Бурное партийное собрание состоялось 25 июля. Сразу несколько русских чекистов подняли вопрос о заинтересованности именно латышей в новых увольнениях. Сотрудник Отдела по борьбе с контрреволюцией Яковлев прямо заявил, что всюду виднеется тенденция латышей выкинуть всех остальных из комиссии. Присутствовавший Дзержинский также заявил о серьёзности и недопустимости такого положения.
В ответ на это члены бюро, в котором уже были сплошь латыши, Закис, Лидэ и Янель потребовали привлечь к партийной ответственности лиц, сеющих национальную рознь и ненависть. В тот же день был сочинен и отправлен письменный доклад Ленину и ЦК, в котором вопрос был поднят на надлежащую высоту:
«Между служащими началась травля против латышей, среди которых больше всего оказалось старых и партийных работников и которые руководствуют всей жизнью фракции. И когда в обращениях к Коллективу и на фракционных собраниях слышатся фразы: «Я не латыш», «Латыши не понимают по-русски и не знают, за что голосуют», Коллектив принимает на службу «своих», т. е. «латышей», то ясно, что такими необдуманными выражениями ответственных лиц прививается национальная ненависть среди беспартийных и несознательных сотрудников против латышей, выдвинутых во главе партийной работы и жизни служащих ВЧК».
Знакомясь с письмом, уже полученным ЦК, среди приводимых фраз Дзержинский обнаружил и свою. Правда, его фамилию, в отличие от других, в негативном плане не упоминали. На что был расчет? На то, что Ленин и члены Центрального комитета, учитывая заслуги латышских стрелков, примут и здесь сторону латышей против русских и всего остального интернационала? Нет, авторы не такие уж наивные простаки. Им, а может быть, и не только им, нужно заронить сомнения в этих «несознательных» кадрах, людях Дзержинского, а соответственно, и в нем самом. Возможно, чтобы сохранить статус-кво, не дать Феликсу вернуться к руководству, сохранить Петерса во главе самой мощной карательной структуры.
При этом Дзержинский, конечно, ничего против латышских товарищей не имел ни до 1917 года, ни теперь. Среди них было много искренних и доблестных борцов за дело революции, умелых сотрудников. Взять того же Вацетиса, недавно разгромившего левых эсеров. Правда, сейчас ему пришлось сдать полковнику Каппелю и белочехам Казань. В руки белых попал золотой запас России, был расстрелян председатель Центрального мусульманского комитета при Наркомнаце Вахитов, погиб командир 3-й стрелковой латышской бригады, командующий левобережной группой войск Ян Юдин. Да и сам Вацетис с трудом избежал плена.
Э. П. Берзинь.
[Из открытых источников]
Но молодая республика собиралась с силами, а опытные и дисциплинированные латышские формирования играли в армии не последнюю роль. На фуражках и шапках бойцов и командиров появился вновь утвержденный символ – красная звезда с серпом и молотом. В Поволжье к Сталину выехал нарком Троцкий. Была создана ЧК Восточного фронта во главе с Лацисом, ранее руководившим контрреволюционным отделом.
Не только на фронте, но и в ВЧК были ценные латыши. Вот только сейчас трое из них, Ян Буйкис, Артур Спрогис и Эдуард Берзинь, задействованы в важнейшей операции по раскрытию и ликвидации масштабного заговора, руководимого из-за рубежа. Целью его было свержение большевиков и возобновление войны с Германией.
Первые сведения об этом просочились при ликвидации московской организации «Союз защиты родины и свободы», на которую в то время и была основная ставка. Нити вели к начальнику британской миссии Локкарту. Но после разгрома савинковцев они были оборваны. Надо было искать другие. Вот тогда Дзержинский и вспомнил о том, что ещё в Петрограде ВЧК заинтересовали активность и подозрительные связи нового морского атташе английского посольства Френсиса Аллена Кроми. Его часто видели в кругу бывших царских офицеров и, в частности, в таком месте, как Латышский клуб у Адмиралтейства, где собирались многие из тех, кто не поддерживал сегодняшнюю власть. Кроми был боевой офицер, подводник, за храбрость даже заслуживший Георгиевский крест от царского правительства, но, как разведчик, опыта и навыков имел немного. Можно было попробовать начать именно с него.
Так в Петрограде в Латышском клубе появились два молодых командира-отпускника – Ян Буйкис, называвший себя Шмидхеном, и Ян Спрогис. Благодаря манерам, деньгам, нескрываемому отсутствию симпатий к власти они в клубе быстро стали «своими». Последовало и ожидаемое знакомство с Кроми. Их встреча в гостинице «Французская» произвела на англичанина благоприятное впечатление. Но краткосрочный отпуск у латышей будто бы подходил к концу, и тогда Кроми дал Шмидхену рекомендательное письмо в Москву, прямо к Локкарту. Рыбка клюнула!
