1
Утро. Запах сырости от стен, никогда не знавших в своей жизни солнечного света. Дини почувствовал, что ночью его перенесли в другое место. В памяти – в той части, что отвечала за обоняние – остались запахи свежей подстилки из соломы и козьего пуха. И чего-то еще, что имелось лишь на прежнем месте.
Мальчик осознал, что «вернулся» – прекратилось действие вещества, с помощью которого его погрузили в бессознательное состояние. Возвращение сопровождал стон. Дини воспринял его, как стон человека, находившегося рядом. Лишь спустя время он догадался, что это его собственный стон. Он остался в той же позе, глаза закрыты, но ошибка наверняка допущена. Тот, кто находится рядом и следит за ним, догадается, что Дини пришел в сознание.
Дини попытался определить, так ли это. Рядом действительно кто-то находился. И не один. Мужчин было несколько. Трое стояли чуть дальше и ощущались слабо. Четвертый находился ближе, именно он следил за мальчиком. Дини не шевелился. Чем дольше он прислушивался к своему ощущению, тем больше убеждался – человек уже встречался у него на пути, и он был самым страшным. Почти как тот громадный уродливый мужчина, который похитил Дини на болотах под Лакаслией и перевез в Антонию. Плохо, что этот человек сейчас здесь. Будь здесь только те трое, что почтительно стояли за его спиной, возможно, они бы ничего не заметили.
Противоестественная, зловещая тишина продолжалась долго. Так показалось Дини. Его разглядывали, пытаясь определить, не притворяется ли мальчик. Тишина нарушилась внезапно, и Дини, не удержавшись, вздрогнул. Если кто-то не отводил от него взгляда, это не осталось незамеченным. Чей-то осторожный шаг. Еще один. Может, человек не осторожничал, просто тихо ступал. Шума не больше, чем от змеи, ползущей по песку.
– Дини, – шепчущий голос. – Дини.
Мальчику показалось, его позвал отец, и он, растерявшись, приоткрыл глаза. Над ним кто-то навис. Этот кто-то звал его по имени. От неожиданности мальчик вскрикнул и, хотя снова зажмурил глаза, понял, что дальше притворяться бесполезно. Возглас человека перешел в тихий, надменный смех.
– Дини, пора проснуться. Тебя заждались.
Тот же смех. Дини заморгал. Он надеялся, что его оставят в покое, поверят, что ошиблись и мальчик по-прежнему без сознания.
– Открой глаза.
Дини открыл, жмурясь, моргая, как человек, которому в темноте посветили в лицо фонарем.
Перед ним на корточках сидел мужчина средних лет, с приятным, ухоженным, как у женщины, лицом. Невероятно изящный. От него исходило нечто такое, что вызвало бы у Дини восхищение в иной ситуации, не будь мальчик напуган. Дини ни разу не видел таких людей. Остальные в сравнении с ним казались блеклыми тенями.
В том числе и твои родители, словно шепнул кто-то. Дини перестал дышать. Про себя он тут же попытался оправдать отца и мать. Они работали в поле, много и тяжело, у них не было ни средств, ни времени, чтобы сотворить со своим внешним видом нечто подобное.
Мужчина смотрел на него и улыбался. Улыбался губами. Глаза не улыбались. Они прощупывали мальчика с жадностью хищника, не уверенного, что его жертва так уж податлива. Где-то в глубине души этот изящный, ухоженный мужчина опасался мальчика. Может, не самого мальчика, а последствий, которые тот принесет, как ветер приводит за собой грозу. Дини не понял, как узнал об этом. Как и многое из того, что с ним случилось за последнее время, мальчик не мог объяснить это логически, он просто знал, и благодаря этому почувствовал себя лучше.
– Хорошо, Дини. Ты уже видишь меня.
Дини отодвинулся, хотя это ничего не меняло – мужчина оставался близко и откровенно его рассматривал.
– Не бойся, все хорошо. Выслушай меня. Сейчас к тебе придет один человек. Это самый важный человек во Всех Заселенных Землях. Это наш с тобой Правитель.
Дини вздрогнул, как будто увидел нечто шокирующее. Подумать только – Правитель! К нему придет сам Правитель!
– Будь с Ним почтителен. Разговаривай вежливо, не перебивай. Тебя ведь учили быть вежливым со старшими? Если Он что-нибудь попросит, выполни это. Не бойся, Правитель – самый лучший человек, Он не попросит ничего плохого. Ты понял меня?
