– Вы оторвали меня от работы.
– Вы работаете на дому?
– Да. Здесь у меня и дом, и мастерская, и магазин. Садитесь, где вам удобнее.
Мария прошла к антикварному дивану, покрытому истертой плюшевой тканью, и с опаской присела на краешек. Диван оказался крепче, чем выглядел.
Багиров повернулся к ней спиной и взял со стеллажа початую пачку «Мальборо». Движения у него были сильные и уверенные, а открытая шея напоминала шею борца или боксера.
– Интересная у вас работа, – сказала Маша.
– Ага, – отозвался Багиров, пытаясь найти спички на консоли, заваленной нитками и тюбиками с клеем. – Чем-то похожа на вашу.
– И чем же?
Он закурил, затем повернулся к Маше и ответил:
– На допросах вы, опера и следователи, вытягиваете душу из своих подозреваемых. Я поступаю гуманнее, так как потрошу уже мертвые тушки.
– Не очень удачная аналогия, – сказала Мария.
И снова оглядела комнату. Серая сова и черный ворон, делившие одну полку под самым потолком, холодно и внимательно смотрели на нее сверху, и Мария вдруг подумала, что у человека, который набил этих несчастных птиц соломой и опилками, в точности такой же взгляд.
– Нравится? – поинтересовался он.
– Да, – честно ответила Мария. – Только немного жутковато.
– Это с непривычки, – сказал Виктор. – А вы представьте, что находитесь в зоологическом музее, и все тут же встанет на свои места.
– Хорошо, попытаюсь.
Маша посмотрела на белку, грызущую кедровую шишку. Белка выглядела совершенно живой, бойкой и шаловливой.
– Давно вы работаете чучельником? – спросила она у Багирова, разглядывая белку.
– Мы, профессиональные таксидермисты, обижаемся, когда нас называют чучельниками, – отозвался он. – В нашей среде это ругательное слово, которым называют таксидермистов, халатно относящихся к работе и вместо произведений искусства создающих огородные пугала.
– Вы их продаете?
– Что?
– Вы продаете всех этих… зверей?
Виктор усмехнулся.
– А вы думаете, оставляю себе? – Он качнул рыжей головой. – Нет, не оставляю. Люди готовы платить большие деньги за возможность иметь у себя в доме зверя, которого не нужно кормить или выгуливать.
– Это правда? – удивилась Маша. – Они заводят себе мертвых зверей вместо живых?
Багиров снисходительно хмыкнул.
– Я пошутил. Хотя думаю, что и такие извращенцы существуют. Большинство моих заказчиков – охотники. Иногда люди преподносят чучела зверей и птиц своим начальникам – в качестве оригинального и дорогого подарка.
Мария хотела что-то спросить, но вдруг услышала тихое жужжание, донесшееся откуда-то из-за стены. Она повернула голову и посмотрела на крепкую железную дверь, ведущую, должно быть, в соседнюю комнату. Жужжание прекратилось.
Маша взглянула на таксидермиста.
– Что это был за…
Багиров ткнул дымящейся сигаретой в сторону огромной кошки, стоящей в углу комнаты и держащей в зубах кролика с перекушенной шеей, и сказал:
– Видите этого зверя?
– Э-э… Да. – Маша рассеянно вгляделась в свирепую кошку. – Это рысь?
Он качнул головой:
– Нет. Это сервал. Северный подвид. Занесен в Красную книгу, но чиновника, который его прикончил, это не остановило.
– И часто вам заказывают чучела из зверей, занесенных в Красную книгу? – поинтересовалась Мария.
Он посмотрел на нее спокойным взглядом.
– Вы бы удивились, если бы узнали, насколько часто.
– Это отвратительно, – сказала Маша.
Таксидермист качнул массивной головой:
– Многие с вами не согласятся. Зверьком больше, зверьком меньше. На нашей планете каждый год исчезает несколько видов животных, и всем на это плевать.
– А как же «Гринпис»?
Виктор улыбнулся:
– Вы это серьезно?
Мария слегка покраснела и пожала плечами. Глядя на нее, Багиров глубоко затянулся сигаретой, а затем выдохнул вместе с дымом:
– Охотники – еще не самые безбашенные клиенты. Больше всего меня передергивает от невинных старушек, которые приносят мне трупы своих домашних питомцев – кошечек, собачек, попугайчиков – и просят сделать из них чучела. И чтобы было «как в жизни».
– Ужас, – искренне проговорила Мария. – Зачем им это нужно?
Виктор лениво дернул мускулистым плечом:
– Ну, тут как раз все просто. Они не могут добиться личного бессмертия, но пытаются обеспечить его своим любимцам.
Маша нахмурилась и строго сказала:
– Это не бессмертие. Это имитация бессмертия.
– Вы уверены?
– А вы – нет?
Багиров выпустил изо рта облачко дыма, похожее на лохматого зверя, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и задумчиво произнес:
– Как знать… Быть может, делая из зверя чучело, мы удерживаем на этом свете частицу его звериной души?
На это Марии нечего было сказать. А Виктор странно усмехнулся и произнес каким-то насмешливо-задушевным голосом:
– Знаете, среди этих божьих одуванчиков есть и такие, которые были бы и сами не прочь улечься на мой рабочий стол.
– Это шутка? – тихо спросила Маша.
