(Как видно, где-то их списал).
Я Хачика без устали хвалил,
Ему письмо послал скорее,
И слёзы благодарности текли,
Текли, как эти батареи.
Своей фигурой знаменит,
Сидит мальчишка – Эрик Оськин,
Изящен, как лихой джигит,
Пролезет сквозь дыру в авоське…
…Пятнадцать лет уж позади,
Но снова вижу ваши лица,
И сердце радостно стучится,
И снова я – студент КАДИ!
Те годы уплывают в даль,
Как стая уток на волне,
Но я храню с тех пор медаль,
Что вы тогда вручили мне,
И знак вот этой дружбы братской
Дороже, чем лауреатский!
Нам надо молодость хранить,
Хранить, как музыканту скрипку,
В душе своей не погубить,
Ни хулиганство, ни улыбку.
Чтоб нашей юности заряд
Разил всех девушек подряд,
Причём, как прежде, наповал,
Как Броню Гребер – Шаповал!
Прогоним сытости заразу,
Чтоб не накапливать нам жир
На персональных унитазах
Благоустроенных квартир!
Чтоб мы брюшком не обрастали,
Чтоб мы друг друга не теряли,
Чтоб мы чужими вдруг не стали,
Чтоб мы себя не обокрали!..
Давайте в тяжкую минуту,
Когда нужна вдруг помощь нам,
Как прежде в стенах института,
Разделим завтрак пополам!
Давайте выпьем за дороги,
За те, что стелим за собой,
И за грядущие тревоги,
Что нам назначены судьбой,
За теплоту больших ладоней,
За наш дорожный факультет,
И за улыбку на перроне
При встрече через много лет!
Дочке Машеньке в день семнадцатилетия
Итак, ты встретила семнадцать,
Как встретили когда-то все мы,
И надо с юностью встречаться,
Решая все её проблемы.
Ты красишь рот, не понимая,
Что в этом вовсе смысла нет:
Тебя, как жемчуг, украшают
Твои семнадцать лет.
Быт на тебя наводит скуку,
В уборках видишь ты все беды,
Охотно ты ломаешь руку,
Чтоб только не варить обеды.
Ты лучше всех давно всё знаешь
И гонишь прочь любой совет…
Такая не-за-ви-си-мая
В свои семнадцать лет.
Шагаешь ты вперёд и прямо
От бытия до бития,
Душою чистая, как мама,
И лбом упрямая, как я.
Когда с тобою в спор вступаю,
Пытаясь наложить запрет,
Тебе я часто уступаю
В твои семнадцать лет.
От нас уходишь понемногу
К своим долгам, к своим грехам…
А что я дам тебе в дорогу?..
А кто тебя поддержит там?..
Когда мои года растают,
Когда я буду стар и сед,
Ты сохрани себе, родная,
Свои семнадцать лет.
Марику Глинкину в день его пятидесятилетия
Дорогой ты мой Марленчик,
Прожил ты полсотни лет,
До сих пор – любимец женщин,
Полумальчик, полудед.
Милый Марик, славный Марик,
Несолидный юбиляр,
По размерам, ты – комарик,
По энергии – пожар!
Если рост не очень вроде,
До небес не достаёт,
Говорят тогда в народе:
«Это древо в сук растёт».
Возраст твой уже преклонный,
Потому, мой старый друг,
Я дарю тебе кальсоны,
Чтоб сберечь твой главный сук.
Чтоб помадою украшен
Был ты много лет подряд,
Чтоб всегда был в патронташе
Спермоядерный заряд!
На шестидесятилетие Юрия Тимошенко (Тарапуньки)
Войны промчался чёрный ураган,
Пел патефон за коммунальной стенкой.
В ту пору в жизнь тихих киевлян
Ворвался с шумом буйный Тимошенко.
Он подлецам пощёчины давал,
Снимал министров шуткою, как пулей,
Друзей поил и женщин раздевал,
Чтобы в дальнейшем сравнивать их с Юлей.
Любил мацу, как велено в Талмуде,
Администраторов своих лелеял,
И говорили на Подоле люди:
«Он не еврей, но жил среди евреев!»
Там точно знали, где и с кем он жил,
Кому, когда он назначал свиданья,
И что он в синагогу заходил
И сам себе там сделал обрезанье.
И на Подоле вам наверняка
И по секрету, сообщат без смеха,
Что Штепселя назначили в ЦК,
А Тарапунька – в Тель-Авив уехал.
