1
Утро зарождалось, вокруг было равновесие между светом и тьмой, короткое, как жизнь падающей звезды, и Дини удивился, увидев впереди на дороге трех человек.
Как часто бывало за последние недели, мальчик покинул очередной дом на заре. В этой деревеньке он задержался на три дня. Дини не был голоден – в предыдущем селении ему наполнили сумку медовыми лепешками, он свернул сюда, следуя интуиции, которой привык доверять.
Он обнаружил больного в третьем доме. Молодой мужчина с очень сложным переломом. У него была раздроблена кость. Дини сидел над ним около часа. Затем, после долгого сна, он снова приложил руки к ноге мужчины. Когда все закончилось, миновало два дня. Дини собирался уходить, но к хозяевам пришла женщина с мольбой о помощи. Она прослышала, что у них в деревне мальчик, который лечит людей. Ее дочь сильно простыла, и женщина уверена, что у нее воспаление легких.
Дини согласился помочь.
Он пошел с женщиной, спрашивая себя, почувствовал бы он болезнь ее дочери или спокойно покинул бы деревеньку? Почему-то второй вариант показался ему реальнее.
Девочка была в тяжелом состоянии. Жизнь покидала ее, и Дини почувствовал: еще день, и он бы опоздал. Пятилетний ребенок сгорал, источая жар огня. Дини приложил к ее тельцу обе руки и не отпускал их, даже когда его атаковала сильная сонливость. Чуть позже он не выдержал и, провалившись в сон, сполз на пол, к этому моменту жизнь девочки была вне опасности.
Просыпаясь в течение дня, Дини видел, как женщина хлопочет над ним. Понимая, что доброта хозяйки задержит его еще больше, мальчик решил уйти на исходе ночи.
Покинув дом, Дини оглянулся в поисках уродливого крылатого попутчика. Летучая мышь по – прежнему сопровождала его, ожидая, если мальчик ночевал у людей. Сейчас тревога, смутно терзавшая его в первые дни пути, притупилась. Дини привык к тому, что его сопровождает пусть и уродливое, но все-таки живое существо. Иногда, если приходилось ночевать в лесу, а ночь была слишком темна и полна непонятных глухих звуков, Дини ощущал странное успокоение, созерцая черный расплывчатый комок, свисающий с ветки ближайшего дерева или куста. Теперь он не сразу засыпал, если летучая мышь исчезала, чтобы раздобыть пищу. Гораздо спокойнее было спать рядом с кем-то, пусть даже этим кем-то был вовсе не человек. Утром мальчик завтракал, умывался, если поблизости оказывался ручей, и уходил, с каждым разом все менее уверенный в том, хочет ли он, чтобы летучая мышь больше не нашла его.
Этим утром ничего не изменилось. На ближайшем к дому тополе его дожидалось висящее вниз головой создание, завернутое в складчатую шаль собственных крыльев. Дини задержал взгляд на своем попутчике, просто так, не пытаясь убедиться, что тварь спит и не видит его, и двинулся к выходу из деревни.
Он еще видел последние дома, когда впереди померещились какие-то тени. Присмотревшись, Дини разглядел нескольких человек. Трое мужчин. Они стояли у поворота, тихо переговариваясь. Рядом находилась лошадь, запряженная в телегу. Местные крестьяне, с какой-то целью собравшиеся в соседний город. Кто-то из них был зажиточным, либо они сложились, чтобы на время арендовать лошадь. В предыдущих селениях Дини слышал о какой-то банде, промышляющей грабежом бродячих торговцев, и хотя мальчик не был уверен, что стоящие впереди – крестьяне, он не сворачивал. У него нечего забирать.
Один из мужчин отделился от приятелей, взял лошадь под уздцы, пошел навстречу мальчику. Прежде чем Дини заметил, что в движениях мужчины есть что-то вороватое, они поравнялись друг с другом. Мужчина остановился, глядя на него. На всякий случай Дини поздоровался.
– Мальчик? Это ты вылечил Сая?
