Сталин с Дзержинским переглянулись. Они только что видели и обсуждали подобное в Вятке. Весьма серьёзные данные свидетельствовали и о подготовке восстания в самом Ярославле.
– Ну и в чем закавыка? – недоуменно спросил Феликс.
– А в том, что их аресту категорически воспротивился комиссар военного округа, сославшись на товарища Троцкого, сказавшего, что он «не признает никаких штатских».
Дзержинский вынул из кармана френча блокнот, вырвал страничку и тут же написал: «Поручается председателю Ярославской губернской чрезвычайной комиссии тов. Лебедеву в срочном порядке докончить расследованием дело штаба Ярославского военного округа и немедленно приступить к ликвидации такового. Комиссия Совета Обороны».
Сталин с нескрываемым удовольствием поставил рядом и свою подпись. А когда Лебедев вышел, не удержался и процедил сквозь зубы:
– Тоже мне фельдмаршал нашёлся. Троцкий… Это Лебедев-то с двумя ранениями для него штатский?
В Москве они вместе подготовили обстоятельный документальный отчет, касающийся далеко не только военных проблем. В нем было и о том, что партийно-советские учреждения лишились опоры в деревне, потеряли связь с беднотой и стали налегать на чрезвычайную комиссию, на репрессии, от которых стонет деревня. Главным выводом была необходимость организации при Совете обороны контрольно-ревизионной комиссии как для расследования так называемых «недостатков механизма» народных комиссариатов и их отделов на местах, в тылу и на фронте, так и для накопления и распространения приобретаемого республикой опыта.
Опираясь на полученное от Дзержинского и Сталина предписание, Ярославская ЧК провела следствие и расстреляла главарей заговора. Узнав о казни своих ставленников, Троцкий яростно потребовал привлечения к ответственности чекистов, грозил военным трибуналом. Только личное вмешательство Дзержинского положило конец этой истории.
Глава 23«Зуд изобретения Америки»
Жизнь, как и погода, непостоянна. И это немудрено. Она ведь, по сути, тоже природное явление. И в ней тоже сквозь сплошные тучи вдруг пробивается яркий, согревающий и обнадеживающий лучик. Вот он и явился. В самом начале февраля. На Александровском вокзале. Из Швейцарии прибыл долгожданный поезд с эмигрантами и бывшими военнопленными, о котором они с Аванесовым ещё полгода назад договаривались в Берне. А в нем его жена и сын.
Как только появился у открытой двери вагона этот худенький мальчишка в очках и вязаной шапочке с помпоном, на лице Феликса поселилась давно не гостившая там счастливая улыбка. Поцеловав жену, он подхватил сына на руки и уже не выпускал вплоть до приезда в их теперь уже семейную комнату в Кремле, в которой он и был-то всего два раза – при получении и накануне, чтобы оглядеться, смахнуть пыль и навести минимальный порядок.
С этого дня он уже редко ночевал в своём кабинете на Лубянке. Хотя возвращался поздно, но утром перед тем, как сын уходил в школу, им все же удавалось немного пообщаться. Правда, очень беспокоило, что смена климата, привыкание к суровой, морозной, «нешвейцарской» зиме давались и жене, и сыну нелегко. Простуда следовала за простудой. Но Феликс нашёл для них хорошего врача и постепенно болезни вроде бы прекратились. Лечению способствовала и наступающая весна.
Выписка из протокола заседания Президиума ВЦИК о награждении Ф. Э. Дзержинского орденом Красного Знамени.
24 января 1919 г. [РГАСПИ]
А вот на его работу смена сезона как-то не очень влияла. Нервов и дел не убавлялось. К марту войска белогвардейцев и интервентов уже насчитывали более миллиона человек. На востоке наступал Колчак, на юге – Деникин, на северо-западе – Юденич, на западе – старый знакомый Пилсудский. Естественно, активизировались и шпионские сети. Повсеместно обнаруживались заговоры, мятежи, диверсии, порча железнодорожных путей, поджоги, вредительство, саботажи. В деревнях бесчинствовали банды дезертиров. В городах процветали хищения государственной собственности, взяточничество, спекуляции…
Кампания, предпринятая осенью против ЧК на страницах газет, затихла, но следствием её стал массовый уход партийцев из губернских комиссий. В ряде мест этому явно благоволили партийные комитеты. Напрямую были отозваны председатели в Самаре, Нижнем Новгороде, на Александровской железной дороге, отпущены на другую работу руководители в Тамбове, Пскове. Чекисты теряли наиболее опытных, проверенных, преданных делу людей. По этому поводу пришлось даже письменно обратиться в ЦК с просьбой дать циркуляр на места.
Стремление исправить складывающееся отношение к чекистам и их службе заставило Феликса напрямую обратиться к редакторам изданий через газету «Известия»:
«Ввиду того, что в последнее время, по слухам, различные темные личности под видом следователей, комиссаров и ответственных должностных лиц ВЧК занимаются всякого рода вымогательствами, вводя в заблуждение родственников и знакомых заключенных под стражей, Всероссийская Чрезвычайная комиссия доводит до всеобщего сведения следующее:
Все лица в интересах облегчения участи самих арестованных обязаны немедленно о всех случаях шантажа и вымогательства сообщать об этом во Всероссийскую Чрезвычайную комиссию на имя председателя комиссии с указанием точного адреса и телефона.
