С улыбкой – чтоб детей не испугать.
О, мамы, мамы, свет и доброта
На нашей одурманенной планете!..
Мы полной мерою вас ценим лишь тогда,
Когда уже вас нет на этом свете.
Вы провели нас сквозь нужду и войны,
Свою любовь, стеля под ноги нам…
Какие памятники могут быть достойны
Достоинства великих наших мам!?
Спешат взрослеть кипучие мужчины,
Ещё электробритву не познав,
Не замечая мамины морщины —
Следы своих мальчишеских забав.
Запомнил маму я, ещё девчонкой,
Сквозь две страны и сквозь десятки лет
Она неслась со мной наперегонки,
Она плясала, не щадя паркет.
А годы надвигаются упрямо,
Теснят к могилам наших матерей,
И мне хотелось крикнуть: «Мама, мама!
Пожалуйста, не надо, не старей!»
Имей я право, я бы в тот же миг
При жизни маме памятник воздвиг.
Но мама не любила постаменты
И презирала мрамора пуды.
Сказала мне, когда я был студентом:
«Мой лучший памятник на свете – это ты».
Пусть помнят миллионы сыновей:
Мы – памятники наших матерей!
Игорю Бараху
ОТ АВТОРА: Переехав в Москву, Игорь получил приглашение заведовать хирургическим отделением поликлиники Литфонда СССР.
Барах стал хирургом,
Лечит драматургов,
И поэтов и про-за-и-ков…
Чтоб расчистить мне дорогу,
Он им режет руки, ноги,
Превращая юных в стариков.
Израильский период
Эпиграммы, шутки, короткие зарисовки
(Для разгона)
ОТ АВТОРА: Была такая передача на Телевидении: «В нашу гавань заходили корабли», в которой популярные актёры, писатели, учёные вспоминали и пели старые дворовые песни. Придумал её и руководил ею известный детский писатель Эдуард Успенский. Однажды я пригласил их к нам в Израиль и на первом выступлении прочитал эпиграммы на каждого участника.
Надежде БАБКИНОЙ, популярной исполнительнице народных песен.
Она нам очень, очень нравится,
Она танцует и поёт.
Ах, эта Бабкина, красавица,
Любого Дедкина проймёт!
Николаю Караченцову, прославленному артисту театра и кино.
Повсюду он желанный гость,
За ним бежит толпа влюблённых,
По нём вздыхают все Юноны,
Ещё надеясь на Авось.
Львовичу Борису, известному комедийному актёру.
А Львовича спросить мне хочется,
Недоуменья не тая:
Ты, Львович, жизнь прожил с отчеством,
А где фамилия твоя?
Дмитрию Петрову, очень хорошему пианисту.
Прошу тебя от всех желающих:
Ты, Дима, нам сыграй скорей.
Играешь просто потрясающе!
Играешь просто, как еврей!
Элеоноре Филиной, редактору и ведущей этой телепередачи.
Сидит, как царица, на стульчике венском,
И смотрит недремлющим оком…
И всю передачу следит за Успенским,
Чтоб он не запел ненароком
Эдуарду Успенскому.
Врагов за то брала кондрашка,
Страна его за то любила,
Что в нём наивность Чебурашки
И зубы Гены-крокодила.
Приведу здесь ещё несколько эпиграмм и шуточных зарисовок. Начну с Валентина Гафта, которого очень люблю и горжусь нашей дружбой. К его приезду я приготовил эпиграмму, в которой было много строчек, но я сокращал, сокращал, и вот что осталось: Валентину Гафту.
Валя Гафт, Валя Гафт,
Самый лучший эпиграфт!
Первым Российским послом в Израиле был известный журналист, эрудит, умница – Александр Бовин. Мы часто общались, он охотно бывал в наших шумных компаниях. Александру Бовину.
Саша Бовин, их посол,
Их посол, а к нам присол.
Изучает дипломат
Наш еврейско-русский мат.
В начале девяностых в Израиле гастролировал ансамбль «Берёзка». Гастроли продолжались довольно долго, и импресарио приставил к ансамблю постоянного врача Ефима Бродского, обаятельного, остроумного одессита, который обожал женщин, а поскольку в ансамбле были только женщины, то Фима попал, как рыба в воду. Он сопровождал их во всех поездках, откликался на все их жалобы, утешал, веселил, привозил всегда что-нибудь вкусненькое. Естественно, балерины его очень полюбили, расставались со слезами на глазах. Всё это дало мне повод отобразить это событие в стихах, конечно, чуть-чуть прифантазировав: Фиме Бродскому.