Дини вспомнил, что так звали мужчину с раздробленной костью. Мальчик хотел кивнуть, но необъяснимое предчувствие заставило его покачать головой. Он даже отступил на шаг в сторону.
– Это ты его вылечил, – мужчина не спрашивал, он утверждал.
Дини подумал, что врать нехорошо, и кивнул. Мужчина осклабился.
– Ты – молодчина. Хороший мальчик.
Дини не понравился этот голос. Казалось, незнакомец успокаивает его. Только зачем его успокаивать? Для чего? Дини хотел идти дальше, он не стремился выслушивать похвалу, мужчина протянул руку, загораживая дорогу.
– Постой. Ты не мог бы… помочь мне? Помочь моей жене? Она… больна.
Дини растерялся. Он не мог отказывать в помощи, но что-то в поведении мужчины было фальшивым. Он вряд ли бы обманул даже ребенка младше Дини. Мужчина приблизился на шаг.
– Садись на телегу. Я подвезу тебя к своему дому.
Дини колебался. Краем глаза он заметил двух приятелей незнакомца, они подходили медленно, опасаясь вспугнуть его.
– Садись, садись.
– Я спешу. Мне надо идти.
– Не бойся, это ненадолго. Ты только поможешь мне.
Мужчина сделал еще один шаг, его рука оказалась у мальчика на плече. Прикосновение, вороватое и жадное, заставило Дини отпрянуть. И мальчик рванул к лесу.
2
Крик, пронзивший тишину, разрушил последние сомнения Дини.
– Держи его, олух!
Эти люди ждали его не для того, чтобы попросить помощи. Он был нужен им по другой причине. По какой именно, сейчас не было важно, достаточно того, что ими управляла корысть.
Дини двигался, как во сне – медленно, неповоротливо, воздух обтекал его вязкой жидкостью, но он уже достиг первых деревьев, прежде чем крестьянин бросился следом. Двое других среагировали быстрее, но они находились дальше. Дини бежал, оглушенный страхом, и все-таки уловил топот ног. Казалось, его преследуют человек десять. Мальчику мешала котомка, но он не осознал, что ее можно сбросить. Ничего ценного, кроме еды, в ней не было.
Мальчик бежал, не замечая, что забирает вправо, и в какой-то момент впереди возник один из преследователей. Притормозив, Дини едва не упал. Страх швырнул его влево. Он слышал, как мужчина издевательски захохотал, что-то крикнул вдогонку. Без сомнения, Дини выдохнется быстрее, чем любой из этих мужчин.
Сзади послышалось разгоряченное дыхание – крестьянин, что разговаривал с Дини, нагонял его. Он старался исправить свою оплошность. Дини споткнулся, повалился на землю. Мужчина навис над ним, и Дини не вскочил, просто отполз. Мужчина не спешил хватать его, он тоже запыхался, согнулся, упер руки в колени.
– Что же ты убегаешь, глупышка? Все равно не убежишь.
Дини замер. Слова крестьянина лишили его остатка воли. Двое других преследователей, приближаясь, перешли на шаг.
Летучая мышь, выпорхнувшая из кроны ближайшего дерева, задела голову крестьянина своими крыльями. Он выпрямился и отпрянул. Дини показалось, что крестьянин глухо всхлипнул. Летучая мышь спикировала к его лицу, и он замахал руками.
Летучая мышь исчезла также неожиданно, как появилась, и крестьянин огляделся, когда подошли его приятели. Дини поднимался, готовый бежать, и один из подошедших заговорил:
– Хватай его, чего стоишь?
– Здесь летает какая-то нечисть. Она напала на меня.
Крестьянин, требовавший схватить мальчика, посмотрел на приятеля и не стал насмехаться.
– Что такое? – спросил третий.
Летучая мышь вынырнула из слабеющего полумрака, словно отвечая на его вопрос. Крылья зацепили шевелюру крестьянина. Он шарахнулся, вскрикнув, вместе с ним отпрянул и тот, кто увидел существо первым. Их приятель оказался менее впечатлительным. Заметив, что Дини поднялся, он выкрикнул:
– Это же летучая мышь! Успокойтесь, вы, бабы!
