— Готова дать руку на отсечение, что он больше нас не побеспокоит, — сообщила капитан, проводив взглядом кар, выкрашенный в лиловый цвет и украшенный полицейской эмблемой — распахнувшим пасть гребнистым крокодилом.
— Ты уверена?
— Я кое-что вложила между документами.
— Что именно?
— Карточку на предъявителя. Синюю. Между прочим, их осталось не так уж много.
Обступив бледную, какую-то неживую Файтах со всех сторон, мы вошли в лифт. Ингольф и Секер крепко держали ее за руки.
Когда мы вошли в номер и посадили ее на диван, она тоже никак не прореагировала.
— Итак, я жду объяснений, — произнесла Мидара, становясь против нее и уперев руки в бока. — Чего ты добивалась, когда хотела нас выдать? Отомстить? Ну, отвечай! Хуже тебе точно не будет: два раза тебя все равно не убить при всем желании.
— Я думала… — наконец вымолвила Файтах. — Я надеялась… что когда они научатся обращаться с этим вашим Ключом, то в благодарность вернут… помогут вернуться на родину.
— Ясно: нами, стало быть, расплатиться хотела? А я еще защищала тебя! — с неподдельной злой обидой высказалась Таисия.
— Я вам в верности не клялась, — с обреченным достоинством заявила девушка.
— А ты подумала… — вступил в разговор Дмитрий. — Подумала, что они могут устроить у тебя дома то же, что и тут, в Каоране?
Файтах побледнела и ойкнула, прикрыв рукой рот. Видимо, эта совсем простая и очевидная мысль в голову ей не приходила.
Мы молча сидели, глядя на Файтах и думая об одном и том же.
Решение проблемы, стоявшей перед нами и именовавшейся «Файтах нун Тере», напрашивалось вполне определенное. Самое простое и легкое. Даже, можно сказать, в нашем положении — очевидное. Ну, оставались технические детали, вроде того, где спрятать труп…
И похоже, это понимала и сама виновница неприятностей. На глазах она словно сникала, глаза ее, прежде возбужденные, тускнели.
— Только… я прошу, не надо меня насиловать, и убейте без мучений, — вдруг робко попросила она, всхлипнув. Похоже, тема изнасилования стала ее пунктиком.
Повисло молчание. Мы смотрели друг на друга, чувствуя примерно одно и то же.
Мы не могли просто так взять и убить безоружного и беззащитного человека, тем более юную девушку.
Даже Ингольфа — наверняка в прошлом расправившегося не с одной такой, — судя по выражению лица, такая перспектива тоже отнюдь не вдохновляла.
Мидара обвела нас взглядом — не то понимающим, не то презрительным.
— Ладно, — бросила она, — вижу, придется опять мне…
Рука ее скользнула в карман, отчего — могу в этом поклясться — мы синхронно вздрогнули.
Но Мидара извлекла из кармана всего лишь наручники — непонятно, откуда она их взяла. Несколько секунд — и запястье Файтах было приковано к кронштейну на стене. Затем вытряхнула на ладонь из пластикового пузырька пару таблеток.
— Это снотворное, — сообщила она. — Безвредное, сколько его ни съешь, и не дающее привыкания. Ты его скушаешь и заснешь — на сутки. Пока ты посидишь на цепи. А когда мы будем уходить, то угостим тебя этими же таблеточками. А там — иди на все четыре стороны и живи как знаешь. Повезет — не пропадешь. Побрякушки твои мы тебе оставим, не все… хотя, по совести говоря, следовало бы их забрать… Ладно, уфф, пошли, ребята, отдохнем. — Она вытерла лоб. — Все хорошо, что хорошо кончается. Насчет остального будем думать потом. А пока… Ингольф, принеси даме пива!
— Слушаюсь! — довольно рявкнул скандинав.
Василий (продолжение)
Прошли дни, сложившись в недели. После истории с неудавшимся бегством Файтах Мидара уже не считала нужным скрывать свое увлечение на стороне.
Дела она начисто забросила, пустив все на самотек, и пропадала в обществе своего неизвестного кавалера целыми сутками, появляясь в гостинице раз в два-три дня и на наши редкие вопросы отделываясь односложными ответами или молчанием.
Мы присматривали за Файтах, отстегивая ее от кронштейна разве что для того, чтобы сопроводить по естественным надобностям (и то все происходило под конвоем Ильдико и Таи). Так что с этой стороны вроде опасности возникнуть не могло. Денег пока хватало, хотя того и гляди придется залезать в сумму, отложенную на покупку корабля.
В общем, все шло по-прежнему.
И тревожиться за Мидару Акар никому не приходило бы в голову. Тревожиться? За нее? За нашу драгоценную пантеру?
Наоборот — мы втихомолку злились, что она почти забыла о нас и пренебрегает своими обязанностями.
Позже, обдумывая все случившееся, я в очередной раз поразился нашей беспечности.
Но в самом деле — откуда мы могли ждать опасность? Что нам могло угрожать теперь?
А главным моим огорчением было то, что, скорее всего, слетать в космос мне теперь так и не удастся — а ведь такой возможности уже не представится никогда.
Но вот однажды утром, на пятый день ее отсутствия, явился посыльный в форме одной из здешних курьерских контор — туника с изображением бегущего страуса.
