называемой «Добровольческой армии Московского района». Он чистосердечно признался, что сам оказался запутанным в этом деле, и назвал одного из вожаков организации – полковника Миллера, начальника Окружной артиллерийской школы. Чекисты установили связи Миллера и адреса многих его сообщников в различных штабах, в Окружной артиллерийской школе, в Высшей стрелковой школе, в Высшей школе военной маскировки.
Во главе всех военных заговорщиков изначально стоял бывший генерал Селивачев, сотрудник Исторической комиссии при Всеросглавштабе. Но вскоре Троцкий назначил его на должность помощника командующего Южным фронтом. Находясь в действующей армии, Селивачев не прерывал связи с московскими заговорщиками. Из столицы он получал шпионские материалы и переправлял их Деникину.
Заговорщики планировали начать восстание в сентябре, во время отчаянных боев на фронте. Дзержинскому Миллер сообщил, что заговорщики намеревались захватить Ленина в качестве заложника и держать его в одном из бывших имений вне Москвы.
После того как заговор был успешно раскрыт, Феликс устроил специальное собрание-занятие в ВЧК, на котором подробно проанализировал весь ход операции, а также характерные особенности приемов, к которым прибегают заговорщики, какими методами использует шпионская агентура, как завязывает нужные связи, как проникает в советские учреждения, штабы и воинские части. Каждая операция, тем более такая крупная и успешная, должна обогащать чекистов полезными знаниями и опытом.
Генерал В. И. Селивачев.
[Из открытых источников]
Стремясь избежать лишних репрессий, Дзержинский через газеты обращается с предостережениями к тем, кто втянут в подобные преступные организации по неосмотрительности или излишней доверчивости, добровольно явиться в ВЧК, гарантируя безопасность раскаявшимся. Призывая к революционной бдительности, он одновременно старается жестко контролировать и направлять местных чекистов и сотрудников ВЧК, командируемых им в помощь. Решает написать специальное циркулярное письмо:
«…К нам не перестают поступать заявления о том, что провинциальные ЧК, несмотря на все наши приказы, арестовывают или грубо говоря преследуют…»
Феликс на минуту задумался и вычеркнул последние три слова. Что значит «грубо говоря преследуют»? В циркуляре все должно быть предельно ясно. Арестовывают – это понятно!
«…лиц, абсолютно ничем не вредных Республике, или ещё хуже наших же товарищей и друзей. Такие явления создают вполне законное недовольство всем аппаратом ВЧК и её местных органов. Причины таких действий, по нашему убеждению, кроются в том, что не все наши ЧК вполне осознали изменившуюся обстановку жизни нашей республики. Если год или полгода назад, в период острой гражданской войны, мы вынуждены были, не останавливаясь перед единичными ошибками, совершать массовые операции, массовые аресты, если мы раньше должны были решительно изолировать каждого нашего противника, то в настоящее время, когда внутренняя контрреволюция на 9/10 разгромлена, в этом нужды нет. Наши методы должны измениться. Прежде всего, об арестах. Ни одно лицо, безвредное по отношению к нам, если оно не совершило какого-либо доказанного преступления, не может и не должно быть арестовано ЧК. Это, конечно, не значит, что в интересах раскрытия какого-либо преступления не может быть применена необходимая изоляция того или иного лица, виновность которого ещё не очевидна, но такая мера требует быстроты выяснения, быстрого разрешения и главное уверенной целесообразности.
Второе: раз и навсегда надо покончить с арестами лиц нашего пролетарского класса за мелкие, не носящие государственного характера преступления, как, например, провоз 1/2 пуда муки, десятка яиц и пр.
Такие дела должны быть переданы местной милиции или в крайнем случае по составлении ЧК протоколов следует отсылать их, не арестовывая виновных, в народные суды.
Третье: необходимо осторожное и вдумчивое отношение к арестам ответственных советских и партийных работников. Тут ЧК должны проявить максимум такта, максимум понимания, что преступления по должности караются строго, но только при наличии этих преступлений. Мелкая придирчивость, раскапывание личной жизни каждого работника, временами преступления, являющегося плодом какой-либо склоки, должны быть отвергнуты ЧК, как органом, не занимающимся разбором и слежкой за нравственностью каждого работника. Только доказанные преступления, только такие, не носящие невольный, несознательный характер, а характер злостный, направленный во вред Республике, должны беспощадным образом караться через ЧК.
Задачи ЧК теперь ещё больше усложняются, чем прежде. Необходимо перейти от прямых действий к повседневной нелёгкой охране революции от ее врагов. ЧК теперь должны превратиться в орган всевидящий, за всем наблюдающий и доносящий в соответствующие органы об уклонениях тех или иных лиц или органов.
Только в случаях, требующих быстрого, решительного пресечения преступлений, ЧК должны взяться за аресты, высылки и прочее».