Его приятели остановились, но на мальчика не набросились – они искали взглядом тварь. Их предводитель ругнулся, проклиная уродливое существо, шагнул к мальчику.
Дини сжался, его охватило оцепенение. Летучая мышь спикировала на крестьянина и вцепилась ему в затылок. И самый мужественный из троих зашелся криком. Он шарахнулся, сбив с ног одного из приятелей, споткнулся, повалился на землю. Когда он ударил себя по затылку, летучая мышь уже отцепилась от него. Он увидел свои пальцы, кровь на них, снова закричал.
Никто из них не видел, как мальчик побежал прочь. Они думали только о себе. Летучая мышь пронзала светлеющий воздух, больше не нападая ни на кого из крестьян, но этого оказалось достаточно. Когда самый храбрый из них попятился, забыв про мальчишку, двое других опередили его и выскочили из леса.
Летучая мышь, покружившись, полетела за мальчиком. Отыскав его, сидящего на земле, тяжело дышавшего, но невредимого, существо повисло на ветке клена, завернулось в крылья и замерло в своей излюбленной позе.
3
Спустя три часа Дини вышел из леса и впереди, на широкой равнине, увидел Лизию – первый город в своей жизни.
Все это время, прежде чем покинуть лес, он шел, глядя себе под ноги, погруженный в собственные мысли. Мальчик думал о людях, по неясной причине пытавшихся забрать его с собой, и о том, что сделала летучая мышь, когда крестьяне догнали его.
Найти объяснение жизненно необходимо.
Крестьянами управляла корысть. Вряд ли в их семьях кто-то болен. Они просто пытались схватить его, как разбойники хватают дорогой товар, чтобы выгодно сбыть. Неужели его дар и был тем самым товаром, который можно продать?
Дини стало нехорошо. Если бы его схватили, он не смог бы идти дальше, не одолел бы свою дорогу. Не увидел бы отца и мать. Как же ему быть? Найдутся и другие люди, что захотят воспользоваться им, как товаром. Он должен быть осторожен. Он будет по-прежнему лечить людей, это – его дорога, и в то же время он позаботится о себе. Отец говорил: если человек несет людям добро, это не значит, что он ни при каких обстоятельствах не должен причинить кому-то зло. Если тебя загнали в угол, если угрожают твоим близким, ты не должен бездействовать из-за того, что не хочешь причинить зло этим людям.
Отец держал в доме меч, вещь запретную для крестьянина. Он не хотел бездействовать, если в его дом придет зло. Он упоминал ту старую книгу Мира до Великой Катастрофы, говорил что-то про подставленную под удар врага щеку, говорил, что многие люди Прошлого неправильно понимали это место в книге. И хотя меч не спас его семью, отец сделал все, что мог.
С алчных крестьян мысли Дини перескакивали на летучую мышь. Она осталась где-то позади, спавшая в своей обычной позе, но мальчик не сомневался – странное существо догонит его, как только приблизятся сумерки.
Она спасла его. Если бы не летучая мышь, крестьяне схватили бы его. Несколько раз Дини пытался убедить себя, что мышь всего лишь кружила над людьми, потревоженная их криками и возней, и вовсе не делала ничего, что помогло его бегству. Затем он вспоминал, как крылатая тварь вцепилась в голову одного из крестьян, и признавал, что это не так.
И все же мысль о том, что летучая мышь на его стороне, почему-то не успокаивала мальчика, вызывала смутное противление.
Дини перестал об этом думать, когда на горизонте появился город. Воздух прогрелся, и картинка Лизии чуть подрагивала. С расстояния город казался беспорядочной, безжизненной грудой камней. На одной из стен развивался желтый флаг. Равнина вокруг города была усеяна пятнами пасущихся овец – то ли растянувшаяся на тысячи шагов отара, то ли несколько – понять это казалось невозможным.