В сумке, прикованной к запястью, был запечатанный восьмиугольный конверт с запиской, нацарапанной неуклюжими буквами по-русски.
Содержание ее было весьма коротким.
Записка гласила: «Всем быть спокойными. Я нашла транспорт. Со мной все хорошо. Готовьтесь. Три дня — сообщу время позже».
И ниже — рисунок, который вызвал у меня в душе обжигающий прилив радости.
Рисунок машины, о которой мы только могли мечтать.
Мидара
— Я хочу поговорить с тобой, Тэльда, — вдруг начал он посреди ужина, решительно отодвинув блюдо с тушеными перепелами.
Мы как раз лениво обсуждали возможную поездку на несколько дней в Метрополию — по его словам, у него там были какие-то дела, и он предложил взять меня с собой. Я еще подумала, что, пожалуй, он собирается показать меня своей дочери, когда вдруг услышала эти его слова.
— Если ты насчет нашего бракосочетания, то я еще не решила, дружище, прошло слишком мало времени, — весело ответила я, расправляясь с хвостом игуаны. Никакая интуиция, никакое чутье — на отсутствие которых я, между прочим, никогда не жаловалась — ничего мне не подсказывали в те минуты.
— Нет, я не о том… вернее, и об этом тоже. — Он был столь же серьезен, не приняв моего шутливого тона. — Просто не знаю, как начать… Все это время я присматривался к тебе. Ты показалась мне необычной в самые первые минуты, когда я тебя увидел. Ты помнишь, в том заведении? Я сначала не понял, что меня привлекло…
И вот тут я начала кое-что соображать.
— На тебе была куртка из змеиной кожи, так? Так вот: ни одна сайонарка — а ты ни на кого больше не похожа — змеиную кожу никогда носить не будет. Даже те из них, кто уже не верит в Кобру-Прародительницу, так плевать на обычаи не станут… И между прочим, ни один айсомец — а ваш смуглый никем, кроме него, быть не может — сайонару, а сайонарке уж подавно, подчинятся не будет. Для жителя Айсома, как ты, наверное, знаешь, женщина стоит немногим выше коровы.
«Это он про Орминиса», — сообразила я. Айсомом тут называли Индию.
— Кроме того, вот это что? — Он ткнул пальцем в мою дамскую сумочку.
— Ну… сумка, — процедила я, еще ничего не понимая. Что особенного он увидел в этом маленьком, в две моих ладони, куске крокодиловой кожи?
Он покачал головой:
— Ты, видимо, попала сюда к нам из очень уж глухих мест. — Теперь он уже не скрывал иронии. — Из очень глухих. Похожие сумочки носили каоранские жрецы. Впрочем, может, и правда об этом сегодня знают далеко не все — это показывали разве что в старых фильмах… Но подобных вещей нигде на Таххаре не делают. Коронный совет по морали, вздумай кто-то начать такие делать, зарубит эту затею на корню.
«Вот влипли!» — пробормотала я про себя, добавив несколько непечатных выражений и пообещав изрезать ни в чем не повинную сумочку на мелкие кусочки. И одновременно поняла причину тех недоуменных взглядов, которые иногда ловила на улице.
— Потом стал внимательно наблюдать: как ты ходишь, как смотришь на мир, как реагируешь на вещи, на мои слова, как шутишь… Даже, извини, любовью ты занимаешься чуть-чуть не так, как другие женщины, а их у меня было немало — разных наций и рас. Ты… ты иная.
Похоже, определение он отыскал не без труда.
— Сперва я решил, что это просто искусная маска, которую ты сама себе сочинила, чтобы покончить с прошлым. Насчет него я думал примерно следующее: ты танцевала в грязных кабаках, прикрывшись несколькими тряпками, а под конец представления тебя уводил с собой тот, кто больше заплатит. Но ты не только вертела бедрами, но еще и работала головой, понимая, что долго это не продлится. Чему-то ты училась сама, чему-то научили тебя окружающие. Прикопила денег — может быть, даже завела себе богатого и старого покровителя… И вот ты выбилась в люди, став из блудницы торговкой с не слишком чистым бизнесом и нерегулярно, скажем так, уплачиваемыми налогами. Но кое-что сюда не укладывалось… Тогда я подумал, что по рождению ты принадлежишь к более высокой среде, нежели та, куда ты попала после… Лет десять назад у нас тут, как ты, должно быть, помнишь, кое-где произошли некие события, после которых многие лишились того, что имели. Но потом… Потом что-то мне подсказало, что все не так просто. Возможно, ты обидишься, но я постарался навести о тебе справки через своих знакомых в полиции. И… не только там. Так вот: на тебя там нет ничего.
— Ну, разумеется, — произнесла я, стараясь изобразить обиду. — Никогда не имела дел с полицией. — Чувство, которое я испытала при этом, было сродни тому, что испытываешь, когда кто-то грязными руками шарится в твоем нижнем белье.
— Нет. — Голос его был сух и бесстрастен. — Дело в том, что Тэльды Микхан в природе не существует. Единственная Тэльда Микхан, подданная второго класса по пожалованию, умерла три года назад от передозировки «шариков» в ночлежке Хурст-Го. Выслана туда из Пантоса за сводничество и содержание притона.
«Вот так так… — только и смогла произнести я про себя. — Срисовал он нас не хуже сыс