Дини молчал. Впечатление от предстоящей встречи с Правителем не скрыло от мальчика понимания, что его похитили и что-то хотят. Мужчина не вытягивал из него ответа. То ли не счел нужным, то ли у него не было на это времени. Он оглянулся и обратился к светлому здоровяку, в котором Дини узнал одного из тех воинов Правителя, что однажды уже похищали его.
– Давай за Гуриным. Пусть зовет Правителя. Быстро!
2
Когда Он вошел в камеру, Дини смотрел в пол. Мальчика трясло. Несмотря на это, он услышал шаги. Может быть, благодаря наступившей тишине, мертвой и одновременно подобострастной.
Как всякий деревенский мальчик Дини боготворил Правителя. Каждый знал, что Он – ставленник Неба. Потому и является Правителем всех людей. Его личность не подлежала критическому обсуждению. В этом Дини не усматривал ничего неправильного. Его родители никогда не оспаривали чью-то власть, они больше заботились о собственном разуме.
Сейчас, услышав шаги, Дини вспомнил одну незначительную деталь из разговора с отцом. Однажды на вопрос, действительно ли само Небо послало людям одного-единственного человека, отец, усмехнувшись, ответил, что ВСЕ люди равны. Значило ли это, что Правителя никто не посылал? Отец не ответил, он шутливо шлепнул Дини и предложил ему радоваться лету, пока оно в разгаре.
Возможно, тогдашние слова отца не оставили сколько-нибудь заметного следа, если бы мальчик не повстречался с Правителем в подобных условиях. Его, Дини, похитили воины, привезли сюда, усыпив, чтобы он не сбежал, и все это для встречи с Правителем. Но людей не тащат против воли, даже к Правителю. Дини чувствовал правоту этого утверждения, хотя и не смог бы объяснить это постороннему человеку.
Его сумбурные, обжигающие беспокойством и чувством вины мысли прервались. Мальчик услышал запах. Запах цветочной воды, о которой однажды щебетала сестра. Она говорила, что обязательно купит эту воду, когда вырастет. Цветочная вода была дорогой, ее могли позволить себе лишь жены баронов или очень зажиточных горожан, но Дини не говорил сестре об этом – слишком увлеченно девочка мечтала. И хотя мальчик ни разу не слышал запах цветочной воды, он догадался, что это она и есть. Только цветочная вода могла так волшебно пахнуть.
Водой пахло от Правителя. Появился Он, и вместе с Ним это мрачное место заполнил невероятный запах.
Дини не поднимал глаза, боялся взглянуть на Него. Человек, от которого так пахло, наверняка величественный настолько, что на него больно смотреть. Как-то один из деревенских мальчишек сказал: «Если разок взглянуть на Правителя, можно ослепнуть». Дини не очень верил этому, но соглашался, что смотреть на Правителя не то же самое, что смотреть наобычного человека.
– Здравствуй, Дини. – Голос приятный, глубокий, обволакивающий, как запах, исходящий от его обладателя.
Дини зажмурился, его тело с головы до пяток покрылась гусиной кожей. Реакция на голос.
– Наконец-то мы встретились, – в голосе слышалось искренне волнение. – Ты был мне нужен, очень-очень. Даже не представляешь, насколько ты был нужен, мой мальчик.
Правитель не просил посмотреть на него, просто говорил, и мальчик непроизвольно поднял голову. У него вырвался вздох удивления. Глаза расширились. Так созерцают узкую изумрудную долину, приютившуюся в расселине между угрюмых серых гор. Правитель говорил, говорил, тихо, мелодично, Дини не улавливал смысл сказанного, он просто смотрел.
На первый взгляд он чем-то напоминал мужчину, который разговаривал с мальчиком перед этим. Тот же рост, та же комплекция. Овал лица, цвет волос. Однако между ними пролегла пропасть. Во всяком случае, Дини так показалось. Если мужчина, предупреждавший о Его визите, был изящным и грациозным, как рысь, то Правитель казался божественным, как солнечный свет. В нем как будто все искрилось, и полумрак, загустевший в камере, как нечто, недавно изгнавшее настоящих хозяев, потускнел, отступил.
Этот человек действительно послан Небом, иначе и быть не могло. В Его присутствии душу переполняла странной силы энергия, и это несмотря на то, что мальчик измучен. Отстраненно Дини заметал, что его стражи в количестве трех человек исчезли, остался лишь прежний мужчина. Последний стоял за решеткой, повернувшись к ним боком. Он мог слышать их разговор, но мог и не слышать.
