1
Булох, зверем смотревший на толпу, чувствовал ее давление. Тысячи глаз пожирали взглядом гвардейцев. И его в том числе. Хотя горожане одевались однообразно, в основном, в черное, серое и синее, от их одежд рябило в глазах, на ком-то одном взгляд не задерживался. Булох ощущал нечто, витавшее в воздухе, грозившее породить запах крови.
Талхи здесь, для этого не нужно иметь чутье, которым, по слухам, они обладали. Они просто не могли пропустить подобное. Булоха затрясло, давно он не испытывал страха в обычном смысле этого слова. Он не встречался с монахами в стычке – последние годы между Правителем и Орденом царил мир. Скользкий, отдающий гнильцой, но все-таки мир. Проблемой являлись мятежные бароны и многочисленные банды, но, как это ни кощунственно, не талхи. Обладай талхи хоть половиной того, о чем говорили слухи, они не могли быть людьми. Талхи – настоящие звери, их надо уничтожать, как зверей. Всех, подчистую.
Булох не видел их, они оставались сокрыты от его глаз, как голодные рыси, прячущиеся в густой листве. Страх бы ослаб или исчез вовсе, рассмотри Булох своих врагов. Он озирался, и чем ближе к воротам, тем сложнее ему давалось указание Гурина направлять внимание на повозку и незаметно контролировать стражника с мальчиком.
Шрам, ехавший рядом, шарахнулся, удержался в седле, вынудил гвардейца сзади напороться на него, вызвав заминку. Булох в панике осознал, что отдалился от всадника с мальчиком под плащом.
В следующую секунду Булох увидел, как один из находившихся впереди накренился, заваливаясь на бок.
Между лопаток у него торчала стрела.
2
Рапфия почувствовал, что пора, и пошел вдоль стены к ступенькам, которые приведут его наверх. Кавалькада приближалась, засуетились воины в заграждении, готовые уступить дорогу. Дальше ждать опасно. Уинар вот-вот выстрелит. И начнется заваруха, которой не было в Антонии с момента ее основания.
Рапфия отстранился от происходящего, выключился, зная, что воины заграждения, как и большинство горожан, смотрят на всадников, мчащихся к воротам. Даже не будь этого, Рапфия верил, что подойдет вплотную к воинам прежде, чем они обратят на него внимание. Их отряд плотный, успех проникновения для одного человека заключался именно во внезапности. Обрати воины на него внимание за несколько шагов, и они успеют приготовиться.
К счастью, мелочи на его стороне. Ступеньки, ведущие на стену, у Западных ворот дальше от выхода, чем у Восточных, что облегчало Рапфии задачу. Талхи рисковали, сконцентрировавшись у Западных и оставив у Восточных ворот всего шесть человек. Однако вряд ли Флек пойдет на такое неудобство, как выход через Восточные ворота. Ему придется огибать весь город, и кто знает, во что обойдется эта потеря времени.
Рапфия шел не спеша, размеренным шагом и слышал шум толпы, как далекий морской прибой. Головы ближайших воинов повернуты вправо, в сторону всадников. И все же они видят человека, подходившего к ним. Кто-то на месте Рапфии, не талх, мог бы удивиться, почему никто не обращает на него внимания. Для талха это естественно. Одно из основных умений сильного монаха из Ордена. Даже среди талхов немногие владели подобным оружием в совершенстве.
Осталось несколько шагов. Рапфия держал голову опущенной, глядя себе под ноги. Руки расслаблены. Мелькнуло смутное желание достать меч или кинжал, но тут же исчезло. Не в мече успех. Можно выиграть с пустыми руками и проиграть, будучи вооруженным, как сам вепрь.
Два шага. Один из стражников в первом ряду медленно повернул голову в сторону талха, хотя глаза по-прежнему смотрели вправо. В толпе послышался ропот, потянулся, как дым от загоревшейся травы. Началось, отстраненно подумал Рапфия. Он рассчитал момент с фантастической точностью даже для талха.
Рапфия приподнял голову и вонзился в строй воинов.
