успокоил, заявив, что в таком случае он, наверняка, защитит диссертацию.
Во время отсутствия Иосика Серёжка – Винни-Пух взялся сам обложить кафелем туалет.
Он работал самозабвенно, бил, ломал, стучал… Но через каждые полчаса требовал перекусить. У него был огромный подбородок, как сократовский лоб, и лоб, маленький, как подбородок. Казалось, что Серёжкина голова перевёрнута. Он постоянно что-то жевал, и его рот напоминал толстый кошелёк, только набитый не деньгами, а котлетами, битками, колбасой…
– Меня нельзя оставлять наедине с мясом, – честно предупреждал Сергей.
Серёжкины перекусы сбивали темп ремонта, поэтому жена Лена была при нём подсобницей, вернее, подкормщицей; она ходила за ним с полной кастрюлей и внимательно наблюдала: как только пустел его рот-кошелёк, она вкладывала туда очередной пирожок или котлету.
В перерывах между кормлениями Сергея Лена выглядывала на балкон, потому что семилетний Антошка-Перпетум уже дважды пытался спрыгнуть вниз на зонтике, даже успел перелезть через перила. Антошка ничего не боялся: нырял в море, не умея плавать, взбирался на трансформаторную будку с нарисованным черепом и однажды укусил огромного дога, которому хозяева после этого делали прививку от бешенства…
Винни-Пух разработал собственную технологию «кафелирования»: развёл в выварке цемент, замесил его и набросал на стены – это он создал фундамент. Потом замесил новую выварку и на фундамент наложил «опорный слой». Из третьей выварки он шлёпал на опорный слой бетонные блины и втапливал в них плитки. В результате такой фундаментальной деятельности стены сблизились, и туалет стал раза в три уже. В нём теперь нельзя было даже повернуться. Надо было заранее решать, как входить: то ли лицом вперёд, то ли спиной – в зависимости от цели.
Вернувшийся из больницы Иосик долго издевался над Винни-Пухом и заявил, что больше его к кафелю не подпустит и ванную комнату, будет отделывать сам, причём, по новой методе: класть кафель на алебастр – это быстрей, и прочней. Он раздобыл мешок самого быстросхватывающегося алебастра, высыпал его в ванну, пустил воду, снял ботинки, носки, брюки, кальсоны, остался в трусах и стал голыми ногами месить белое месиво.
Прибежала испуганная Рая.
– Иосик, ты простудишься!
– Чепуха! Я пустил горячую воду.
– Тогда ты ошпаришься!
Пока они беседовали, Иосик перестал маршировать, и какое-то время стоял неподвижно. Этого оказалось достаточно: алебастр застыл, намертво прихватив его ноги. Сообразив, что произошло, Иосик пискнул, побледнел и попытался выдернуться, но куда там… Обе ноги его были замурованы в белом монолите. Он стоял на пьедестале, в пиджаке, галстуке, но с голыми укороченными ногами, как памятник самому себе. Вырубить топором его не удалось, выдолбить ломом – тоже.
– Нужен отбойный молоток, – заявил Серёжа, – выдадим Иосика на гора.
– Внизу стоит компрессор, рабочие вырубают асфальт, – сообщила Лида.
– Снесите меня вниз, – взмолился Иосик.
– Ты когда-нибудь сносил с двадцатого этажа ванну, наполненную алебастром и дураком? – спросил Серёжа. Потом вздохнул, взял топор и перерубил трубу-пуповину.
Иосика волокли все: Серёжа, Юра, Лена, Лида, Рая, Антошка и пенсионер снизу, которому за это Юра пообещал отредактировать его жалобу. В изгибах передней ванну приходилось наклонять, Иосик ломался в коленях и орал, чтоб его не кантовали.
– Надо Иосика для прочности забетонировать до пояса, – предложил Винни-Пух.
– Я не дам его замуровать! – закудахтала Рая.
– Если мы вынесем его на улицу полуголым, он отморозит себе не только гланды, – убеждал её Серёжка, – а в алебастре ему будет тепло.
Рая смирилась.
Развели ещё раствор и обложили Иосика толстым слоем снизу вверх, до пояса, подождали, пока он застыл, и понесли дальше. Теперь Иосик напоминал уже не памятник, а бюст. Когда его несли по лестнице, он так громко вопил, чтоб его не кантовали, что Серёжка пообещал ему замазать алебастром ещё и рот.
Во дворе двое рабочих отбойным молотком выдолбили Иосика из монолита, сбили с него алебастр, и Юра повёз его в сберкассу за деньгами: когда Иосик месил раствор, то не заткнул ванну пробкой, и алебастр забил трубу на четыре этажа вниз. Стояк меняли за счёт Иосика, так как Юра уже был полным банкротом.
Потом дошла очередь до обоев. Их было много, клея тоже, поэтому Иосик клеил обоями всё, что попадалось ему под руку. А так как под руку ему всё время попадался он сам, то естественно, что весь он был оклеен с головы до ног. Когда шли обедать, Рая в районе рта прорезала ему отверстие в обоях.
Несмотря на то, что обоями была оклеена вся квартира, их ещё оставалось несметное количество. Иосик хотел оклеить и балкон, но Сергей предложил смотать их в один огромный рулон и им, как дорожным катком, утрамбовать паркет, который ходил волнами. Лида предложила вызвать полотера из какой-то ремонтной фирмы, но Рая заявила, что там работают непрофессионалы, а сюда требуется мастер. Она вывела их на старейшего полотера, который натирал полы ещё самому Дубаревичу-Никольскому. Кто это такой, никто не знал, но фамилия звучала убедительно.