Дзержинский решил развить успех и подключить к операции ещё одну лакомую наживку – командира 1-го дивизиона латышских стрелков Эдуарда Берзиня, непосредственно охранявшего Кремль. 14 августа Шмидхен с Берзинем прибыли на частную квартиру Локкарта в Хлебном переулке. Искушенный разведчик принял их настороженно. Но письмо сомнений не вызывало, да и разочарование офицеров Советами показалось вполне искренним. А когда они заявили, что совершенно не хотят воевать с английским десантом под Архангельском, куда их вскоре намереваются отправить большевики, и готовы перейти на другую сторону, огоньки в глазах Локкарта зажглись. Но все же он решил взять паузу, переговорить со своими французскими союзниками генералом Лавернем и генеральным консулом Гренаром.
На следующий день состоялась вторая встреча. Итогом её были удостоверения на гербовой бумаге с печатью, принесенные в кабинет Дзержинского:
«Британская миссия, Москва, 17 августа, 1918 г. Всем британским военным властям в России. Предъявитель сего… латышский стрелок направляется с ответственным поручением в Британскую штаб- квартиру в России. Обеспечивайте ему свободный проезд и оказывайте всемерное содействие. Р. Локкарт. Британский представитель в Москве».
Брюс Локкарт.
[Из открытых источников]
Один экземпляр – на имя Яна Яновича Буйкиса, второй – на имя капитана Кранкаля. Вручив эти документы Берзиню, Локкарт в заключение беседы уведомил о встрече с лейтенантом Сиднеем Рейли, с которым впредь предстоит держать связь. Их знакомство прошло уже на Цветном бульваре. Английский разведчик поначалу заговорил об участии латышских стрелков в военных действиях союзнического десанта в Архангельске. Но затем перевел беседу на другую тему – антисоветского выступления в Москве и Петрограде. Зная о том, что Берзинь командует латышскими стрелками, охраняющими Кремль и членов Советского правительства, Сидней Рейли предложил Берзиню организовать их захват прямо во время заседания 28 августа, а также занять Государственный банк, Центральный телеграф, телефон и другие важные учреждения. Причем тут же на расходы по организации этого плана, подкуп нужных людей вручил Берзиню 700 тысяч рублей.
Деньги в тот же день благополучно перекочевали в кассу ВЧК.
– Может, нам временно перейти на содержание британцев? – удовлетворенно потирал руки Петерс. – Надо бы потянуть. Глядишь, там ещё французы, американцы чего-нибудь подкинут, а?
– Боюсь, не одни мы у них тут такие, – серьёзно ответил Дзержинский, на днях решением Совнаркома вновь назначенный председателем ВЧК.
Сидней Рейли.
[Из открытых
источников]
Подумалось, что вот так же азартно, наверное, Яков потирал руки в бытность зятем лондонского банкира. Впрочем, у кого-то ещё Феликс подмечал этот жест. У кого? Ну да, у тезки Петерса, Якова Свердлова. Только у председателя ВЦИК ладони обычно двигались как-то пошустрее.
Феликс тоже знал за собой одну неискоренимую привычку – во время размышлений останавливать или даже как бы забывать на чем-то или ком-то свой взгляд. Знал, что порой это настораживает, а то и раздражает окружающих, старался следить, бороться. Но победить это наследие тюрьмы, тюремной камеры, когда годами переводить глаза некуда, да и незачем, не так-то просто. Англичане правы, когда говорят, что привычка – вторая натура… Вот и вернемся к англичанам, а то лицо Петерса уже напряглось.
– Да, стоит потянуть, Яков, действительно стоит. Берзинь должен убедить Рейли, что для захвата Ленина и народных комиссаров нужна более серьёзная подготовка. За это время нам надо собрать как можно больше информации об их контактах и ликвидировать одним махом всю сеть. Кстати, настоящая фамилия этого Рейли Розенблюм, и родился он вовсе не на Британских островах, а в пределах Российской империи, будто бы в Одессе. Оттого и русским языком владеет абсолютно, и связи наращивает легко.
Через несколько дней прошла ещё одна встреча Берзиня с английским разведчиком. На ней в деталях обсуждали план захвата народных комиссаров. Берзиню удалось отсрочить операцию. Рейли согласился. Но вот концовку предложил совсем иную:
– Везти Ленина к нашим частям в Архангельск слишком рискованно. Надо ликвидировать его сразу.
И подкрепил эти изменения задачи не аргументами, а конвертом с двумя сотнями тысяч рублей. Чувствовалось, что доверие англичан растет.
28 августа появилась новая вводная. Рейли дал задание Берзиню срочно выехать в Петроград для встречи с тамошней группой заговорщиков. Его снабдили адресом конспиративной квартиры некоей Боюжовской. При этом ВЧК получила ещё 300 тысяч рублей «на содержание».
Уже на следующий день Берзинь прибыл на Неву, установил связь с местной организацией и ожидал встречи. Параллельно с этим чекисты в Москве вели слежку за многими фигурантами и подозреваемыми, круг их расширялся. Операция успешно шла к завершению. Дзержинский уже располагал достаточно серьёзными документальными данными о подрывной деятельности иностранных дипломатов и их пособников, именами, письмами, адресами конспиративных квартир. Работа шла ежечасная и напряженная.
Письма жене снова были редкими и краткими: «Прости, что не пишу. Душою с вами, а времени нет. Я постоянно, как солдат в бою, быть может, последнем…»