Немногие из них поняли, что началось именно то, чего они не должны допустить. Происходящее в кавалькаде держало внимание большинства. И все же воины не остались безучастными к постороннему вмешательству. Рапфия пустил в дело кинжал. Несколько ударов, и талх протаранил строй собственной тяжестью. Ему повезло, что строй был неглубок, не то, что у ворот. Там бы Рапфию остановили. Несколько воинов замешкались, не имея возможности взмахнуть мечом. Рапфия не стал пробиваться к самому основанию каменной лестницы, прилегающей к стене – у него оставались считанные секунды, и он запрыгнул на ступеньки на высоте четырех локтей. Один из воинов зацепил его, оставив рану на спине. Рапфия подтянулся, помчался наверх. След от меча на спине оказался глубоким, хотя и не опасным для жизни.
И вновь ему повезло. Те, кто видел его, были вооружены мечами и копьями. Если кто-то имел арбалет, чтобы достать его и вложить стрелу требовалось время. Впереди талха ждал всего один воин. Рапфия бежал, прыгая через три-четыре ступеньки. Дальше по стене находился еще один противник, но далековато, хотя он спешил на помощь напарнику. Рапфия сократил расстояние до минимума, перехватил кинжал за лезвие и метнул его.
Кинжал погрузился воину в грудь. Он оказался упорным человеком. Заваливаясь набок, воин попытался устоять на ногах, даже взмахнул мечом. Рапфия с легкостью перехватил меч за рукоять. Хотел сбросить тело по ступенькам, создав помеху тем, кто преследует его, но передумал. Тело воина послужит ему щитом. Это не спасет Рапфию, но продлит его время борьбы.
Талх повернулся к толпе внизу, придерживая воина. Последний был еще жив и сам пытался стоять на ногах. Рапфию увидели далеко не все. Определив, что расстояние до бегущего к нему воина позволит один-два раза воспользоваться арбалетом, Рапфия вложил стрелу.
3
Гурин приотстал от Таля, чтобы приблизиться сначала к повозке, а после к воину с мальчиком. Народ расступался, впереди пришли в движение воины заграждения – они уступали дорогу к воротам, не нарушая общего строя. Все шло, как надо, и Гурин хотел быть рядом с тем, кто являлся самым важным. Впереди он не нужен.
Гурин сместился к повозке, когда сзади послышались крики. Не останавливаясь, Гурин оглянулся. Он понял, что напали талхи, эти твари все же осмелились, но его удивило, что нападение случилось сзади, когда повозка уже прошла.
За арьергардом кавалькады уже стекалась толпа, как сходится вода, разрезанная длинной лодкой. Все смешалось в этом море лиц. Несмотря на сутолоку, Гурин заметил, что один из всадников заваливается набок. Талхи как истинные дети Вепря воспользовались арбалетом. Они пойдут в рукопашную, когда не останется иного варианта. Прежде же будут «плеваться» по своему давнему обычаю. Часть гвардейцев и вместе с ними тот из воинов коменданта, кто вез мальчика, отстали. Неужели талхи что-то пронюхали и знают, что повозка – ничто? Как? Немыслимо!
Гурин развернул коня, готовый мчаться назад. Лошадь задела нескольких горожан, те отскочили, исторгая проклятия. Хотя Гурина поглотило происходящее сзади, он придержал коня, как только странный шум со стороны ворот достиг его слуха. Происходило все стремительно, но Гурин осознал: выстрел лишь один, больше не было летящих стрел, хотя талхи отличались нереальной скоростью стрельбы из арбалета. Наверняка это обманный укус, призванный ослабить внимание, направить на ложный след. Стоило признать, отчасти это удалось.
Гурин убедился в этом, когда обернулся.
На стену взбегал человек. Он не имел отношения к воинам коменданта. Как и к горожанам. Это был талх, Гурин сразу понял, кого видит. Лишь талхи бегают так быстро, двигаясь столь гибко. Пока в кавалькаде возникло замешательство, талхи приступили к открытой борьбе.
Талх с легкостью расправился с воином, оказавшимся на стене. И… воспользовался им как щитом! К нему по стене мчался другой воин, но Гурин не сомневался – участь того предрешена.
Разворачивая коня, Гурин видел, как талх выпустил стрелу и в одного из гвардейцев, охранявших повозку. Выпустил вторую и лишь после этого обернулся к воину, бежавшему по стене. Талх убил его так же, как и первого воина – метнул кинжал. Снова повернулся к воротам. Некоторые из воинов внизу опомнились, бросились вверх по ступенькам. Талх воспользовался арбалетом в третий раз и швырнул меч, принадлежавший воину, ставшему щитом. Швырнул в тех, кто взбегал по ступенькам. Бросок оказался силен. Тот, кто принял на себя удар, не удержал равновесие, полетел назад и сбил поднимавшихся следом двух воинов. Талх же продолжил стрелять из арбалета. Ему уже отвечали. Гвардейцы выхватили арбалеты, но их выстрелы если и получались точными, вонзались в тело воина-щита.
