Обо всём этом я не замедлил сообщить Геллерту, добавив то, во что уверовал сам:
– Погоня за нами – лишь дело времени – обязательно будет.
– Если ты думаешь, что напугал меня, то напрасно. Уж мы как-нибудь справимся, будь их хоть восемь.
– А восемь десятков не хочешь увидеть за спиной?
– Вот как? Это целый отряд… В таком случае действительно нужно как можно скорее убираться с фриланских земель и поспешать в Элон, где мы будем в безопасности, если только и там что-нибудь не стряслось.
– Накликаешь беду, сплюнь три раза!
Охотник за головами кивнул, быстро открыл дверь, чуть не зацепившись за скобу с дровами, пролез к Лане и уже оттуда сплюнул два раза направо и один налево, тут обряд сброса накарканного выглядит именно так.
– Да охранят нас святые угодники-покровители, чудотворцы и страдальцы, и да будут успешны наши скорбные начинания, – так он завершил процедуру очищения, вернувшись в салон.
– Отчего скорбные? – усмехнулся Гика, протягивая замёрзшие руки к печке.
– Почём мне знать, так говорят бабки.
Грунтовка уходила под колёса, чуть поскрипывали рессоры.
Далеко позади в холодном воздухе с переменной громкостью зазвенели уже плохо слышимые удары небольшого колокола.
– Разволновались… Поспешать так поспешать! – возничий поднялся со скамьи. – Пойду-ка я на место, хватит тут потом обтекать… Хозяин, когда отъедем подальше, нужно будет опять остановиться для короткого отдыха, лошади подустали.
– Давай для начала уйдём с глаз долой, а? – попросил я.
И опять потянулся километр за километром.
На север.
Оптика – вещь незаменимая! Банально? Только не на Ванкоре.
С холма вольный город Элон виден как на ладони.
Вот он, красавец, внизу, обрисовался на светлом фоне серебристой ленты широкой судоходной реки. Колёса прыгают по кочкам, панорама дёргается, и кажется, что с каждой новой сотней метров пройденного пути город надвигается на меня своими домами и высокими башнями.
Но сначала не замечаешь ничего, кроме стен и рва, ограждающих столицу северян; в этом мире в первую очередь фортификация всецело поглощает внимание путника. Думаешь: безопасно ли там будет? Сможет ли этот город выдержать штурм и осаду?
Башен и башенок в Элоне очень много: на стенах и внутри города. Вот ратуша, а это недавно построенный собор – единственное каменное здание, поодаль контуры двух старых церквей – одна буквально разваливается, или же разбирают… У ворот построены две высоченные башни с метательными машинами, возле каждой дежурят расчёты. Сами ворота открыты – хвала, хвала! Значит, в целом всё нормально.
Тем временем Гика выбрал удобную обзорную площадку, и дилижанс остановился возле зарослей можжевельника, у скалы. Без тряски смотреть в складную подзорную трубу – одно удовольствие.
– Сколько ты будешь глазеть, как подслеповатая сова? Имей же совесть, друг, передай трубу ближним! – недовольно буркнул Геллерт. Как водится, прибором тут же захотели воспользоваться и остальные участники экспедиции.
Ничего, и без неё можно.
Река называется Арана, с ударением на последнем слоге, и течёт она меридионально через весь материк, впадая в Южный океан примерно посередине длиннющего побережья. В районе Элона ширина её примерно триста метров, а в устье – до нескольких километров. Это одна из ключевых артерий Ванкоры, и во всей округе только здесь город стоит прямо на берегу большой реки.
На другом берегу большое село или посёлок – не успел рассмотреть, трубу вырвали. Между ним и городом курсируют большие плоскодонные лодки: переправа. А от посёлка, что напротив, начинается другой тракт – путь на восток, в центр материка, к столице. Представляете стратегическое значение столицы северян? Если они по какой-либо причине закроют переправу, то жителям Бикады и Грандура, Ширы и Балместри придётся в столицу ездить по длинной дуге, с выходом на побережье в районе Маймечи.
У дилижанса друзья рвали трубу из рук; надо завязывать, не то сломают.
Отдав команду на движение, я спрятал прибор в жёсткий кожаный тубус с крышкой.
Перевал закончился.
Снова раздвинулась лесистая долина, на этот раз светлая, приветливая. Только ещё дремучее и выше стала тайга. Небеса прояснились, и вдали появились какие-то вершины, возвышающиеся над лесным пологом. На некоторых из них мелькнули пятна снежников. Дважды грунтовку пересекали горные потоки, оба гордятся старыми каменными мостами. Надписи на табличках гласили, что это просто Кинт и Верхний Кинт.
В долине показались строения небольшой деревеньки за высоким тыном, крестьяне ещё работают. После полного безлюдья оставленного позади участка маршрута становится удивительно: в таком захолустье и вдруг – люди!.. По пути попадались жилистые козы и пятнистые худые свиньи – подумалось, зачем только их держат – ни жира, ни мяса. На шеях болтались деревянные хомуты тре-угольной формы. Хрюшки спотыкались о нижние планки, неудобное сооружение свисало к передним ногам.
Возле низких домов голопузые детишки играли с собакой, расхаживали куры и гуси.
– Гика, а зачем свиньям хомуты? – не вытерпев, спросил я у возничего.