Мальчик зачарованно созерцал этого богочеловека, и крепла мысль – для Него нужно сделать все, что Он попросит.
– Дини?
Голос вернул его в прежнюю реальность. Правитель хотел, чтобы Его слышали.
– Да… отец?
Дини показалось, что это сказал кто-то другой. Мальчик почувствовал, что краснеет. Правитель улыбнулся. В отличие от того изящного человека, у Него улыбались и глаза, и губы. Казалось, улыбалось все Его тело.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что пообещал. Ты – хороший, ответственный мальчик, а такие мальчики держат свое слово. Тебя научили этому твои родители?
Как под гипнозом Дини кивнул. Конечно, слово надо держать. Отец всегда требовал серьезно относиться к собственным словам.
– Обещаешь выполнить мои просьбы?
На мгновение, одно короткое мгновение, Его улыбка поблекла, растаяла, подернулась, как отражение в лужице, после чего все стало, как прежде. Правитель опять улыбался своей божественно-отеческой улыбкой, от которой на душе становилось светло и радостно.
Дини колебался. Его интуиция, будто запертая в крепком дубовом сундуке, постучала в крышку изнутри. Постучала и вновь замолчала, обессиленная. Дини хотел сказать, что обещает, но что-то его остановило. Он ведь не знал, что от него просят. И хотя он не допускал мысли, что Правитель попросит от него что-то нехорошее, обещать что-то заранее мальчик испугался.
Правитель выжидающе смотрел на него.
– Обещаешь?
Мальчик молчал. Перед глазами возник образ отца. Отец качал головой. Казалось, он говорил: «Нет, Дини, прежде ты должен знать, что от тебя хотят».
Правитель улыбнулся, решив, наверное, больше ничего не требовать.
– Хорошо, слушай меня.
Дини почувствовал стыд. Как он мог в чем-то сомневаться? Это недоверие обидело бы кого угодно. Мальчик испытал желание исправить досадную оплошность и пообещать, что выполнит все, что от него попросит Он. Однако Правитель уже говорил, и Дини не рискнул Его перебивать.
– Ты останешься рядом со мной. Тебе больше не надо скитаться голодному и рисковать, что тебя похитят какие-нибудь недостойные люди. Ты будешь жить в Столице, и у тебя будет все, что ты пожелаешь. Единственное, что ты должен делать – чтобы меня не коснулась никакая из болезней. Никогда.
Ведь я – посланник Неба, и ты должен быть счастлив, что продлишь мою жизнь.
Пауза.
– Дини, обещаешь, что выполнишь это?
3
Дини почувствовал, как капелька пота, чужого, не принадлежащего ему, скатилась по лбу и жадно впилась в глазное яблоко. Дини зажмурился.
Ощущения мальчика напоминали состояние человека, идущего по натянутому канату. И этот канат где-то надрезан. В каком месте, можно узнать лишь, когда канат порвется. Удачная балансировка уже не имела значения. Оставалось полагаться только на Провидение.
Между бровей Правителя возникла складка. Дини заметил это перед тем, как закрыл глаза. Правитель, хоть и был посланцем Неба, оставался обычным человеком. Который не только улыбается, излучает странно притягательную ауру, искрится, но и хмурится, огорчается, негодует и беспокоится.
Все люди равны, сказал отец. И Дини не находил оснований не верить ему. Как всегда.
Правитель ждал. Дини чувствовал Его беспокойство. Теперь, когда в голове мальчика ослабла первоначальная эйфория, он уловил то, что исходило от Правителя в реальности.
Правитель не удовлетворился сказанным:
– Помогая мне, Дини, ты поможешь многим людям. Ведь я управляю Всеми Заселенными Землями. Помогая мне, ты поможешь улучшить жизнь каждого человека.
Довод обладал силой. Дини, готовый поверить, что Правитель всего лишь один из тех, кто хотел заполучить его дар как полезную, бесценную вещь, снова заколебался. И ощутил крен в сторону того, чтобы пообещать Правителю все, что Он попросит. Медленный, незаметный крен, неумолимый.
Правитель, угадав мысли ребенка, заулыбался, и опять рождалось волшебство. Дини приготовился говорить, но его кто-то позвал, такой тихий-тихий шепот. Дини повернул голову, как будто так легче слышать невидимого собеседника.
Ты ведь хотел увидеть отца и мать. Да, он хотел. Он потому и двинулся в этот тяжелый, полный лишений путь. Двинулся, чтобы увидеть своих родителей. Тогда продолжай идти вперед. Идти, несмотря ни на что.