Гурин подумал, что один талх на стене – не проблема… когда его оглушил вопль. Две тени метнулись к всадникам, размахивая мечами. Засвистели стрелы, в возникшем аду казалось, что гвардейцев окутала туча стрел.
4
Вместе с этим воплем закричали горожане. Вроде цепной реакции, замешанной на инстинктах и, прежде всего, на страхе. Будто злое эхо явило себя миру. Казалось, в дело вступили целые полчища талхов.
Никто в отдельности уже не руководил своими поступками. Некоторые, хотя и подавляющее меньшинство, поняли, что лучше уйти, по крайней мере, отпрянуть от всадников, чтобы, не приведи Небо, не угодить в беду. Подобное оказалось выше их сил. Толпа превратилась в нечто однородное, действующее по собственным мотивам. Она хлынула к всадникам, увлекаемая инерцией их движения. Закричали женщины, заплакали дети. Многие, не удержавшись на ногах, падали на землю, их вопли не останавливали тех, кто наваливался со спины. В возникшей давке за одну минуту погибли десятки человек. И никто этого не заметил.
Два талха с двух сторон вонзились в ряды гвардейцев, образовалась еще большая скученность, колонна воинов нарушилась, некоторые попали в сети паники. Повозка двигалась дальше, но те воины из заграждения, что уступали дорогу, замерли, не зная, завершать ли начатое.
Несколько гвардейцев пали под ударами талхов. Другие отбивались, не замечая, что из толпы по ним ведется арбалетный огонь. Повозка удалялась. Гурин, готовый рвануться вперед с приказом открыть ворота, сдержал порыв – воин с мальчиком оказался сзади. К счастью, повезло с Талем – он не дрогнул и закричал:
– Поднимайте! Поднимайте!
Одного из талхов, который атаковал слева, уничтожили. Гвардеец, сделавший это, упал с лошади с арбалетной стрелой в груди. Гурин увидел это и понял, что ликвидировать арбалетчиков немыслимо. Они невидимы в толпе. Они вездесущи, как дети вепря.
Ворота приподнялись. По толпе прошел стон. Она подалась вперед с еще большим рвением. Количество задавленных возросло. В этом был некий плюс для гвардейцев. Те из талхов, что вели огонь из толпы, поубавили свой пыл. Стрелять из арбалета, когда тебя давят люди, навалившиеся сзади, и стрелять точно – нереально даже для талха. Людская лавина приникла к воинам заграждения. Те попятились, неуверенные, нужно ли убивать горожан. Повозка пошла к выходу. Гурин с гвардейцами, окружавшими воина с мальчиком, почти нагнали повозку. Рядом с ней не было талхов – те, что атаковали, были убиты. Это не значило, что их атака иссякла. Они остались где-то в толпе, жадно рвущейся к выходу.
Стрелы по-прежнему вылетали из людского месива, часть из них поражала гвардейцев.
Прежде чем оказаться под аркой ворот, Гурин взглянул вверх. Талх на стене был уже мертв. Рядом суетились пятеро стражников. Повозка оказалась снаружи, вместе с ней выскочили и гвардейцы, охранявшие воина с мальчиком. Ворота не опускались, стражник в будке медлил – то ли не контролировал ситуацию из-за плохой видимости, то ли опасался сделать что-то без приказа. Гурин не стал отвлекаться. Ему нужно видеть воина с мальчиком.
Промедление не обошлось без последствий. Строй заграждения, нарушенный из-за движения гвардейцев, стал пропускать горожан. Наверное, не без помощи талхов, орудовавших в толпе кинжалами. Они проделали бреши в заграждении, куда и устремились особо настырные горожане. Об этом свидетельствовали крики воинов, лязг металла, предсмертные вопли. Вместе с гвардейцами за стены города выскочили не менее двух десятков человек.
Гурин услышал крик Таля:
– Опускай!
Ворота сотрясли землю, перекрыв выход и похоронив под собой пятерых неудачников…