Подол, Полтава, молодость, война —
Промчались мимо, уходя в легенду…
Остался ты с бутылкою вина,
Прокручивая жизнь, как киноленту:
Почётный караул былых наград,
И парус одиночества белеет,
И вот уже пробило шестьдесят,
И впереди Березин юбилеет…
Так что же – завтра шлёпанцы надеть,
Варить варенье, слизывая пенки?..
Но разве может молодость стареть,
Когда она зовётся Тимошенко?!
Ещё есть галерея подлецов,
Которых надо скинуть, как и прочих!..
Ещё есть сыновья своих отцов,
Которые резвятся без пощёчин!
А сколько верных, преданных друзей,
Которые с тобой шагают вместе!
А сколько стройных, молодых… девиц,
Которые надеются: «А если?»…
Да, ты – «профессиональный шут»,
Как говорят с ухмылкою эстеты.
Да, не согнул тебя ни пряник, и ни кнут,
Ни самые большие кабинеты.
Когда темнело наше небо,
Шагало горе по дворам,
Ты шуткой, как краюхой хлеба,
С людьми делился пополам.
Тебя всегда любил народ
За дерзкий смех, за ум свободный…
Встать, Шут идёт!
Встать, Шут идёт!
Встать, Шут идёт народный!
В день рождения Гали Кармелюк
ОТ АВТОРА: Мои ближайшие друзья Юра и Галя Кармелюки, первыми уехали в Израиль и сменили фамилию на Кармели. Но это их не спасло: я их и там разыскал, и им пришлось встречать меня с семьёй и быть нашими первыми путеводителями по новой жизни. В этой главе будут ещё стихи, посвящённые этим дорогим для меня людям
Наш Юра вдвое выше Гали,
Мужчина в собственном соку,
И все биндюжники вставали,
Чтобы достать ему до ху.
Я вам не скажу за всю Одессу,
Вся Одесса очень велика,
Но и Молдаванка и Пересыпь,
Помнят до сих пор Кармелюка.
Босячка Галка как-то в мае,
Когда седлала свой Пегас,
Повыше юбку задирая,
Ему сказала прямо в глаз:
«На этом солнечном курорте,
Где столько солнца и огня,
Ты многих девушек испортил —
Испорть, пожалуйста, меня!»
«За это я возьмусь охотно» —
Он сообщил ей свой ответ,
И с той поры бесповоротно
Её он портит много лет.
Я вам не скажу за всю Одессу,
Этот город оченно большой,
Но ни в Молдаванке, ни в Пересыпь —
Не было испорченной такой!
Шарж А. Цыкуна
Бараху Игорю
(Застольная-Барахольная)
ОТ АВТОРА: Игорь, Лина и их дочка Леночка Яралова – это не просто друзья, это намного ближе: они члены моей семьи – вслед за мной переехали из Киева в Москву, а затем, из Москвы в Тель-Авив. Наши жизни тесно переплелись. Как бы для меня опустел этот город, если б их сейчас здесь не было!
А тогда мы все ещё жили в Киеве и там отмечали Игоря пятидесятилетие.
Дорогой мой славный Игорь,
Друг моих далёких лет,
Прожил ты полжизни мигом,
Оставляя яркий след,
Покорив немало женщин,
Много песен сочинив,
Очень внешне интересен,
Очень внутренне красив.
С добротою, а не с палкой,
Ты проходишь путь земной,
С иудейскою смекалкой
И с армянскою женой.
В постоянных испытаньях,
В суете, в делах, в бегах…
И хотя имеешь званье —
До сих пор ещё в долгах.
От удачи до удачи
Скачешь, словно воробей,
И упорно строишь дачи,
Как непуганый еврей.
Как много, Игорь, в жизни ты успел:
Семью имеешь и богат друзьями,
Рассказы ты писал и песни пел,
И правнуки уже не за горами.
И в Киеве сейчас кипит работа,
Здесь юбилей, здесь праздник будет скоро,
И срочно кроют золотом ворота,
Через которые ты въехал в этот город.
Пускай бегут, пускай летят года,
В горниле лет скрепляя наше братство,
Твоею дружбой я горжусь всегда,
Она – моё огромное богатство!
Я пожелать тебе хочу, мой старый друг,
Чтоб жизнь тебе не наносила раны,
И чтобы не состарился ты вдруг,
А оставался вечным Донжуаном.
Чтобы твоя душа тебя вперёд вела,