[124] Через десять лет после получения послания царя Иосифа пришла печальная весть о падении Хазарского царства.
Свою книгу я назвал «Кузари», что означает «житель Хазарии», правители и элита которой приняли иудаизм. Часто этим именем я называю царя страны; на самом деле его звали Булан, имя Иосиф он взял после принятия еврейской веры. Главное в моей книге – обращение к здравому смыслу в вопросе о выборе вероисповедания; объяснение, почему хазарский царь, сравнивая различные философские и религиозные учения путём умозаключений, выбрал иудаизм.
В который раз возвращаюсь к уже написанным страницам о способах постижения Всесильного. Бог в Иерусалиме, а не в Афинах, и Закон пришёл с Моисеем, а не с Аристотелем. Разрыв между Богом философов и Богом Израиля начинаю с рационализма Аристотеля, не объясняющего религиозные чувства. При этом полагаю, что великий грек принял бы и обосновал еврейское учение о творении мира, если бы знал о нём, тем более что он никогда не утверждал первичность материи. Далее следуют философы, сочетавшие учение Аристотеля с неоплатонической теорией эманации, согласно которой первопричиной мира является некий Абсолют, из которого проистекает реальный мир. «Если бы греческие философы видели пророков и знали об их пророчествах и чудесах, они бы их признали и пытались бы рациональным путём понять, как человек достигает подобной ступени».[125] Первый собеседник Кузари не мог привести пример мыслителя, достигшего уровня пророческой интуиции, чтобы познать волю Творца, ибо сфера божественного – таинство. То есть философы не могут приблизиться к божественной мудрости иначе как через логическое мышление.
Как бы то ни было, Кузари, не полагаясь на прозрения пророков, начинает с того, что просит изложить ему принципы и аксиомы мышления тех, кто прибегает к логике.
Сказал Кузари: «Я никогда не находился на такой высокой ступени – ступени чистой веры, не нуждающейся в поисках разума… и потому для меня имеет смысл обратиться к логике. Традиция для душ невозмутимых, а для смущённых душой лучше исследование, тем более если в конце концов это исследование приводит к убеждению в истинности традиции, тогда человек укрепляется и в науке, и в традиции».
В который раз возвращаюсь к, казалось бы, уже законченному тексту. Намеченный смысловой ряд диалогов Кузари с философом и представителями разных религий пока остаётся прежним. На только что приведённые слова хазарского царя рабби отвечает:
– Только отдельные люди одарены верой от природы. Я постараюсь тебе объяснить, что божественная мудрость постигается не только логическим путём, но и через ощущения, интуицию. Всевышний назван Богом Израиля потому, что внутреннее чувство, ведущее к Нему, не было присуще другим народам. И слова пророков говорят больше воображению, чем разуму.
Бог философов и Бог Авраама, Исаака, Иакова не одно и то же. В учении аль-Фараби, Ибн Сины и Ибн Рушда Творец вселенной скорее понимается как вечный двигатель в сочетании с вечной материей; они не верят в воскресение и полагают, что мир вечен, а не сотворён. Критику идей этого направления дал Абу Хамид аль-Газали – один из основателей мистического учения суфизма. По уровню интеллекта аль-Газали делил людей на широкую публику и избранных; первые – «рядовые верующие» – следуют религиозной традиции, ко вторым – «избранным» – он относил религиозных философов и суфиев, которые подвержены божественному внушению и самостоятельному мышлению.
Обращаясь к религиозным философам, я думаю о моём духовном путеводителе, Шломо ибн Гвироле; он не отрицал неоплатоническую теорию эманации – истечение божественной сущности сверху вниз. При этом, в отличие от античных философов, называл источник эманации не Абсолютом и Перводвигателем, а Богом, Творцом вселенной – как Он представлен в Священном Писании евреев. Здесь ибн Гвироль вводит понятие божественной воли в качестве посредника, связующего звена между Творцом и миром. Удивительно, как соединялись в его сознании поэзия и философия! Редко у кого абстрактные соображения находят столь яркое образное выражение.
Отвлёкшись от «Кузари», я поймал себя на мысли о том, что не столько философские воззрения, сколько живое ощущение себя перед лицом Творца занимает меня в творчестве ибн Гвироля – непревзойдённого поэта и мыслителя. Ещё в ранней юности я повторял про себя его стихи, и чаще всего эти строчки:
Я даже до рожденья своего
Твоею был любовью окружён,
Ты сотворил меня из ничего
И жадный рот мне вырезал ножом.
Кто плоть мою в сосуде замесил?
Кто в грудь мою горящий дух вселил?
Кто моё тело смерил и отлил?
Кто подарил мне зрение и слух?
Кого я в сердце вечно берегу?
Всей мудростью обязан я кому?
Я только глина на Твоём кругу,
Во всём Тебе подвластен Одному.
