— Тогда решено. Ты останешься в моем доме. Вернее, в твоем доме, — поправился он. — Извини: я не хочу рисковать. Если тебе что-то нужно передать своим людям, пусть явятся сюда. Или напиши им.
— Ты и в самом деле отпустишь их?
— Конечно! А зачем они мне нужны? Вот ты — другое дело… — Он привлек меня к себе.
Честно говоря, более всего меня поразило, как просто и без особого удивления он воспринял то, что узнал от меня только что.
Даже то, что его рука жадно скользнула мне за пазуху, почти не задело меня. Я лишь усмехнулась про себя. Ладно, пусть. Тело — это лишь только тело. Не впервые…
— В прошлый раз ты была более страстной, — сообщил он мне, когда все кончилось. — Или ты не в настроении? Имей в виду — я хочу, чтобы ты была в настроении всегда…
— Я постараюсь… — улыбнулась я в ответ.
Улыбнулась совершенно искренне и от души — я вдруг поняла, что нужно сделать, чтобы убраться из этого мира прочь…
Мидара (продолжение)
— Скажи, у вас принято делать подарки невесте перед свадьбой? — произнесла я.
— Разумеется, дорогая…
В свете одной лишь маленькой лампы комната отдыха выглядела пещерой, стены которой терялись в глухом вековом мраке.
Я лежала спиной к Тцару, порядком устав, — сегодня он был особенно настойчив.
В данный момент его рука расположилась у меня на бедре. Ее тяжесть вызывала у меня почему-то ощущение покоя. И еще — ладонь его устроилась там уж очень по-хозяйски.
«Господин тела твоего, и чрева твоего, и детей твоих, и души, и воли, и желаний, и чести, и мыслей — и в земной жизни, и за Великим Пределом…» — вспомнила я священную свадебную формулу у себя на родине.
Интересно, что за слова произносят в таких случаях тут?
Или на Таххаре уже нет никаких таинств и обрядов, а просто достаточно подмахнуть какой-нибудь брачный контракт? Надо будет спросить…
В доме Тцара, своего будущего (если ничего не изменится) мужа, я провела уже три дня. Мне были выделены покои, из которых выходить категорически не рекомендовалось: несколько комнат этажом выше этой самой комнаты отдыха, куда вел особый маленький лифт. Я, конечно, попыталась было высунуться в кратковременное отсутствие Тцара, но оказалось, что все входы и выходы заперты.
Меня вульгарно посадили под замок. Тюрьма не тюрьма, гарем не гарем, а что-то среднее…
Едва ли не половину всего этого времени мы провели в одной постели.
На мои осторожные намеки, что это слишком, он весело и совершенно искренне сообщил мне, что я почти его жена и должна привыкать…
— И какой подарок ты хотела бы получить?
— Я хочу, чтобы ты помог моим товарищам… бывшим товарищам, — торопливо уточнила я, — побыстрее добраться к месту, где находится щель между нашими мирами. Осталось не так уж много времени до ее исчезновения, и им нужно поторопиться, а корабля у них нет. Ты сумел бы зафрахтовать быстроходный корабль для них?
— Это так важно для тебя?
— Да, важно, — придав голосу как можно большую серьезность, сообщила я. — Я отвечаю за них — пока. Пока не передан мой знак… — Я невольно коснулась цепи с Застывшим Пламенем. — И потом… Наверное, чем быстрее они покинут Таххар, тем будет лучше… для нас с тобой?
Закончив, я испугалась: что, если мой план не сработает и он не выпустит меня отсюда, из этого дома, вообще, пока мои товарищи не покинут планету? А как они покинут этот треклятый Таххар без талисмана? И даже с ним, но без меня?
И вдруг возникла совершенно посторонняя, испугавшая меня и вместе с тем вызвавшая чувство какого-то облегчения мысль: а может, так будет лучше для меня самой? Может, моя судьба — отныне жить и умереть именно в этом мире? Что, если в том сне я видела именно его? И он именно тот человек, которого я так и не разглядела? В конце концов, вдруг он действительно так безумно влюбился, что готов сделать ради обладания мной все что угодно?
Может, нужно отдать моим спутникам Застывшее Пламя, и дело с концом?
Он раздумывал несколько мгновений.
— Корабль, говоришь? Сделаем лучше. Среди моих… скажем так, должников есть один, у которого имеется воздушная яхта — гравиплан. Он и отвезет их куда надо. Позовешь их сюда или по телефону свяжешься?
— Нет, лучше напишу. Идет?
Он некоторое время раздумывал, и я его вполне понимала — написать ведь можно всякое… Но, подумав, он согласился.
А потом сказал, что устал от серьезных разговоров и теперь хочет заняться более приятными вещами…
Василий
У терминала № 20-117 Лигэльского космопорта, как было сказано во второй записке, пришедшей утром, нас встретили. Встретили в единственном числе. И это оказалась вовсе не Мидара, как мы надеялись.
Высокий, одетый в белую куртку и широченные фиолетовые штаны, молодой — лет тридцати с небольшим — тип, шею которого украшал пестрый шейный платок такой невообразимой длины, что его концы свисали ниже пояса.