Спустя много-много дней мальчик снова увидел внутренним зрением мать и отца. Отец стоял, подняв голову, он смотрел в небо. Мать находилась рядом и смотрела перед собой, и от этого Дини казалось, что она смотрит ему в глаза. Мать улыбалась. Улыбка немного печальная, но живая, настоящая. Они, его родители, где-то совсем близко, он даже мог увидеть их, если бы покинул это мрачное место, где его держали. Для этого ему нельзя соглашаться ни на какие условия. Ни на что.
– Так что, мой мальчик? – прошептал Правитель.
Дини покачал головой.
– Я не могу.
Правитель по-прежнему улыбался, но из улыбки иссяк свет, она поблекла.
– Почему же? – Голос мягкий, как отсвет летнего заката.
– Мне нужно идти. Я хочу увидеть своих папу и маму. Меня ждет дорога, и мне нужно ее пройти.
Правитель, не мигая, смотрел на мальчика. Его мысли были сокрыты от ребенка.
– Дини, мне сказали, что у тебя нет родителей. Что ты – сирота. Ведь так?
Дини кивнул против своей воли.
– Куда же ты пойдешь, если твои родители умерли?
Дини встрепенулся, как человек с опозданием осознавший, что сказал что-то не то.
– Они не умерли. Папа говорил, люди не умирают. Никто не умирает. И если очень захотеть, можно увидеть папу и маму. Главное – очень-очень захотеть. Я очень сильно хочу.
Правитель отстранился, словно для того, чтобы лучше разглядеть мальчика. На самом деле – и Дини это почувствовал – у Него возникло замешательство.
– Мой мальчик, если ты останешься у меня, тебе больше никто не понадобится.
Дини отшатнулся, как человек, получивший пощечину.
– Я хочу увидеть папу и маму! – он почувствовал, что вот-вот разревется.
Правитель отступил на шаг. К Нему повернулся изящный мужчина, делавший вид, что не слушает разговор. На самом деле он все слышал, Дини понял это. Лицо Правителя не стало злым или даже недовольным, но прежняя мягкость исчезла вместе с улыбкой. Мужчина за Его спиной внимательно следил за Ним.
– Ты не увидишь папу и маму, мой мальчик, – сказал ставленник Неба. – Ты просто не можешь их увидеть. Их уже никто не сможет увидеть. Ты останешься здесь и подумаешь, хорошо ли ты поступаешь, противясь воли самого Правителя.
4
Флек стоял у окна.
Внизу, во внутреннем дворике, происходила смена многочисленного караула. Флек не замечал этого.
Он анализировал ощущения после разговора мальчика с Правителем. Он слышал каждое слово, видел реакцию Правителя, и хотя разговор происходил так, как Флек и планировал, кое-что его удивило, если не сказать насторожило.
Правитель, казалось бы, вел себя разумно. Он вызвал у ребенка эмоции, должные привлечь на Его сторону. Однако Он не подкрепил это словами. Он не сообщил мальчику о страшной болезни, угрожающей смертью целому городу. Он не просил мальчика вылечить болезнь у отдельно взятого человека.
Правитель говорил только о Себе.
В эти минуты Флек понял: до конца дней своих он не усомнится, что Правитель родился от обычной женщины способом, данным Природой. Как и все люди. Правитель, заполучив такого мальчишку, вел себя как простой смертный. Он хочет, прежде всего, обезопасить себя, не веря, что мальчик остановит эпидемию Болезни Без Названия в целом. Просто закупориться в Клунсе, отгородиться мальчиком. И выжить. Именно это – выжить.
В глазах Флека этого не достаточно.
Правитель не выяснил природу того, что ведет мальчика в дорогу. Как человек, получивший редчайшую, сказочную вещь, Он сгреб ее в охапку, не желая потерять, и у Него не возникло ни малейшего желания понять ее глубинную сущность.
Взять хотя бы слова мальчика о его родителях. О том, что он хочет их увидеть. Конечно, это напоминало бредни наивного ребенка, чья боль от потери родителей так и не прошла до конца, но Правитель не использовал это. Он прямолинейно, грубо дал понять мальчику, что заменит ему все, заменит тех же родителей.
Они, Правитель и Флек, ничего, по сути, не добились. Возможно, Правитель верил, что в критический момент Он заставит мальчика сделать все, что нужно. Быть может, так и будет. Но мальчик не прост, совсем не прост. Нечто сокрыто в нем, и это нечто таит в себе опасность. Когда не знаешь, что тебя ждет, это само по себе опасность.
