кие-нибудь перевалы или ущелья, но нам о них неизвестно. А главное — горючего не хватит даже на полдороги… Дальше: чтобы добраться до ближайшего подходящего портала, нам нужно будет пройти морем четыре тысячи миль, а для начала еще придется где-то добыть корабль, которого мы лишились опять-таки благодаря твоему отцу и дяде. Эта машина для плавания через океан не годится, если ты, конечно, хоть немного в этом понимаешь…
Она принялась вновь колдовать над планшеткой, вглядываясь в мелькавшие знаки и схемы.
— В общем, чтобы вернуть тебя домой, нам потребуется пройти шестнадцать континуумов по двенадцати струнам, расположенным в разных точках земного шара, — сообщила она спустя полминуты. — Кстати, чтобы пройти двенадцать миров, нам потребовалось почти полгода. Нас девять душ, — продолжила Мидара. — Сама посуди: почему мы должны все это делать для тебя одной, рискуя, между прочим, своими жизнями — да и твоей, кстати, тоже?
Ответом были громкие рыдания. Мидара говорила еще что-то, но я не слушал.
Мерзкое ощущение взгляда, неумолимо сверлящего затылок, не отпускало меня.
И мне это все больше не нравилось. Я еще раз оглядел гряду низеньких холмов.
Там как будто негде спрятаться, но я знал, что опытному человеку не составит труда замаскировать засаду так, что ты пройдешь от нее в двух шагах, ничего не заметив. До холмов было чуть больше километра. Я невольно поежился: на такой дистанции искусный стрелок без особого труда достанет нас даже из паршивенькой винтовки. Или это все еще продолжает действовать проклятый газ?
Голос Мидары по-прежнему ровно журчал, хотя в нем мне послышались какие-то издевательские нотки.
Я ее не слушал, продолжая напряженно думать, что на тех вот холмах, вполне возможно, сидит кто-нибудь, и надо сказать об этом капитану, и вообще…
Самого начала я не увидел.
К действительности меня вернули какой-то шум, возглас Орминиса, недоумевающе-обеспокоенное лицо Дмитрия, вскочившего на ноги.
Пленница стояла напротив капитана, сжав кулачки, блестя злым оскалом.
— Шлюха, — выкрикнула Файтах в лицо Мидаре, с каким-то недоумением потиравшей покрасневшую щеку.
— Мразь, кобелуха поганая! Фуфельница! Я сразу почуяла, кто ты такая, ты и твоя подстилка! Обе вы подлые гадины! — Девушка совсем не помнила себя от злости. — Жаль, что я вас не пристрелила, вас всех!!
Мидара хлестнула ее по лицу. Казалось бы, легкий удар ладонью, не пощечина даже, а так… А Файтах уже, подавившись криком боли, испуганно стирает кровь с разбитых губ.
— Значит, так, — голос нашей предводительницы был переполнен яростью, — шлюху и подстилку, между прочим, и из тебя сделать проще простого, и даже продавать тебя никуда для этого не надо будет. А потом посмотрим, захочешь ты после этого жить или умереть!.. Тронк! — скомандовала она, и от звука ее голоса нас всех продрал мороз по коже.
— Чего изволит госпожа? — угодливо склонился тот.
— Ничего особенного. Нужно будет проучить одну безмозглую сучонку.
И чтобы все было ясно:
— Продрать ее со всем старанием и во все дырки.
Меня словно током ударило.
— А Ингольф тебе в этом поможет, — как о чем-то само собой разумеющемся распорядилась она.
— Отчего ж не проучить? — с готовностью поднялся Ингольф. — Только вот после этого, — его палец указал на Тронка, — я побрезгую, так что придется тебе меня вперед пропустить.
— Еще чего! — гоготнул Тронк. — Меня первым назначили, так что не обессудь…
— Что ты там пищишь? — С глумливой ухмылкой Ингольф приложил ладонь к уху. — Пусть мне переведут, чего эта крыса хочет.
Таким викинга я не видел никогда.
Я тревожно оглядывал лица друзей. Происходило что-то невероятное и немыслимое. Мне казалось, что я вижу какой-то дикий сон, — настолько нелепым казалось все происходящее.
На дне души теплилась надежда, что Мидара просто хочет как следует напугать и в самом деле зарвавшуюся девчонку, но я ясно осознавал, что никогда бы наш капитан не стала кому-то угрожать подобным образом и тем более — так шутить. Мидара вообще очень редко кому-то грозила и всегда приводила угрозы в исполнение.
Глядя на белеющую на глазах Файтах, капитан улыбнулась — не приведи Господь, когда тебе так улыбаются.
— Я бы и сама тобой занялась, да что-то неохота сейчас, — как бы между прочим сообщила она вдруг. — Да и толку от тебя мало будет — еще и вязать придется поначалу…
— Послушай… — начал я и подавился собственными словами: в руках у нее появился пистолет.
— Если кто-то вздумает мне мешать… — словно бы прошипела получившая способность говорить змея.
— Мидара, — вдруг порывисто зашептала Таисия. — Я тебя прошу, не надо, не делай этого, если ты меня любишь… Вспомни, что случилось со мной… Вспомни свою судьбу.
— Я-то свою судьбу помню, — зло скривилась Мидара. — А вот ты свою не иначе позабыла: слыхала, что она про тебя только что сказала?
