Пока я пытался вставить оконную раму на свое место, вокруг меня бегали дети. Парку было семь лет, а Кларе восемь. Они не видели во мне опасности. Похоже, что за долгие годы я вообще был единственным интересным событием в их жизни.
— А давайте что-нибудь приготовим? — спросил я их, кое-как приспособив на своем место раму.
Дети погрустнели.
— Н-но… мама говорит…
— У вас ничего нет? — понял я.
Дети закивали.
— Значит давайте это исправим, — сказал я и с радостным лицом положил ладонь сначала на одну голову, потом на другую.
Парк и Клара посмотрели друг на друга. В их глазах мелькнуло недоверие. Вот он реальный и живой мир — дети спокойно приглашают чужаков в дом, но не верят, что их накормят.
Они хотели пойти со мной, но я велел им остаться дома на случай если мать придет пораньше.
Закупился я добротно. Овощи, фрукты, мясо, хлеб, сыр. Особое внимание я уделил сладостям и не поскупился потратиться. Целая корзина эклеров, пышек и фруктовых кексов.
Когда я возвращался обратно, то поймал себя на мысли, что я делаю сейчас нечто очень противоположное всему тому, что я делал до этого.
Совсем немного.
Самую малость.
Но я расплачивался по долгам.
— Никаких сладостей, пока не поедим! — поднял я палец вверх.
Дети разочарованно выдохнули и заныли, выпрашивая.
Я рассмеялся.
— Не-а, — дружески издевался я над ними.
Зачем им знать о таких вещах как заворот кишок. Они голодали всю свою жизнь и сейчас от переедания тем, что никогда не пробовали, могли просто умереть.
Я неплохо готовил и сейчас думал, как бы спланировать рацион так, чтобы дети и наелись, и не пострадали от этого. Ну что ж..
— На первое у нас будет овощное рагу! — заявил я свое авторитетное мнение.
— Ура!
Алина работала помощницей кухаря в таверне. А еще посудомойщицей и уборщицей. Каждый божий день, по шестнадцать часов. Ради десятка перезрелых картофелин и краюхи хлеба. Город был перенасыщен. Если ты не выделялся особыми умениями, то рабочих мест было намного меньше, чем желающих работать.
Очень худая — Алина сильно недоедала и почти всё отдавала детям, она плелась к дому. Вот уже пять лет как ушел Борак. Он обещал, что вернется к этому времени. Алина знала, что он теряет ради них. Каким он придет. Как изменится. Но это было совсем неважно для нее. Еще чуть— чуть… чуть-чуть…
Она почувствовала запах очень вкусной и дорогой еды. Алина не могла позволить своим детям что-то подобное. Прежде чем неизлечимая обида на весь несправедливый мир успела сковать ее сердце, она услышала радостный смех своих детей.
Они не смеялись так уже очень давно.
Алина застыла на месте. Из рук у нее выпала котомка с дюжиной картошек, и те упали в грязь.
Ей показалось?
Смех. Мужской голос. Из ее дома.
— Любимый? — проговорили ее пересохшие губы еле слышно.
Буря эмоций развеяла подступающие когти обиды. Он бежала в сторону дома. Еще чуть-чуть…
Она резко распахнула дверь.
— И тут она такая — пуу-уу-ф! — раскинул руки неизвестный высокий мужчина-альв и рассмеялся.
Дети тоже смеялись. У них были набитые рты и очень довольные лица.
Состояние душевного экстаза мгновенно улетучилось, и улыбка сползла с ее лица. Она давно откладывала деньги на покупку досок для новой двери, но опоздала, — чужак уже был в их доме. Лишь веселых смех детей подавил ее первый порыв схватиться за метлу и наброситься на вторженца.
— Кто вы? — осевшим и уставшим голосом спросила Алина. — Что вы здесь делаете?
— Мама! — воскликнули дети. — Это дядя Сарен. Он папин друг. Смотри, что он нам принес.
Алина быстро осмотрела дом. Стало чище, чем обычно, кто-то подлатал заплатками полусгнившие стены. У нее самой не хватало на это времени.
У мужчины были очень длинные волосы. Она знала, что это традиция альвов. А Борак ушел на земли альвов.
Сидя за столом вместе с детьми, Альв слегка улыбнулся. Его лицо было страшно изуродовано, что не добавляло к нему доверия.
— Меня зовут Сарен Жныц и я друг и коллега вашего мужа Борака, — спокойной ответил он. — Простите меня за вторжение. Я просто увидел детей и мне очень захотелось их немного побаловать пока я вас дожидаюсь. Надеюсь, вы не против?
— Где Борак? Почему вы здесь? — сказала она. Внутри нее все похолодело.
Альв слегка ссутулился. Улыбка пропала с его лица и показалось, что он состарился на несколько десятков лет. Очень неприятное предчувствие кольнуло Алину в сердце.
— Вот об этом я и хотел поговорить с вами. Может оставим детишек здесь и выйдем наружу? — спросил он. — Я купил им пирожные. Думаю, что уже можно дать немножко.
— Ура!!! — заорали дети и, встав с места, подбежали к чужаку. Тот сунул им в руки лакомства и улыбнулся. Очень тепло и искренне улыбнулся, как ей показалось.
— Вы же ничего плохого нам не сделаете? У нас ничего нет, — неуверенно посмотрела она на альва.