Не ошибка ли, полагать, что мальчик сделает все, что нужно, когда наступит такой момент? Флек вспомнил лицо Правителя, когда тот покидал камеру. В Его взгляде не было и следа той величественной невозмутимости, с которой Он выходил в люди. Прав древний мудрец, утверждавший, что обладание сильным предметом делает самого человека слабым. Пример мальчика становился все явственней.
Флек задержал взгляд на воинах внизу, на мощеном камнем дворе, и понял, что из размышлений его вырвал стук в дверь.
– Входи, – он обернулся.
Дверь открылась, на пороге возник охранник.
– Отец, тебя срочно зовет к себе Нелч, – охранник поклонился.
– Передай, я иду к нему.
Флек с трудом освободился от своих размышлений. Смысл сказанного охранником, тронув сознание, вызвал беспокойство, и Флек нахмурился. Он не двигался, желая сначала избавиться от ненужных эмоций. Нелч необязательно принес нехорошие известия.
Нелч ждал его в своих покоях. Он расхаживал по комнате, заполненной колбами, флаконами, маленькими бутылочками и пакетиками с различными травами. Тяжелые шторы закрывали окно. Мрак комнаты разгоняли лишь две свечи. Флек догадался – Нелч вызвал его к себе, чтобы это выглядело как приход самого Флека.
– О Небо! – воскликнул Нелч, как только вошел Флек. – Наши дела хуже, чем я предполагал.
Растерянное лицо, полураскрытый рот, подрагивающие руки. И взгляд, заискивающе-виноватый, как будто Нелч рассчитывал лишь на вошедшего.
Флек молчал. Сказанного было недостаточно, чтобы о чем-то говорить.
Теребя пуговицу своего платья, Нелч сказал:
– В Городе появился человек с симптомами Болезни Без Названия. Я только что из его дома. Ошибки быть не может.
Флек сдержал проклятье, готовое сорваться с языка.
– Я… Я… – казалось, Нелч вот-вот разрыдается. – Я не думал, что так… быстро. Я думал, у нас еще есть время.
– Уверен, что диагноз правильный?
Нелч кивнул:
– Те же признаки, что и в древних медицинских трактатах. И без них я бы догадался – это непохоже ни на одну из известных болезней.
– Что с этим человеком?
– Его умертвили, – Нелч отвел глаза.
Он был лекарем, не воином. Он чувствовал за собой вину не только потому, что не справился с проблемой как врачеватель, но и потому, что стал соучастником убийства. Он поспешно добавил:
– Хорошо, что это был старик, живущий один.
– Что с домом?
– Его окружили. Так, чтобы это не бросалось в глаза.
С недавних пор Правитель выделил своему лекарю десяток гвардейцев, готовых выполнить его приказ. Предполагалась именно блокировка подозрительных мест и людей.
– Нелч, тебе не кажется, что ты поспешил?
Лекарь посмотрел на Флека.
– С чем поспешил?
– Со стариком. Оставь вы его в живых, к нему бы отправили мальчика. Это был шанс проверить дар ребенка в действии, понимаешь?
У Нелча задрожали губы.
– Что если мальчик, так и не справившись с болезнью старика, заразился бы сам?
Флек не думал о таком варианте. Нелч, как будто торопясь закрепить свое алиби, сказал:
– Я знаю, как обращаться с больными, чтобы выйти от них здоровым. Мальчик наверняка допускает непосредственный контакт при лечении.
Минуту Флек размышлял и пришел к выводу, что прав он.
– Рано или поздно мы должны использовать ребенка. Ты понимаешь не хуже меня, когда случаи единичны, с ними легче справиться. Если, конечно, мальчишка одолеет эту пакость хотя бы один раз, – он помолчал. – Если Правитель вообще не воспротивится мысли, что мальчика отправят кого-то лечить. Я уже опасаюсь за это.
Нелч шагнул к Флеку, заглянул ему в глаза. Флеку не понравилось выражение его лица. Глаза нехорошо блестели, как будто у лекаря была лихорадка.
– Я предполагаю, – сказал Нелч, – что дальше не будет никаких единичных случаев. В один прекрасный момент в Городе появится сразу сотня таких, как тот старик. Не поможет никакое оцепление дома.
5
Булох сидел спиной к стене и не выпускал мальчика из вида. Флек сказал, мальчишка непредсказуем, и от него можно дождаться чего угодно. Еще Флек сказал, что лично спустит с них шкуру, если мальчик каким-то невероятным образом сбежит.