Таксидермист внимательно посмотрел ей в глаза.
– А вы как думаете?
– Я думаю, что таких сумасшедших нет.
Он несколько секунд изучающе смотрел ей в глаза и вдруг рассмеялся. Смех у него был глуховатый и какой-то противоестественно ровный, словно смеялся не живой человек, а робот.
Внезапно Багиров оборвал смех и констатировал:
– Итак, вы из полиции. Чем могу помочь?
– Я хочу поговорить о вашей сестре Эльзе.
Мария ожидала любой реакции, но в спокойном лице Виктора Багирова не дрогнул ни один мускул.
– Моя сестра ушла из жизни год назад, – сказал он. – Дело давно закрыто. Не думал, что спустя год всей этой историей кто-нибудь заинтересуется.
– Есть основание считать, что в гибели вашей сестры виноваты три ее однокурсницы, – осторожно проговорила Мария. – Вы об этом знаете?
– Да, я об этом слышал.
Багиров снова выпустил изо рта косматое облако дыма, а Маша вдруг заметила, что на консоли, рядом с которой стоял таксидермист, помимо тюбиков и ниток лежали два острых ножа с широкими, остро отточенными лезвиями.
– Откуда вы об этом узнали? – спросила Маша.
– Мне рассказывал следователь.
– Лапников?
Виктор кивнул:
– Да.
– И как вы к этому отнеслись?
– Как отнесся?.. – И снова ленивое пожатие плечами. – Да никак. Когда человек выбрасывается в окно – глупо искать виноватых. Виноваты все. Или – никто.
– Странная точка зрения, – сказала Маша.
Багиров усмехнулся:
– Другой у меня нет. И я не вижу никакого смысла говорить сейчас об этом. Эльзу к жизни не вернешь. В конце концов, моя сестра была слишком нежным цветком, и рано или поздно что-нибудь подобное должно было с ней случиться.
– Эльза оставила перед смертью записку.
– Да, я знаю.
– Стихотворение это очень странное. И в нем явно слышится угроза.
– Что ж, вполне может быть, – согласился Багиров. – Но вы должны учитывать, что когда Эльза его писала, она была не в себе. Одному богу известно, какие мысли роились в тот миг в ее маленькой умной головке.
Виктор достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от первой.
– Научный руководитель вашей сестры рассказал мне, что Эльза интересовалась китайской мифологией. Более того, однажды она подготовила доклад о духах мщения, в которых превращаются некоторые люди после своей смерти.
– Правда? – Таксидермист швырнул окурок в пепельницу, сделанную из головы какой-то огромной ящерицы. – Я об этом ничего не знаю. И что же это за духи?
– В средневековом Китае беззащитные люди лишали себя жизни перед домом тех, кто их обидел. Чтобы потом превратиться в духа и отомстить им.
– Отличный обычай, – одобрил Багиров. – Но, увы, он расходится со здравым смыслом. И с моим личным опытом, кстати, тоже.
Он замолчал, посмотрел сквозь завесу табачного дыма на Марию, а потом спросил:
– И все же – почему вы интересуетесь этим делом?
– Десятого ноября, в годовщину смерти вашей сестры, бывшая однокурсница Эльзы, Ирина Романенко, была найдена мертвой.
– Ирина Романенко?.. – Багиров наморщил широкий лоб. – Кажется, она была подругой Эльзы.
– Да. Это еще не все. Два дня спустя мы нашли тело Татьяны Костриковой.
Рука с сигаретой замерла возле рта Багирова. Он чуть прищурил свои темно-зеленые глаза и уточнил:
– Вы серьезно?
– Абсолютно, – сказала Маша.
– Ну, дела. – Он усмехнулся. – Моя сестренка вернулась с того света, чтобы отомстить своим обидчицам?.. А что, может быть. Это было бы вполне в ее стиле. Одна беда: мертвые не возвращаются.
– Но мстить умеют не только мертвые, но и живые.
И вновь в широком лице Багирова не дрогнул ни один мускул. Он посмотрел Маше в глаза и вдруг отчеканил:
– Я знаю, как закончить этот разговор прямо сейчас.
– И как же?
– У меня есть алиби. Девятого и десятого ноября я был у своей любовницы.
– И вы не выходили из дома?
– Ни разу.
– Чем же вы занимались?
– В основном пил. В промежутках – занимался любовью.
– И ваша подруга может это подтвердить?
– Она пила вместе со мной. Не говоря уже про все остальное.
– Вы можете назвать мне ее имя и адрес?
– Разумеется. Правда, должен предупредить – она замужняя женщина, и муж у нее очень ревнивый. Если вы заявитесь в открытую и начнете при нем расспрашивать мою подружку про нашу связь, ее муж взбесится и прикончит вас обеих.
– А вы не боитесь, что он заявится к вам?
– Нет. Я мало чего боюсь в этой жизни, Мария Александровна. И уж точно не ревнивых мужей.
Маша хотела уточнить, чего же он все-таки боится, но тут из-за стены снова донеслось странное жужжание. И вновь Багиров сделал вид, будто ничего не происходит.
– Что ж… – сказала Мария. – Пожалуй, я услышала все, что хотела. Послушайте, Виктор… – Взгляд Маши смягчился, а на губах заиграла улыбка. – Можно попросить у вас чашку чая и что-нибудь перекусить? Я с обеда ничего не ела.