Присмотревшись, Дини заметил тонкий прерывистый поток людей и повозок с юго-западной стороны города. Дини остановился, не зная, в какую сторону ему идти. Ноги еще не ныли, но лишние минуты отдыха не повредят. Он вспоминал, что родители рассказывали ему о городах. Город, говорили они, это как сразу двадцать-тридцать деревень. Если средний город. Есть и такие, хотя их немного, которые превышают и сотню деревень. Этого мальчик вообще не мог представить. Как люди там помещаются? Неужели им не тесно? Такое количество людей в одном месте казалось абсурдом. Почему они не разделятся на деревни? Зачем толкаться на каком-то клочке, если вокруг достаточно земли?
Это было выше его понимания, но сейчас ему нужно подумать о другом. Идти в город или обойти его лесом? В Лизии наверняка есть больные, раз они встречались почти в каждой деревне. Их там даже больше, чем он сможет вылечить. С другой стороны повышался риск встретить людей, подобных крестьянам из последней деревни.
Сомнения заставили мальчика какое-то время сидеть возле дерева, и он незаметно для себя задремал. Когда проснулся, солнце уже пекло – день перевалил за середину. Сомнения не развеялись. И Дини решил представить себе, как бы поступил на его месте отец.
Не бойся трудностей, прошептал голос. Они – часть настоящей дороги. В городе есть люди, которым ты сможешь помочь. Их слишком много? Не переживай – помоги тем, кому сможешь, и не терзайся, что не охватил всех. Есть шанс встретить плохих людей? Конечно, оставив город в стороне, ты избегнешь встречи с ними, но тогда ты не поможешь никому, и, быть может, чья-то жизнь прервется. Выбери нуждающихся в тебе, и ты выберешь дорогу.
Дини поднялся. Поправил котомку за спиной и двинулся к городу.
4
Первое, что поразило Дини прежде, чем он увидел дома и улицы, было изобилие запахов.
Здесь не было свободы для ветра, и запахи застаивались, концентрировались. Не было запахов леса и сена. Их подминали десятки других. Обоняние Дини уловило запах навоза, разогретых солнцем камней, из которых состояли стены, аромат только что приготовленных лепешек, исходивший откуда-то из глубины города. Запах скота и пестрый запах человеческой одежды. Были и другие, совершенно незнакомые. Большинство из них принадлежали к запахам снеди.
Дини вышел на дорогу в том месте, где вплотную подступали заросли кустарника. Его появление осталось незамеченным, и неудивительно – народа, бредущего в разных направлениях, было столько, что отдельно взятый человек просто не мог броситься в глаза. Чтобы постоянно держать кого-то в поле зрения, нужно постараться. Это обрадовало мальчика.
И еще на дороге были дети разного возраста.
Дини вошел в город. Плотно стоявшие дома – многие из них были окрашены в желтый цвет, плотный поток людей, в котором иногда приходилось увертываться, чтобы не угодить кому-нибудь под ноги, – все это поразило Дини. Крыши домов и стены были сделаны совсем из другого материала. Мальчик продвигался вперед медленно, часто останавливаясь, рот полураскрыт, глаза – расширены. Люди не обращали друг на друга внимания, их было слишком много, и в какой-то момент Дини вспомнил, что Лизия – не самый крупный город.
Людской поток вынес его к площади, и Дини наконец понял, что значит это слово. Обширное пространство было заставлено торговыми рядами. Здесь было еще больше людей. И запахов. Усилился шум. Теперь Дини постоянно касался кого-нибудь плечом, рукой или спиной. Запахи продуктов, готовых или приготовляемых, знакомые и незнакомые, наполнили рот мальчика слюной, и он почувствовал чудовищный голод, хотя еще полчаса назад был сытым.