Тот лишь чуть заметной гримасой выразил насмешку над моей белоручностью и ответил терпеливым таким голосом:
– Это чтобы порося под ограды не пролезали. Начнет копать, а хомут-то и не даёт.
Гуляют себе спокойно…
Не боятся варваров! Значит, дорога под охраной.
Вот и перекрёсток, к таким городам никогда не ведёт всего одна дорога. Направо – проезд к Элону. Сам тракт тянется дальше, вытягиваясь вдоль берега реки. Если проехать по нему с полкилометра, то увидишь нитку ещё одной дороги, ведущей налево, в самую чащобу, по крайней мере так обозначено на сводной карте. Вот туда-то мне и надо… Хотелось, чтобы дорога к цели шла по простору, да что поделать, такова судьба.
Чем ближе подъезжали к городу, тем больше деталей бросалось в глаза.
На первом плане вытянутой в форме огромного овала крепости – деревянный частокол из неотесанных брёвен, установленный под углом, защита больше от тварей, чем от человека. Перед ней расстилается рукотворная полоса колючего кустарника, во многих местах прореженного, высохшего… Пустошь.
За частоколом – двадцать метров чистой поверхности и наполненный водой широкий ров. Следом идёт насыпь городской стены с башнями. К главным воротам протянут каменный мост, тоже древний. Точнее, это консоль, между мостом и стеной зияет провал с подъёмным мостом. Арка главной стенной башни снабжена огромной железной решёткой.
А вот стена деревянная. Можно предположить, что в стародавние времена и основное оборонительное сооружение было сложено из камня, пока город не захватили и не разрушили до основания войска неведомых царей… Насыпь-то под стеной каменная, очень похоже.
Из книг я знал, что история заселения удобной долины растянута на века, и люди всех эпох оставили здесь свои памятники. В окрестностях Элона найдены развалины двух крепостей каменной кладки, совсем не таких, как заброшенные форты-башни, притаившиеся вдоль дорог. Часто встречаются самые настоящие дольмены, большие и совсем крошечные, как у нас в Северном Причерноморье.
И Долина Башен.
Я не выдержал и снова открыл крышку тубуса.
Большинство домов – рубленые, из сосны, такие брусья не трескаются при высыхании, а при усадке их почти не «ведет». Кроме того, древесина сосны тверже, суше и менее поддаётся грибку и плесени. Сосна со временем меняет цвет, начинает краснеть, и это красиво. Большая часть строений рублена в чашу, хотя я увидел большой дом, где брусья были уложены в лапу. Почему так? Зачем экономить дерево, если его тут навалом? Наверное, из-за желания владельца выделиться.
Кровли с круто спускающимися скатами, покрытые так называемым гонтом, это такие небольшие дощечки клинообразного сечения.
Деревянный город.
И правильно, лютой зимой камень не согреешь, комнаты не натопишь.
Читал я, помнится, в библиотеке про жилища северян, и на глаза мои наворачивалась скупая ностальгическая слеза… Внизу – просторные сени, отсюда поднимается лестница на первый этаж, выступающий на улицу деревянной галереей. Кровля образует большой навес, защищая галерею от дождя и снега. Внутри сложена каменная печь, никаких пошлых каминов. Всё солидно, всё по-родному.
Здесь совершенно нет готического духа. Ни мрачности, ни каменной бездушности.
Честно говоря, я порядком устал от прелестей городской средневековой архитектуры и был приятно поражён видом совсем другого города – светлого, просторного, живого. Пусть кому-то нравится готика, верю, что у такого человека сама душа стремится к небу вслед за остроконечными аркадами и подпорами храмов с затейливой лепниной да за громадными вытянутыми окнами, я не против, я хорошо понимаю и эту красоту.
Но вижу и другое, гнетущее, холодное… Особенно ночью.
– Марк, а ведь постоялого двора снаружи нет! – заметил Геллерт.
И верно, уже привычный атрибут городской инфраструктуры в Элоне отсутствует, весь гужевой транспорт заходит внутрь.
– Не могут обеспечить сохранность? – предположил я.
– Значит, атакуют их частенько. Вот и частокол перед стеной…
Придётся согласиться с Гелом. В случае настоящего нашествия внешний постоялый двор спалят на раз, рейд из крепости не поможет.
Низко загудел большой колокол, и почти сразу к его перезвону быстро присоединились колокола помельче и позвонче.
– Созывают прихожан на вечернюю молитву, – веско произнёс я, посмотрев на часы.
– Может, ты и прав, друг мой Марк, вот только у меня от такого частого перезвона становится тревожно на душе, – откликнулся Геллерт со спокойствием, противоречащим сказанному.
– Смотри-ка! – привстал Гика. – Стражники руками машут, что твои ветряки!
– Что там? Не карантин ли?
– Непонятно… У тебя труба, хозяин.
Хоть и недалеко, но надо разобраться.
Оптика вплотную приблизила лица людей возле ворот, словно рядом стою; так, четверо теллинов в кожаных кирасах, со щитами и копьями, пятый – старший, офицер в годах, на скуле большой старый шрам. Рядом с воротом подъёмного механизма в ожидании команды замерли два здоровенных амбала в простых рубахах. Морда у офицера злая, а рот открыт в крике. Вот он с гневом поднял кулак, энергично потряс им, погрозив, а потом этой же рукой начал интенсивно махать, явно призывая раззяв двигаться быстрее!