Не утаив греха ни одного,
Я пред Тобой стою преображён,
Ведь даже до рожденья своего
Я был Твоей любовью окружён.[126]
Не знаю другого поэта, кто бы так сильно ощущал живое присутствие Всесильного. Я, подобно ибн Гвиролю, могу сказать и о себе:
Он научил меня слышать; укрепил и поддержал меня,
До последнего моего вздоха наставляй меня!
Все души – Его, всякая форма несёт Его отпечаток…
Сколько раз ловил себя на мысли, что немногие читатели моей книги будут вникать в философские размышления «Кузари». Однако я имею в виду человека, серьёзно задумывающегося над своим вероисповеданием, недостаточно родиться евреем, нужно выбрать своё еврейство.
Итак, христианский и мусульманский теологи верят во всё, что написано в Танахе и, в отличие от философов, полагавших мир вечным, считают мир сотворённым Вседержителем. Они согласны в том, что были библейские чудеса при исходе из Египта и овладении Землёй Израиля. И при этом свидетелями были шестьсот тысяч сынов Израиля, если считать мужчин двадцатилетнего возраста и старше из двенадцати колен. В завоевании Земли Израиля участвовали все – то история народа, а не одного человека.
Правитель Каганата путём умозаключений приходит к выводу о приоритете первичной веры в Единого Творца вселенной, то есть иудаизма. Почему «Книга хазара» и называется «Книга ответа и доказательства по поводу униженной веры». Писание евреев свидетельствует об участии Бога в становлении избранного народа и его предназначении. Наш Завет христиане и мусульмане сделали основой своей религии. И если евреи выжили, сохранились отдельным народом, то только благодаря верности Учению предков. Именно доводы раввина показались убедительными правителю Каганата. Опять же, он посчитал более правильной установку иудеев на дело, то есть ты можешь усомниться в религиозных предписаниях, но поступать должен по Закону. В отличие от христианства, где главное – вера, то есть все грехи и злодеяния искупаются верой.
В процессе работы над «Кузари» при сравнении различных вероучений пытался представить, вникнуть в догматы христианской церкви. Например, в таинство евхаристии – в то, что вино и хлеб, которые нужно глотать, оказываются истинным телом и кровью казнённого римлянами Иешуа. По этому поводу христианский проповедник говорил мне: «Не думай – молись!» Но я не могу заставить себя не думать: Бог наделил человека разумом, чем, собственно, и отличил от всех сотворённых тварей. Тому, кто обратится к истории нашего народа, трудно будет поверить, что Иешуа, или, как его называют христиане, Иисус, будучи конкретным человеком из плоти и крови, приобрёл могущество Творца.
«Кузари» – книгу в защиту гонимого народа – пишу на арабском, ведь этот язык стал не только повседневным, но на нём пишут философские трактаты. Вот и ибн Гвироль свой трактат «Источник жизни», где сформулировал основы иудаизма с философской точки зрения, писал на арабском. Как тут не вспомнить нашего законодателя Саадию Гаона, для которого арабский язык был, с одной стороны, возможностью получить доступ к научным открытиям, философии, литературе, с другой – вызов еврейской культуре.[127] Немногие учёные сейчас пользуются ивритом, хоть этот язык самый благородный, на нём Всевышний говорил с Адамом и Евой! Зато стихи пишем на иврите, и если у мусульман образец литературного стиля – Коран, то евреи черпают вдохновение из Танаха.
Следуя логике хазарского царя, он непременно скажет, что «некоторые из нас, стараясь достичь в своих произведениях поэтического совершенства, подражают другим народам и вводят их метрику в еврейский язык». Я отвечу ему: «В этом наше глубочайшее заблуждение, и мы не только забыли это замечательное свойство нашего языка, но и теряем его основы, ибо язык наш создан для единения, мы же сделали его разделяющим людей».
В который раз я возвращаюсь к мысли о том, что из трёх религий: иудаизма, мусульманства и христианства – иудаизм в большей степени отвечает требованиям разума. Вот и рав Саадия – самый знаменитый из гаонов, – стараясь примирить Тору и философию, разум и откровение, подчёркивает роль разума в представлении человека о Боге. Он же первый перевёл Танах на арабский. Мои единоверцы, знающие язык власть имущих больше иврита, пользуются этим переводом. На арабском писал свои философские работы Бахья ибн Пакуда и Соломон ибн Гвироль, однако стихи они писали на иврите.
В процессе работы над книгой мне стало очевидно, что наши убеждения не должны расходиться с поступками. О чём и сказал рабби хазарскому царю: «Всякий живущий в стране Израиля будто рядом с Создателем». Избранный народ не может включиться в божественное действие, не находясь на своей земле. И еврейский язык способен передавать тончайшие оттенки мысли, на нём говорили наши пророки. Жить и умереть в Израиле – достойная судьба каждого иудея. Те, которые умирали в других странах, просили положить с ними хоть горсточку с родной земли.