Все лица, подавшие такое заявление, найдут полную защиту от шантажистов, будут немедленно выслушаны, и будут приняты самые решительные меры для привлечения виновных к строгой ответственности и удовлетворения пострадавших. Только при этих условиях ВЧК может гарантировать родственников и знакомых от шантажа и вымогательства со стороны темных личностей, действующих от имени Всероссийской Чрезвычайной комиссии».
И в этот момент грянуло неожиданное событие – от гриппа-«испанки» скоропостижно умирает Свердлов. Прибаливал он и раньше. Но изредка, на пару-тройку дней. А тут будучи уже не совсем здоров, но, считая себя закаленным Уралом и Сибирью, он в преддверии съезда партии предпринял поездку в Харьков. Слишком важно было провести работу с будущими делегатами, настроить их на нужную волну, заручиться поддержкой.
На обратном пути Яков планировал останавливаться во всех крупных городах – в Белгороде, Туле, Орле, заранее телеграммами приглашая к себе для беседы местный партактив. Благо, его спецпоезд со спальными купе, кабинетами, салоном для заседаний, кухней, библиотекой, киноустановкой, штатом прислуги и проверенной охраной «автобоеотрядцев» позволял проводить любые мероприятия. Думал он ненадолго задержаться и в Серпухове, где располагался Троцкий со своей ставкой.
Но вот в Орле его подстерегла неприятность – забастовали железнодорожники. Несмотря на холод, решил выйти из вагона, разобраться, уговорить их своим прославленным басом. Не первый раз ведь. Но тут не получилось – их было много, они были слишком злы на власть, им надоели красивые обещания, и, подстрекаемые вожаками, они готовы были даже применить силу по отношению к председателю ВЦИК. Охрана, конечно, спасла, однако самочувствие Свердлова резко пошатнулось. Поезд, и так на несколько часов задержанный забастовщиками, проследовал до Москвы без дальнейших остановок.
Отлежавшись денёк, Свердлов даже появился на заседании Совнаркома, но потом вновь подскочила температура, пошел страшный кашель. Врачи делали, что могли, но Свердлову становилось хуже и хуже. Он все реже приходил в сознание, что-то не очень разборчивое говорил в бреду, будто с кем-то отчаянно спорил. Собрались родственники – брат, сестры. Из Нижнего приехал отец. Постоянно дежурил рядом преданный Варлам Аванесов. Навещали больного соратники – Троцкий, Загорский, Ярославский, Петровский, Смидович… Заглянул и Сталин. А Ленин с Крупской как раз накануне уехал в Петроград, где умер от тифа Марк Елизаров, муж Анны Ильиничны, и вернулся только 14 марта.
Посетил больного и Дзержинский. Войдя в комнату, даже содрогнулся, увидев жалкую, бледную копию всегда энергичного, жизнерадостного и властного Якова… Без обычной динамики он казался совсем хилым и тщедушным. Это при том, что и сам Феликс в последнее время выглядел заметно исхудавшим.
А через два дня после смерти Свердлова открылся съезд, к которому так неутомимо и самоотверженно готовился председатель ВЦИК.
Одним из основных вопросов планировался военный. Но во избежание критики только что потерявший могучего союзника Троцкий решил вовсе не присутствовать на съезде. Он доверил изложить свою точку зрения верным Сокольникову и Окулову, одновременно опубликовав большое и самоуверенное интервью в «Известиях» с возражениями оппонентам: «Уезжая с согласия Центрального комитета на фронт, я через посредство вашей газеты братски приветствую товарищей делегатов…»
Ну а «товарищам делегатам» оставалось только заочно отвечать ему на съезде. Причем многих удивила в интервью Льва Давидовича открытая критика работы предыдущего секретариата ЦК, то бишь безвременно почившего Якова Михайловича.
Ленин в своём отчетном докладе уделил немало места военной теме, но предпочел не входить в завязавшуюся дискуссию – и в военной теме тоже можно быть «над схваткой»: «…Возьмем вопрос об управлении военным ведомством. Здесь без доверия к штабу, к крупным организаторам-специалистам нельзя решать вопрос. В частности, у нас были разногласия по этому поводу, но в основе сомнений быть не могло. Мы прибегали к помощи буржуазных специалистов, которые насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы. Тем не менее, если ставить вопрос в том смысле, чтобы мы только руками чистых коммунистов, а не с помощью буржуазных специалистов построили коммунизм, то это – мысль ребяческая».
По итогам съезда Дзержинский был вновь избран в состав Центрального комитета, уступив в голосах только Ленину, Сталину и Бухарину, при этом заметно обогнав Троцкого, Зиновьева, Каменева.
А ещё через неделю пленум ЦК РКП(б) взялся за вопрос о назначении нового председателя ВЦИК. Было выдвинуто неск