Кроме того, вокруг шеи были обмотаны три ряда платиновой цепи с фигурными висюльками.
При виде нас он торопливо шагнул навстречу:
— Вы друзья госпожи Тэльды Микхан? Рад, очень рад. Я Хатонар — можете звать меня именно так. Просто — Хатонар. Друзья госпожи Тэльды — друзья почтенного Тцара. Друзья почтенного Тцара — мои друзья, — слащаво улыбаясь, сообщил красавчик, не упустив случая мазнуть глазами по ногам и груди Таи.
Лингвестр, как правило, безошибочно передает не только тон, но и проявляет скрытые интонации.
И сейчас они наводили на размышления.
Подтекст его слов о друзьях заставил бы проницательного человека задуматься.
Так мог бы высказаться каннибал, имеющий привычку время от времени закусывать друзьями.
Охранники в малиновых комбинезонах с оранжевыми цыплячьими позументами без звука пропустили нас, увидев карточку в руке плейбоя.
Пройдя низким, но широким коридором, металлические стены которого носили следы не слишком аккуратной сварки и были покрыты синей эмалью, мы вышли на небольшую посадочную площадку, со всех сторон окруженную глухими стенами.
А в центре ее, на шестиугольнике красного цвета, стояла машина, на которой нам было суждено покинуть этот мир.
Неужели Мидаре все же каким-то чудом удалось заполучить это чудо местной науки? И при чем тут, кстати, этот тип? Он-то какое отношение имеет к Мидаре?
Или… Мысль, посетившая меня, была совершенно неожиданная и в отношении Мидары звучала нелепо: может, у нее тут не один любовник? Местные нравы и не такое позволяют…
Впервые я увидел гравиплан вблизи.
Сплющенный сверху и снизу конус корпуса, с небольшими крылышками в носу и тонкими, как бритвы, рулями; поднятая сильно вверх, выпирающая горбом кабина — как на сверхзвуковом земном перехватчике или древнем Ту-144. Гребень охладителя на спине, симметрично над утолщением брюха реакторного отсека. Треугольники эмиттеров.
Все это стояло на четырех длинных ногах с расширениями на концах — ни дать ни взять копытца.
В анфас яхта напоминала помесь рыбы-молота со скатом — с ее зауженным к хвосту телом, тупым плоским носом, корпусом, плавно переходящим в треугольные крылья-эмиттеры, и далеко выступающей в обе стороны кабиной.
Между прочим, весьма похоже на те машины, что мы видели в хронике, касающейся местных военных игрищ.
Корпус был выкрашен в однотонный черный цвет, общепринятый тут для воздушных судов, равным образом военных и гражданских. Тут уже не один век назад забыли, что такое маскировочная окраска летательных аппаратов. Не от кого маскироваться в империи Таххар, протянувшейся от Меркурия до Плутона.
Сооружение было размером с железнодорожный вагон и на вид было способно летать немногим лучше, чем утюг с крылышками.
— Это армейская машина? — деловито спросил Дмитрий.
— Ну что вы, — махнул рукой плейбой, — я не стал бы выкидывать такие деньги и тратить время на сбор нужных бумаг, чтобы купить армейский глайдер. Это обычная гражданская машина, смонтированная в забракованном армией корпусе, только и всего. Вот тут, — он указал на заслонку, напоминающую гигантское прижатое ухо хищника, — должно было стоять орудие. Теперь тут усиленная радионавигационная станция с привязкой по пяти точкам вместо стандартных трех… — Он пустился в длинное разглагольствование о достоинствах своего глайдера.
Чувствовалось, что на эту тему он может говорить бесконечно. Я невольно вспомнил Сашка, который тоже мог часами вспоминать свою «тачку» — подержанный джип «чероки», взятый им с рук в Турции… Подумал еще, что Хатонар излишним (а может, и необходимым) интеллектом не обременен.
Говорил он важно, будто вкладывая в каждое слово особое значение и время от времени многозначительно поднимая вверх указательный палец, украшенный перстнем с красным алмазом тонкой гравировки.
Прошедшие полсуток прошли для нас с Дмитрием в тяжелых трудах. Напрягая изо всех сил мозги, мы раз за разом перечитывали руководство по управлению гравипланами, записанное под диктовку все того же сантехника.
Остальные готовились к тому, чтобы покинуть Таххар, не привлекая внимания гостиничных деятелей. Ничего нового изобретать тут не пришлось.
В баре Секер с Орминисом нажаловались как бы невзначай словоохотливому бармену, что предстоит проторчать тут еще как минимум месяц.
Мы заплатили еще за неделю вперед за номер.
А утром через портье заказали большое полугрузовое такси и все всемером, включая засыпающую на ходу Файтах, погрузились и отправились в космопорт. С собой взяли лишь два небольших чемодана. Ключи оставлять не стали, сообщив, что намерены только встретить Мидару и вернуться. И вот мы здесь.
Из ворот, бесшумно сложившихся гармошкой, появилась Мидара.
Мидара
Утром этого дня за завтраком Тцар сообщил, что наше бракосочетание состоится через десять дней.
Я лишь кивнула, пробормотав: «Как тебе будет угодно, дорогой!»
Затем робко напомнила, что сегодня я должна буду проводить своих