Глядя на мальчика, Булох говорил себе, что ребенку некуда деваться, но зловещий смысл угрозы рождал смутное беспокойство. Мальчик отличался от всех виденных Булохом детей, хотя гвардеец не смог бы сказать что-то определенное.
Эти ощущения усилились, когда мальчик, находившийся после ухода Правителя в каком-то трансе, очнулся и несколько минут рассматривал гвардейцев. С Булохом были Шрам и Камень. Шрам, замучивший своими жалобами Булоха, получил поблажку и теперь похрапывал, подстелив под голову солому. Впрочем, он потратит не больше двух секунд, чтобы сесть и выхватить меч. В любом случае мальчишку сдержат двое здоровых мужчин, как и трое. Но поведение мальчика порождало сомнения. Мальчик смотрел так, как будто выяснял, мимо кого из стражей легче проскользнуть.
У Булоха возникло желание крикнуть на мальчишку, вынудить его отвернуться, лечь и не вставать. Лишь понимание, что это проявление слабости, заставило Булоха сдержаться. Камень рассматривал потолок, и Булох едва не рявкнул на него, чтобы тот занимался делом. Конечно, не отрывать взгляд от мальчика, находившегося в камере, откуда нет выхода, казалось абсурдом. Булох отвел глаза и некоторое время рассматривал факел на стене.
Когда он снова посмотрел на мальчишку, тот не сидел, разглядывая охранников. Он стоял, глядя себе под ноги.
Булох нахмурился. Хотел отвести взгляд. В конце концов, какая разница, чем занимается ребенок, надоело сидеть – пусть постоит. И не смог отвести. Он почувствовал, что происходит что-то необычное. В то же время видимых причин для беспокойства не было.
Мальчик медленно поднял голову, глянул на охранников, коротко, как-то невнимательно. Повернулся спиной к Булоху, лицом к дальней стене. Что-то пробормотал. До Булоха донеслись слова:
– Нет препятствий, нет никаких препятствий.
Булох выпрямился. Происходящее нравилось ему все меньше.
Мальчик шагнул к стене, как будто там находилась не стена, а дверь.
Булох оглянулся на своих напарников. Шрам по-прежнему посапывал, Камень невидяще смотрел в потолок. Почему-то Булох решил, что, окликнув их сейчас, вызовет насмешки в дальнейшем. Естественно, за глаза. В открытую эти двое не посмеют насмехаться над Булохом. Однако насмешки все равно будут. В самом деле, чего он сейчас опасался? Не уменьшится ведь мальчик у него на глазах, чтобы просочиться пчелкой в вентиляционное отверстие? Он сотворил за свою короткую жизнь немало чудес, Булох не спорил с этим, но эти чудеса иной природы.
Мальчик сделал два коротеньких медленных шага и оказался вплотную к стене.
Булох занервничал, поднялся на ноги.
Мальчик вытянул руки, приложил их к стене. Он словно нащупывал невидимую дверь. Булох шагнул к прутьям. Мальчик застыл, перестал шевелить руками, превратился в тень. Казалось, он вот-вот растворится.
– Эй, – вырвалось у Булоха.
Мальчик не отреагировал.
Камень очнулся от забытья наяву, посмотрел на Булоха, в камеру. Булох оглянулся, встретился с Камнем взглядом.
– Детеныш Вепря…
В глазах Камня было недоумение. Булох подумал, не зайти ли в камеру, и не решился. Не хватать же мальчишку! Ничего страшного не происходило. Булох с облегчением подумал, что во всем виновато его воображение и страхи, порожденные словами Флека. Когда вам обещают содрать кожу живьем, вряд ли это доставит удовольствие. Главная причина в его усталости, в этом состоянии кто угодно проявит слабость.
Булох отвернулся. Хотел вернуться на прежнее место, но его остановило выражение лица Камня. Оно изменилось. Булох никогда бы не подумал, что эта бесчувственная, уродливая физиономия может столь отчетливо выражать какие-то эмоции.
Булох оглянулся.
Мальчик по-прежнему стоял к ним спиной, но что-то изменилось. Прежде, чем Булох осознал, что именно, мальчик уперся лбом в стену, причем руки по-прежнему держал вытянутыми перед собой. Он не мог так стоять, ему должна мешать стена.
Булох бросился к прутьям камеры.
– Эй, щенок! Повернись! Кому говорят?
Если мальчик слышал это обращение, в чем Булох усомнился, оно не подействовало. Большего Булох не успел. Мальчик растворился в стене.