Глеб опустил бронзового льва и вытер рукавом плаща потный лоб.
– Кажется, я успел вовремя, – сказал он.
– Господи, Глеб! – По лицу Маши потекли слезы. – Глеб…
Он швырнул бронзовую статуэтку на диван, достал из кармана складной нож, склонился над Машей и быстро перерезал скотч, которым были стянуты ее руки.
– Ты как? – спросил он, внимательно оглядывая ее лицо.
– Я в порядке, – с усталой улыбкой сказала она. – Цела и невредима.
Глеб осторожно обнял ее. В ответ она сжала его в своих объятиях, закрыла глаза и зарыдала.
– Хорошо, что ты пришел… – бормотала она. – Как хорошо, что ты пришел…
– Ну-ну-ну. – Глеб ласково погладил ее по волосам. – Я всегда буду рядом… Что бы ни случилось.
– Да… – Она улыбнулась сквозь слезы и открыла глаза. Хотела что-то добавить, но вдруг посмотрела на что-то у Глеба за спиной и хрипло крикнула: – Глеб, он сбежал!
Корсак обернулся. В комнате никого, кроме них, не было.
– Он сбежал, Глеб! Соболев сбежал!
– Да, – согласился Корсак. – Но это еще не конец. Рано или поздно он попадется.
Мария вздохнула и снова обняла Глеба.
– Как хорошо, что ты пришел, – повторила она.
5
Стол искрился хрустальными вазочками, салатницами и бокалами. Селедка под шубой манила свекольной мантией, густо присыпанной яичной крошкой. «Мимоза», «Оливье», салат по-гречески – от вида этих прелестей у Толи Волохова и Стаса Данилова свело животы.
Маша поставила на стол последнее блюдо с закусками, отошла на шаг от стола и полюбовалась получившимся результатом.
– Красота! – сказал Волохов.
– Так бы и съел все это! – поддержал его Стас.
– Пока ешь глазами, – сказала Маша.
Один только Митька оставался равнодушным к этим гастрономическим излишествам. Он схватил с блюда кусок холодной буженины по-тевтонски, запеченной в тесте, и сказал:
– Мам, можно я еще поиграю в плейстейшен?
– Хорошо, только немного.
Митька умчался к себе в комнату. Стас Данилов проводил его взглядом, повернулся к Маше и сказал:
– Значит, все разрешилось.
– Угу, – кивнула она и улыбнулась, не в силах сдержать свою радость. – Митька останется со мной!
– Ну вот видишь. – Стас тоже улыбнулся. – А ты боялась. Кстати, как твой бывший? Вы по-прежнему враги?
– По закону он сможет брать к себе Митьку на выходные. Ничего другого ему не светит.
– Жесткое решение. Но правильное. Слушай, Марусь, а давай я тебе коньячку накапаю – а то ты какая-то бледненькая.
Маша покачала головой:
– Нет.
– Ну, давай хоть Толику налью. Он тоже выглядит неважно.
– Стас, хватит вымогать коньяк, – с напускной строгостью сказала Маша. – Потерпи еще десять минут.
– Да мы всего по бокальчику, – пробасил Толя Волохов.
– Знаю я ваши «бокальчики». Откроете бутылку – и уже не остановитесь, пока все не выпьете.
Толя вздохнул, взял со стола сигареты и отправился на балкон – курить. После того как он ушел, Стас продолжил качать права.
– Не понимаю, какого черта мы должны ждать этого журналиста?
– Затем, что я его пригласила.
– «Пригласила». Если хочешь знать, я вообще сомневаюсь, что твой Корсак придет. Журналисты – они ведь такие непостоянные.
Поняв по непреклонному виду Маши, что настроена она решительно, Стас смиренно проговорил:
– Ладно, коньяк не разрешаешь, так дай хотя бы бутер с мясом.
– Это не «бутер с мясом», а буженина по-тевтонски – изысканное блюдо. И вообще, руки прочь от стола! Сядем за стол, тогда и поешь.
– Любимова, ты садистка. Я с утра ничего не жрал.
– Сказала – нет.
– А почему Митьке можно, а нам нельзя?
– Потому что он ребенок.
– Мы тоже. Посмотри на Волохова – пусть он и размером с башню, но по развитию – сущее дитя.
Стас потянулся за мясом, но Мария шлепнула его по руке:
– Сказала – терпи.
Стас вздохнул и поскреб затылок.
– Ну дай хотя бы конфетку, – горестно проговорил он. – Я знаю, у тебя всегда есть.
Маша подошла к шкафу, достала из вазочки одну конфету и протянула Данилову:
– Держи, вымогатель.
Он взял, посмотрел и скривился:
– Даже не шоколадная.
– Не нравится – отдай обратно.
– Ладно, съем. Чего не сделаешь ради друга.
Данилов освободил конфету от фантика, придирчиво осмотрел ее и только после этого запихал в рот.
– Значит, ты думаешь, что Виктора Багирова отпустят? – спросил он в продолжение беседы, шамкая набитым ртом.
– Думаю, да.
– Я бы на твоем месте не был так уверен. Багиров убил троих человек. К тому же сделал чучело из собственной сестры. – Стас передернул плечами. – Ужас. Как вспомню – так вздрогну.
– Он защищал свой дом, – возразила Маша. – А эти трое пришли к нему с оружием в руках. И они явно собирались не чаю с ним попить. К тому же двое из них – довольно известные в криминальных кругах личности.
– Зато третий – личный помощник депутата Логинова, – сказал Стас. – Логинов теперь Багирова в порошок сотрет.