— Но не казнить же ее так… за слово…
— Больно ты жалостливая стала… Ха, а может, она тебе понравилась? — Палец Мидары по-прежнему лежал на курке. — Или вы с ней уже успели поиграться, а?
Если до этого у меня были какие-то сомнения, то последние слова нашего капитана окончательно убедили меня, что творится что-то страшное.
Неужто и впрямь все дело в той отраве? Но что делать?
Между тем лицо Таисии, сперва покраснев, в один миг стало белым.
— Вот, значит, ты какая! Вот ты себя и показала! Аристократка паршивая! Чуть что не так, не по тебе, так ты человека замучаешь до смерти и не поперхнешься даже и думать забудешь назавтра!! Я ведь полюбила тебя как сестру, а ты… Ты думаешь, мне твои содомские ласки нужны?! Думаешь, я без них не обойдусь!
— Тейси, замолчи! — Казалось, ярость сейчас разорвет Мидару.
— Ну давай, стреляй, убей меня! — истошно закричала Таисия, подаваясь вперед. — Ну, давай! — С неожиданной силой она рванула воротник платья, разодрав его ткань вместе с нижней рубашкой почти до пояса. — Давай, убей! — Она ткнула пальцем под левую грудь. — Вот сюда, прямо в сердце! Или нет, лучше этому козлу приблудному меня отдай — все веселей будет подыхать!!
— Ну, хватит. — Дмитрий решительно шагнул между женщинами, так что ствол пистолета уперся ему в живот. — Побесились, и ладно! Отдай пистолет, и поговорим спокойно. Тая, успокойся и прикройся, а ты, Мидара… — Он протянул руку, и я уже мысленно представил, как он перехватит оружие, одновременно уходя с линии выстрела.
Удар носком сапога в пах согнул его пополам, а следующий — по ребрам — швырнул на землю.
— Есть еще кто-нибудь, кто имеет что-то возразить?
— Есть, — прозвучало позади меня.
Она развернулась на месте, и в то же мгновение стремительно прилетевший из-за моей спины предмет, блеснув на солнце, ударил ее между глаз. Не вскрикнув, она растянулась на пожухлой траве.
Я обернулся. Секер Анк держал наизготовку за лезвие второй нож.
— Василий, ты вроде тоже ума пока не лишился — забери у нее оружие и свяжи покрепче.
Я перевел взгляд на Ингольфа и Тронка, стоящих друг напротив друга. Как бы они ни относились к происшедшему, но своих чувств никак не выражали, поскольку находились под прицелом автомата, как по волшебству возникшего в руках Орминиса, великолепно сообразившего, что следует делать в данной ситуации.
Дмитрий, морщась от боли, поднимался на ноги.
— Что здесь происходит, друзья? — с придыханием пробормотал он.
— Не знаю. — Секер спрятал нож в обойму на поясе. — Ничего хорошего… Не беспокойся, — это уже мне, — ничего с ней не случится. Всего-то и дел — рукоятью по лбу.
С некоторой опаской оглядываясь на Ингольфа и Тронка, я приблизился к неподвижно лежащей Мидаре. На шее подрагивала жилка. И в самом деле жива, слава богу. Лоб ее набухал кроваво-красной шишкой, растущей буквально на глазах.
Продолжая с тревогой держать скандинава в поле зрения и с еще большей тревогой думая, что Мидара может в любой миг очнуться, я принялся вязать ей руки кожаным ремнем от портупеи. Пистолет я подобрал и спрятал в карман, валявшийся тут же нож заткнул за пояс.
Таисия, придерживая платье, сделала пару шагов к Мидаре, потом опустилась на колени и легла на землю. Ее душили рыдания. Разодранное платье сползло с плеч почти до пояса, и она даже не пыталась поправить его.
Да, скверная история. И на этот раз даже плохонького утешения, что могут быть ситуации и похуже, нет. Что-нибудь худшее для команды, чем безумие, поразившее капитана, представить очень сложно. «А что, — мелькнуло у меня, — если это только начало? Что, если Мидара — только первая из нас? Что, если совсем скоро мы все кинемся друг на друга и примемся рвать товарищей зубами, полностью потеряв человеческий облик и подобие? Если раньше просто не перестреляем друг друга».
Внезапно послышался громкий смех. Это смеялся Ингольф. Невольно Орминис приподнял автомат, чтобы удобнее было целиться, хотя на такой дистанции попал бы даже слепой.
Дмитрий, все еще держащийся за бок, хотел было спросить его, а может, приказать прекратить ржать, но посмотрел внимательней, да и промолчал. Это был явно не обычный смех: Ингольфа буквально корежило, вот он согнулся, весь трясясь, и, чтобы не упасть, упер руки в колени. Похоже, с нашим непробиваемым скандинавом приключилась самая обычная истерика.
Тут я обратил внимание на лицо Орминиса, и мне вновь стало очень не по себе — на нем была написана очень спокойная и вместе с тем какая-то азартная готовность начинить своего товарища свинцом. «Да что это, черт возьми, происходит?!»
— Смотрите!! — заорал вдруг у меня за спиной Секер, и возглас его прозвучал так, словно по наши души явился сам сатана, да еще со всей своей свитой.
Все мы, даже почти потерявшая сознание Файтах, мгновенно обернулись туда, куда он показывал. Из-за невысоких холмов в небо стремительно поднимался сверкающий серебристый диск.
Следующие несколько минут мы пребывали в полной прострации, бестолково переглядываясь. Наконец кое-как мы пришли в себя.