Дини отошел в сторонку, отыскал свободное место. Достал из сумки последнюю медовую лепешку, которую, как редкое лакомство, собирался экономить до последнего, и, урча, запустил в нее зубы. Ел и поглядывал по сторонам. На торговцев, расхваливающих товар, зазывающих покупателей, на сосредоточенные лица снующих горожан. Иногда в этом потоке встречались люди в богатой одежде, яркой, манящей, как блики в сером тумане. Некоторые из них передвигались верхом на лошадях, и прохожие расступались, чтобы конское копыто не раздавило ногу, и даже в этой суматохе засматривались на всадника, чаще всего державшегося надменно. Иногда Дини замечал крепких молодых мужчин в бордовой одежде с вышитыми на груди золотом орлами, с мечами и в шлемах. Он знал: это – воины Правителя. Изредка в толпе мелькали серые монашеские рясы. Воины в желтых плащах принадлежали местному гарнизону.
Проглотив лепешку, Дини не утолил голод. Пришлось достать еще одну, теперь уже обычную – овсяную лепешку.
Поток людей иссякал, сворачивали свой товар некоторые торговцы. Приближался вечер, и площадь постепенно опустела. Дини стоял на том же месте, не зная, куда идти и что делать. В этом скоплении людей он чувствовал себя потерянным. Первое впечатление слабело, и в своем воображении Дини превратился в маленькую пушинку, подвластную ветру обстоятельств, в крохотное ничто, которое может растоптать, случайно или нет, чья-то нога. Неприятное ощущение, и Дини решил, что ни за что не будет жить в городе. Никогда. Он даже пожалел горожан, хотя никто из них не выглядел несчастным. Они привыкли?
Дини встряхнулся. Он здесь для того, чтобы пройти этот город, как часть пути, а не чтобы смотреть по сторонам и жалеть себя. Мальчик покинул площадь. Он не знал, в какой стороне находится выход из города, он просто шел, как всегда, полагаясь на интуицию. И попал в крохотную улочку – здесь дома еще меньше напоминали деревенские, хотя и выглядели небогато. Пахло пищевыми отходами. Прохожих не было. Дини показалось, что он заплутал. Нужно выбираться.
Когда впереди показалась широкая улица, мальчика что-то остановило. Дини почувствовал то, что иногда задерживало его в деревнях у какого-нибудь дома. Сейчас все было по-другому. Раньше он видел перед собой определенный дом, теперь, в этой узенькой улочке, куда солнце заглядывало лишь в самый полдень, вокруг находилось сразу два длинных высоких дома, и даже мальчику, впервые оказавшемуся в городе, стало ясно: здесь живут несколько семей.
Дини растерянно рассматривал эти дома, понимая: он не уйдет отсюда, пока не убедится, что никому не нужна его помощь. Время шло, узкую улочку заполняли осмелевшие сумерки. В отличие от деревенских вечеров здесь было жутковато. Мальчик не выдержал и шагнул к ближайшей двери, постучал, отступил на шаг.
Дверь долго не открывали, и, когда Дини собирался подойти к противоположному дому, она отворилась. Женщина, выглянувшая из дома, выглядела обрюзгшей и вульгарной. Завитые короткие волосы превращали не по-женски крупную голову в громадный рыжий шар. Увидев мальчика, она приоткрыла дверь шире и окинула его недовольным взглядом.
Дини попятился.
– Тебе чего? – голос низкий, грубый, под стать ее телу. – Я уже подавала сегодня, хватит.
Она закрывала дверь, когда Дини заговорил:
– Тетя, извините, здесь есть кто-то больной?
– Что? – она смотрела на него, как на ненормального.
– Есть у вас больные? Я бы мог… им помочь.
– Нет у меня никого. Иди отсюда, – она захлопнула дверь.
Дини потоптался на месте, думая, не ошибся ли он домом. Чтобы не побеспокоить еще кого-нибудь вроде этой грубоватой тетки, мальчик решил снова обратиться к ней. Он надеялся, что хуже не будет.
Дини постучал.
Дверь отворилась сразу же, как будто женщина стояла с обратной стороны и не отходила вглубь дома.
– Тетя, не ругайте меня, пожалуйста. Кто-то из ваших соседей заболел. Не подскажете, где?
Женщина посмотрела на него, Дини решил, что она нагрубит или просто закроет дверь, но она ответила:
– Если только там, – она ткнула пальцем в дом напротив.
Дини оглянулся и пробормотал слова благодарности, но он уже обращался к закрытой двери.