— Поверьте, если бы я хотел, то уже сделал бы, — ответил он. — Посмотрите вокруг. Мы с детьми играли, чинили ваш дом и приготовили вкусный ужин.
Он был прав.
— Я не смогу вам ничего предложить за это.
— Это я вам должен предлагать, а не вы мне.
Они сидели на открытом воздухе. Было темно и холодно. Яркие звезды лишь слегка освещали уличную тьму.
Друг Борака рассказывал, а Алина плакала под смех своих детей, радостно уплетающих пирожные. Она захлебывалась слезами, но Сарен беспощадно продолжал говорить.
Последнее письмо от мужа было год назад. Борак писал, что накопил денег и скоро вернется к ним. Он ни разу не навещал свою семью и не мог сказать почему, а просто просил довериться. И Алина верила. И никогда не рассказывала, как плохи у них дела, чтобы не тревожить любимого. Она знала — нужно лишь немного потерпеть.
— Он умер быстро, — сказал полуальв. — Бандиты разграбили таверну и сожгли.
Она долго ревела. Альв молча сидел рядом и терпеливо ждал.
Казалось, прошла вечность, прежде чем слезы ее просто закончились. Можно было услышать размеренное дыхание детей. Они уснули, довольные сегодняшним днем, а завтра же…
— Ч-что мне делать? — спросила она и умоляюще посмотрела на Сарена. — Я больше так не выдержу. У меня дети и они голодают. Я, конечно, еще могу… еще могу…
Она снова заревела. Мужчина понял, что именно она еще может и положил ей руку на плечо. Алина почувствовала странное, очень ласковое и насыщенное тепло.
— Я принес вам ваши деньги. Сорок семь золотых монет, — сказал он, — если не будите сорить деньгами, то всю жизнь будете сытыми и в тепле.
Наверное, это должно было ее обрадовать. Очень сильно. Но она ничего не почувствовала.
Альв начал объяснять, что деньги нужно спрятать. Он говорил, что нельзя тратить по многу — пусть начнет с десяти картошек, а через неделю закончит двадцатью. На работу нужно походить, но лишь для вида. Дом она может сменить через полгода.
— Ваша семья не доживет и до завтра, если кто-то прознает про это, — говорил Сарен. — Люди знают, что Борак скоро вернется, я прав?
Она кивнула.
— Он помер, ничего вам не оставив. Это ясно?
Она снова кивнула.
Сарен встал быстрее, чем следовало бы.
— Пройдёмте со мной.
Алина послушалась, и они зашли за дом.
Однорукий Альв достал тугой мешочек и, зажав его под мышкой, выудил горсть серебряных и медных монет.
— Я разменял пять золотых монет, — сказал он и сунул ей увесистую пригоршню. — Про золото забудьте на ближайшее время. Я разделю деньги на три части и спрячу их здесь, здесь и здесь.
На каждом «здесь» он тыкал пальцем в одно, как ей показалось, слишком открытое место, и два других, очень неприглядных.
— Если вас будут грабить или придется признаться, то смело рассказывайте вот про это, — показал он туда, где Алине и показалось наиболее очевидным вариантом для того, чтобы что-то спрятать. — Туда я положу много серебра, меди и пару золотых монет. Все остальное золото будет вот тут и тут. Здесь я закопаю поглубже. А здесь у вас навоз, да? Отлично.
Он рассказывал и рассказывал. Алина пыталась слушать внимательно, но не могла переключить свои мысли. Ее любимый, в которого она верила все эти года, мертв. Но даже мертвым он помогает им. До самого конца он думал только о них…
Альв видимо почувствовал ее состояние.
— Алина, — сказал он ласково, и женщина вздрогнула, — Ты должна жить дальше или всё, что он сделал будет напрасным.
— Я…
— То, что я говорю сейчас поможет вам выжить, — говорил он. — Слушай меня!
Последние слова он произнес довольно громко и показалось, что они эхом унеслись в глубины души. «Слушай меня!!. Слушай меня!. Слушай меня…»
Она сразу же вспомнила и осознала все, что он ей только что говорил.
— Хорошо, — сказал Сарен и улыбнулся.
Спустя какое-то время он спрятал все деньги. Алине было тяжело рассмотреть всё в темноте, но Сарен несколько раз подвел ее к тайникам и ткнул в них пальцем.
— Вот здесь. Ясно?
— Да, — каждый раз отвечала она.
— Хорошо, — голос его резко изменился. — Тогда прощай.
Он закинул капюшон на голову и развернувшись, пошел прочь, во тьму.
— Стой! — окрикнула она его в последний момент.
Альв остановился и слегка повернул голову.
— Почему ты их отдал? Это очень много.
Альв, который назвал себя Сареном, не ответил, и его поглотил мрак.
Алина снова расплакалась, прижимая к сердцу медь и серебро.
— Спасибо, — прошептала она, но этого уже никто не услышал.
Глава 9. Лейнус
— Кэра, Дарен! Собираемся! — крикнул Лейнус утром, едва рассвело. Вид его был еще более уставший.
— Зачем нам лутары? — спросил я в недоумении.
— Не замочившись, плавать не научишься, Бес, — ответ Флест и выпустил клубы дыма из-зо рта.
Я многозначительно вдохнул запах дорого табака и сказал:
— Пахнуть будет.
Лейнус посмотрел сначала на меня, потом на скрученный в бумагу табак и, подумав, затушил его пальцами.