Глава 24«Кипящий котел Украины»
Прошлый, 1919 год выдался для Феликса крайне тяжелым. Хотя что значит для Феликса? Для всех. Для всей молодой, борющейся с врагами республики. Борющейся и на фронтах, и в тылу.
Вечером 25 сентября москвичей взбудоражил взрыв в Леонтьевском переулке, в бывшем особняке графини Уваровой, где размещался Московский комитет партии. В этот день там проходило большое собрание актива. Погибли двенадцать человек, и в их числе секретарь Московского комитета Загорский, член РВС Восточного фронта Сафонов. Среди десятков раненых были Бухарин, Ольминский, Ярославский, Стеклов, Мясников…
Вскоре после взрыва подпольная газета «Анархия» опубликовала заявление, в котором ответственность за террористический акт взяла на себя анархистская группировка «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан».
В ходе следствия выяснилось, что одним из организаторов был небезызвестный эсер Донат Черепанов. Тот самый неуёмный Черепок, что когда-то ратовал на съезде в Большом театре за убийство Мирбаха, арестовывал Дзержинского во время мятежа и вместе со Спиридоновой, Прошьяном, Саблиным и Блюмкиным был осужден и потом амнистирован советской властью. Постепенно установили, что несколько крупных ограблений банков и учреждений в Москве и Туле, сопровождавшихся зверскими убийствами, – тоже дело рук этой группы анархистов и левых эсеров, скрывшихся на Украине.
Один из арестованных показал, что сначала заговорщики даже планировали взорвать Кремль, организовали для этого под Москвой массовое производство бомб, делали подкопы. Но потом отказались от этой затеи. Хотя чекистам пришлось всё-таки проверить возможные места закладки взрывчатых материалов, ведь основные вдохновители и организаторы были убиты во время бегства от места взрыва.
А вот Черепанов, знавший все ходы и выходы в доме, поскольку ранее там помещался ЦК партии левых эсеров, на допросе у Дзержинского, в присутствии Ксенофонтова и Лациса, цинично и гордо заявил:
– Подготовка взрыва, выработка плана и руководство до самого последнего момента были возложены на меня. Хотели бросить бомбу и в Чрезвычайную комиссию, но это предложение было отклонено по следующим соображениям: Чрезвычайка и сам гражданин Дзержинский являются только орудием, слугами партии. Следовательно, во всей политике ответственными являются не чрезвычайки, а партия. Собрание главных ответственных партийных работников в Московском комитете как нельзя лучше могло быть рассматриваемо как главнейший виновник. Тем более что предполагалось и присутствие гражданина Ленина. Нужно только сожалеть, что никто из более крупных не пострадал. Этот акт, по нашему мнению, должен был революционизировать массы и указать путь, по которому должны идти настоящие революционеры: путь террора и ударов по голове насильников.
Что с него взять? Черепок он и есть Черепок – сын театрального антрепренера всегда был склонен к откровенному позёрству и развязности. Только этот спектакль для него уж точно последний. Терпение кончилось.
Взрыв в Леонтьевском переулке вызвал бурю народного возмущения. Пошли требования немедленно ответить на кровавое преступление новым красным террором. Если враг не раскаивается, не останавливается перед новыми жертвами, его уничтожают. Однако было принято решение от ответственности никого не освобождать, но никаких новых чрезвычайных мер не вводить.
Даже наоборот. После последовавшего покаянного обращения многих левых эсеров и просьбы включить их в работу на благо республики Политбюро рассмотрело вопрос о возможности отправки некоторых из них, не замешанных в преступлениях, с особыми миссиями в тыл белогвардейцев. Дзержинскому поручили переговоры со Штейнбергом и отбор кандидатов на подпольную работу.
Особняк в Леонтьевском переулке. [Из открытых источников]
Эсеры и здесь, как водится, были в своём репертуаре. Чтобы оправдать доверие, неоднократно обращались к председателю ВЧК с предложением физического устранения наиболее одиозных противников советской власти, например того же Савинкова. Недавно с такой же идеей, только по отношению к Юзефу Пилсудскому, приходили его земляки. Феликс последовательно и твердо отклонял эти планы, считая, что авантюры никогда никакой пользы принести не могут, а вот послужить причиной и даже своеобразной санкцией для обратных терактов – вполне. А вот другое их предложение – организация наблюдение за эмиграцией, за Керенским, Зензиновым, Черновым – показалось ему вполне приемлемым и желательным. Собственных сил на это действительно не хватало.
Лацис к тому времени был отправлен руководителем контрразведки на Западный фронт. И Дзержинский рад был приходу в Особый отдел ВЧК старого, проверенного друга и сотрудника Вацлава Менжинского, после Берлина уже успевшего полгода поработать наркомом Рабоче-крестьянской инспекции на Украине.
Осенью пришлось Феликсу ещё раз побывать в Петрограде. Там была раскрыта новая шпионская сеть, на этот раз французская.