Бродский лечит балерин,
Их штук сто, а он один.
Девять месяцев проходят —
Балерины дочек родят.
Верочки и Риммочки —
Вылитые Фимочки.
Убедились балерины:
Есть в Израиле медицина!
Семён Макаревич в СССР был строителем, в Израиле – хозяином ресторана «Самовар». С первой женой он развёлся ещё в России, на второй женился в Израиле. Первая жена тоже приехала в Израиль. Он заботился об обеих, опекал и помогал до конца дней своих. Двум Сениным жёнам:
Ах, Софа, ах, Регина,
Вы – Сенины фемины,
Ценил вас – беспредельно,
Любил – членораздельно.
Михаил Кислянский, журналист из Челябинска, семь лет проработал моим заместителем в редакции, мы вместе выпускали журналы «Балаган», «Балагаша» и газету «Неправда». Честно говоря, на маленьком русскоязычном «рынке» это было не очень прибыльное занятие. Мише Кислянскому:
Ты жил в «караване», служил в «Балагане».
Ты был и активен, и смел,
Имел ты успех и имел ты признанье,
И только зарплат не имел.
Из наблюдений:
К нам в Израиль на курорт
Едут сотни Дунь и Фир…
Кто-то делает аборт,
Кто-то делает ОВИР.
Я наблюдал здесь очень интересное явление: в прошлом ярые коммунисты, всячески скрывающие свою национальность, репатриировавшись в Израиль, становились ярыми сионистами и срочно меняли партбилет на кипу. Торопливому:
Во времена советские
Он совершил измену:
Достал свои обрезки он
И их приделал к члену.
Пройдя репатриацию,
Решил вернуть обратно.
Вторая ампутация —
Ох, это неприятно!
Себе, любимому
В часы, когда все дети были в школе,
Учили «инглиш», бегали в спортзал,
Я сиживал часами в коктейль-холле
И вместо знаний, алкоголь глотал.
Участвовал в попойках безобразных,
Рискованные песни напевал,
Отличниц даже я вводил в соблазны,
И даже комсомолок целовал!
Но…
Летят года – их не остановить,
Хотел бы, но, увы, не в нашей воле!
Мне остаётся улыбаться и шутить,
И всех любить, как любит Таню Толя [25] .
Коль суждено упасть, то находу,
А, впрочем, будет всё, как Бог велит,
И даже если в детство я впаду,
Надеюсь, сын меня усыновит.
Что ж пожелать себе к концу пути,
Чтобы его с достоинством пройти?..
Чтоб продолжал я двигаться вперёд,
Чтоб радость не проскакивала мимо,
Чтоб жил я, как всегда, неутолимо,
Чтобы писал, писал неутомимо
И пи́сал я, как тот водопровод,
Сработанный ещё рабами Рима!
Мы едем с вами все в одном вагоне,
В своих купе не запирая дверь,
Попутчики мои на перегоне
Меж станцией Рождение и Смерть.
Столбами за окном мелькают дни,
Наш поезд мчит сквозь Зимы и сквозь Леты…
Всё чаще, чаще Время-проводник
Нам пробивает дырочки в билетах.
Давайте пить за этот перегон,
За то, что все мы есть на этом Свете,
За наш весёлый, маленький вагон,
В котором мы несёмся по Планете!
Я люблю тебя, Россия
ОТ АВТОРА: Встречаясь в разных странах с эмигрантами из бывшего Советского Союза, я иногда слышал проклятия в адрес страны, которая их вытолкнула. В их обвинениях было много горькой правды, но я невольно сторонился этих людей. Нельзя отторгать своё прошлое, своё детство, юность, молодость… Я убеждён, что человек, предающий прошлое, предаст и настоящее, и будущее, хотя, конечно, это убеждение можно оспаривать.
Я когда-то писал, что моя память похожа на подзорную трубу. Я рассматриваю своё прошлое, и оно кажется мне огромным и радостным, я переворачиваю трубу и вижу все обиды и раны, нанесённые мне бюрократией и антисемитизмом, но вижу их маленькими и далёкими. Радость и благодарность перевешивают. Благодарность за молодых папу и маму, за верных и преданных друзей, за эталонно-красивых подруг, за умение смеяться сквозь слёзы, ненавидеть подлость и немедленно давать сдачу!..
Спустя годы, после переезда в Израиль, я написал это стихотворение:Я люблю тебя, Россия,
Моя юность, моя грусть,
Я люблю тебя, Россия,
И немножечко боюсь.
Ты растила, воспитала,
Ты дарила мне друзей,
Но всегда напоминала:
«Ты – не русский, ты – еврей!»