Маша помотала головой:
– Вряд ли. У него сейчас есть дела поважнее. Кажется, он уже назначил за поимку Соболева вознаграждение?
– Угу. Сто тысяч бакинских. Не слабо, да?
Дверь балкона открылась, и в комнату ввалился накурившийся Толя Волохов. Стас посмотрел на него оценивающим взглядом и сказал:
– Слушай, Анатолий, мы тут с Машей решили: давай мы тебя загримируем под Соболева, отдадим Логинову, а полученное вознаграждение разделим на троих?
– Лучше я ему тебя отправлю, – хмуро парировал Волохов. – Ты больше похож. А деньги себе заберу.
– Грубый ты человек, Анатолий, – вздохнул Стас. – Все, Марусь, плакали наши денежки.
Стас сделал скорбное лицо, а затем, воспользовавшись моментом, быстрым движением стянул-таки с блюда кусок буженины.
– По-моему, Соболев перемудрил, – сказал он, усердно работая челюстями и щурясь от удовольствия. – Особенно с костями. Если он подражал китайским мифам, то почему надписи делал на латыни?
– Потому что он бывший врач, – сказала Маша. – Надписи на латыни – одна из подсказок. Я бы даже сказала – одна из множества подсказок. По большому счету, ребята, мы провалили это дело. Не смогли вычислить Соболева. Раз. Едва не отправили в камеру невиновного. Два. А ведь дело было не таким уж и сложным. Если бы не кодеин и оксикодон…
Маша замолчала, досадуя на себя за то, что сболтнула лишнее. Стас и Толя напустили на себя отстраненный вид.
– Толь, налей коньяку, – попросила вдруг Маша.
– Вот это дело! – одобрил гигант и потянулся за бутылкой.
– Даже не знаю, кто из этих двоих противнее – Соболев или Багиров, – сказал Стас, подставив бокалы.
– Им бы в паре работать, – заметил Волохов, разливая коньяк по бокалам. – Один убивает, другой – делает чучела. И, кстати, Марусь, не казни ты себя так. Все ведь закончилось хорошо. Если, конечно, не считать того, что Соболев сбежал.
Он протянул один бокал Маше, но она отрицательно качнула головой, и он вернул бокал на стол.
– Слушай, Толь, – заговорил Стас, – а что там за история с белой собакой? Я, пока утрясал дела в Следственном комитете, пропустил.
– Ребята из ОМОНа наведались к Соболеву на дачу, – сказал Волохов. – Выломали дверь в подвал и нарвались на этого адского пса. Одного он тяпнул за ногу, второму прокусил запястье. Ребята открыли огонь. Зверюга оказалась страшно живучая. Перестала кидаться, только когда ей отстрелили полголовы. Судя по документам, найденным на даче, собака была выбракованным метисом. Помесь американского стаффа и английского мастифа.
– Ужас! – сказал Стас. – Ненавижу бойцовских собак.
– Хорошо, что предупредил. Подарю тебе на день рождения щенка бультерьера.
– Лучше сразу меня застрели.
Мужчины допили коньяк, и Волохов снова взялся за бутылку.
– Можно тебя спросить? – обратился Стас к Маше.
– Валяй, – разрешила она.
– Что ты решила насчет твоего «кодева»? Не думаешь соскакивать?
Любимова помрачнела.
– Думаю. Уже начала. Пробую слезть с кодеина при помощи трамала. Если не поможет – лягу в клинику.
– А…
– Давай не будем больше обсуждать эту тему, – перебила Маша. – Пока я сама этого не захочу.
– Как скажешь.
Из прихожей донесся переливчатый перезвон.
– О, а вот и наш борзописец! – воскликнул Стас.
– Прилетел на запах коньяка, – усмехнулся Волохов.
Мария вышла в прихожую и открыла дверь. Глеб Корсак стоял на пороге с букетом алых роз в руке. Выглядел он бодрым и элегантно небрежным; впрочем, как всегда.
– Привет!
– Здравствуй!
Они поцеловались. Глеб протянул ей букет:
– Не знал, какие цветы ты любишь.
– Всякие. Но розы больше всех. Спасибо! – Маша взяла букет и поднесла его к лицу. – Боже, как пахнут!
Она привстала на цыпочки и поцеловала Корсака в губы.
– Раздевайся и скорее проходи к столу. А то у меня в гостиной два троглодита помирают с голоду.
Она повернулась было, чтобы идти, но Глеб взял ее за руку.
– Маш, подожди… Мне нужно ехать.
– Как ехать? – опешила Мария.
Он виновато пожал плечами:
– Срочная командировка.
– А предупредить ты не мог?
– Да я сам узнал всего полчаса назад.
Маша поникла.
– Жаль. Думала, посидим, познакомишься поближе с ребятами. Но надо так надо. Кстати, ты рассчитался со своим карточным долгом?
– Да, все в порядке.
– Ну, хоть что-то хорошее. Слушай, давай хоть пару кусочков буженины тебе с собой заверну, а?
Корсак улыбнулся:
– Почему нет.
Маша убежала в гостиную и вскоре вернулась – без цветов, но с пластиковым контейнером, в котором лежали несколько кусочков буженины. Глеб взял контейнер, открыл крышку, понюхал.
– На вид – великолепно, – одобрил он. Глянул на Машу лукавым взглядом и констатировал: – Значит, ты умеешь готовить.
– Не ожидал?
Глеб покачал головой:
– Нет.
– Я четыре месяца не готовила. Не для кого было. А для себя одной не люблю.