Он шагнул на другую сторону улочки. На его стук открыл парень лет двадцати, и по его лицу Дини понял – здесь. Болезнь находилась здесь, у кого-то из родных этого парня.
5
Дини приоткрыл глаза. Было поздно – солнце стояло высоко. Дини лежал на кровати, укрытый плащом. Пахло табаком и овчиной. Было тихо. Наверное, хозяева еще спали – они легли намного позже Дини, сидевшего над их сыном до полуночи.
Тело мальчика покрывали волдыри, в любой момент готовые лопнуть, истекая гноем и кровью. Дини приходилось держать руки над каждым волдырем в отдельности, и лечение затянулось. Под конец, совсем обессиленный, он, как обычно, провалился в сон, даже не отойдя от больного.
Дини приподнял голову и тут же опустил ее. Она казалась распухшей и тяжелой. Несмотря на сон, Дини был по-прежнему очень уставшим. Он находился в Лизии уже пять дней и вылечил за это время семь человек. Постепенно мальчик пересекал город, перебираясь из одного дома в другой, в направлении северо-восточных ворот. Если бы мальчик просто пошел к ним, ему бы не понадобилось и часа, но его дар задерживал его то в одном, то в другом месте. После пятого дома ему даже не понадобилась интуиция – хозяева спросили, не поможет ли он их родственникам на одной из соседних улиц. У женщины сильные боли в животе, и даже знахарь, которого вызывали три дня назад, не облегчил ее состояние.
В следующий дом – где мальчик находился сейчас – его тоже привели люди. Кроме хозяев, здесь были еще несколько человек. Соседи? В городе о Дини пошел слух, и некоторые, если даже не нуждались в услугах странного мальчика, хотели просто поглазеть на него.
Когда Дини только рассматривал больного, он даже не взглянул на стоявших в комнате мужчин. Позже, в процессе лечения, один из них привлек его внимание. Что-то в нем Дини не понравилось. Хотя мальчик сосредоточился на язвах сына хозяев, он несколько раз глянул на этого мужчину, с первого взгляда никак не выделявшегося среди остальных. Дини изредка менял позицию перед кроватью, что и позволило видеть всю комнату. Мужчина рассматривал Дини с каким-то странным выражением лица. И он вышел из дома, так и не дождавшись, когда мальчик закончит лечение.
Проснувшись и вспоминая происходившее, Дини догадался, что во время лечения у него обострялось чутье. Он и раньше чувствовал исходящие от людей эмоции, но не особенно обращал на это внимание. Раньше было просто – родственники больного источали горе и страх. Раньше никого из посторонних не было. Вчера впервые пришли те, кто не переживал за больного.
Дини встал с кровати. Он был один в комнате. Единственное окно выходило во внутренний дворик. Дини прошел в другую комнату, переднюю, где вчера лечил мальчика. Сейчас здесь никого не было. Дини выглянул в окно. Улица находилась близко к северо-восточным воротам Лизии, и по ней перемещались пока еще немногочисленные прохожие. Несмотря на мягкий успокаивающий свет, Дини почувствовал тревогу. Ее источник был размытым, ирреальным, но он все-таки был.
Дини вспомнил лицо вчерашнего мужчины, пристально изучавшего его, но уверенности, что дело в нем, не было. Дини почувствовал, что хотя бы на день должен отказаться от лечения людей. Ему нужно покинуть город. В противном случае, разрываясь между потребностью в отдыхе и желанием кому-то помочь, он рискует повредить рассудок. Он задержался в Лизии, и его по-прежнему ждала дорога.
Городские ворота запирались с заката до рассвета – ночь для ухода исключалась. Ранним вечером, когда с площади потянутся сотни людей, Дини пристроится к ним. Он решил, что вывернет наизнанку плащ, изменив его цвет, и накинет капюшон.
Оставалось одно – покинуть этот дом со двора. Для этого вполне подходила комната, где он провел ночь. Дини почувствовал, как тревога отпустила.
Нужно только дождаться вечера.