и именно она начала музыкальное образование своего сына. Услышав это, Феликс не мог не вспомнить и своё детство, но, боясь расчувствоваться, лишь скупо обронил:
– И меня фортепьянам мама обучала.
Дзержинский ознакомился с делом, в котором кроме чина поручика, полученного ещё на германской, по сути, ничего и не было. Приказал освободить талантливого исполнителя, выдал охранную грамоту за своей подписью и предписание в Рязань. Там поспокойнее.
Тем временем переброшенная с Кавказа на Юго-Западный фронт мощная Первая конная армия Буденного переправилась через Днепр к северу от Екатеринослава, прорвала фронт и вышла в тыл польским частям, наступая на Бердичев и Житомир.
Ф. Э. Дзержинский рассматривает карту боевых действий.
Май 1920 г. [РГАСПИ]
События следовали с невиданной скоростью. Войска под командованием Тухачевского 11 июля освободили Минск. На следующий день был подписан мирный договор с Литвой. 14 июля заняли Вильно. Военные действия перешагнули на территорию Польши.
Это очень обеспокоило англичан. Их министр иностранных дел лорд Керзон прислал ноту с требованием прекращения войны и начала переговоров. В противном случае Антанта окажет полякам помощь для защиты их государственного суверенитета.
Ответ англичанам решили обсудить на специальном пленуме ЦК, куда был вызван и Феликс. Мнения были разными. Начальник Политуправления РВСР Смилга предлагал войну не кончать, пока не добьемся Советской Польши. Его поддерживали член РВС Западного фронта Уншлихт и ряд других выходцев из Польши. На близких позициях стояли Сталин, Бухарин и Каменев. А вот нарком Чичерин был против, считая выступление против всей Антанты несвоевременной авантюрой. Многие говорили о возможности мира, но одновременно о необходимости прочных гарантий, поскольку Пилсудскому с его идеей восстановления Речи Посполитой верить нельзя. Троцкий, как всегда, заразительно ёрзал на двух стульях – британское посредничество принять, мирные переговоры начать, но перемирия не объявлять.
Ленин не спеша советовался, уточнял позиции членов ЦК, выяснял возможность восстания рабочих и батраков в Польше. И, наконец, определился, подготовив четкие тезисы. Лучшими аргументами были успехи Красной армии. Прямо накануне пленума «Правда» на первой странице провозгласила: «Да здравствует Польская Советская Республика, которой сегодня нет, но которая родится завтра!»
После пленума снова на собрании встретились все главные «московские поляки», кроме Уншлихта, попавшего в автомобильную аварию и лежавшего в госпитале в Лиде со сломанной ногой. Было создано Польское бюро ЦК РКП(б) в составе: Мархлевского, Кона, Прухняка и Уншлихта под председательством Дзержинского. К работе Феликсу удалось привлечь и супругу. Софья Сигизмундовна возглавила особое Польское бюро агитации и пропаганды. Создали списки и мобилизационные комиссии для набора поляков. Обсудили посылку курьеров в Польшу, назначения своих уполномоченных в войска, подготовку к нелегальной переправке в Польшу надежных товарищей.
В самое ближайшее время предстоял выезд на Западный фронт. Надо закончить все необходимые дела в Москве, дать советы и указания украинским чекистам. Дзержинский сообщает в Харьков Манцеву:
«Судьба играет человеком. Я Ильичем, а значит, и ЦК мобилизован для Польши. Думали послать сначала меня туда через армию Буденного, но сейчас это изменяется, так как Западный фронт уже подошел к Польше. Следовательно, не придется мне быть у Вас. Надо уезжать сейчас же. Думаю, уехать дня через 2–3. Но Украина теперь важнее, чем когда-либо. Определенно создается новая кампания против нас, двинут Румынию и других для создания фронта на всем юге от Румынии до Грузии включительно. На Кубани ведется бешеная белогвардейская работа по устройству массового восстания. Поэтому Вы, Василий Николаевич, должны почти исключительно заняться организацией тыла, связаться с фронтом и держать постоянную связь с Москвой с Главкомом, ВОХР, Лениным».
Ф. Э. Дзержинский.
Фото Б. Капустянского.
Май 1920 г.
[РГАСПИ]
В Москве своего секретаря Герсона он подробно инструктирует держать с ним связь по всем московским и харьковским делам, наблюдать за удовлетворением нужд начатой на Украине работы, быть в контакте с оставшимся пока в столице членом Польского бюро Прухняком и Владимирским, который будет нести полную ответственность за комиссариат внутренних дел и за ВОХР. Перед отъездом пришлось несколько обновить коллегию ВЧК и утвердить её в составе: Дзержинский, Ксенофонтов (заместитель), Аванесов, Менжинский, Петерс, Кедров, Манцев, Медведь, Лацис, Ягода, Зимин, Мессинг и начальник войск ВОХР. Менжинский стал при этом уже не заместителем начальника, а начальником Особого отдела.
Глава 25Уроки польского похода
Следующий месяц пролетел быстро, как сладкий и яркий сон. Хотя как раз не спать, а бодрствовать приходилось часов по двадцать в сутки. И все время двигаться – в вагоне, машине, пешком. События мелькали, как колода карт в руке опытного шулера – то крупные, то мелкие, то красные, то черные, то с сердечком, то с крестом. А ставки в игре были большие, едва ли не ва-банк.
На открывшемся 19 июля в Петрограде и продолжившем работу в Москве конгрессе Коминтерна на разных языках предсказывали, как рабочие Польши возьмут власть в свои руки и тем облегчат освобождение от эксплуатации народам Венгрии, Чехии, Румынии, откроют путь исстрадавшемуся германскому, австрийскому, французскому и итальянскому пролетариату, а за ними последуют Англия и Америка…
Основу этого светлого всемирного будущего должны были заложить Красная армия и Польревком – Временный польский революционный комитет под председательством Юлиана Мархлевского, друга Феликса и давнего, верного соратника Ильича. В комитет вошли ещё Дзержинский, Кон, Радек и Уншлихт.
В группе членов Польского ревкома. Средний ряд слева направо: И. И. Скворцов-Степанов, Ф. Э. Дзержинский, Ю. Ю. Мархлевский, Ф. Я. Кон, Я. Далесский. Здесь же: В. Визнер, Глицкий, Шипов, С. Бухман, Шиманский, Рудницкий. Июль – август 1920 г.
[РГАСПИ]
Сказать, что все они были воодушевлены предстоящими делами, – это ничего не сказать! А как иначе? Ведь каждый начинал свой путь в революцию с идеи освобождения родной Польши, потом в спорах, но осознанно пришли к мысли, что это возможно лишь вместе с Россией, с её мощным пролетариатом. И вот Россия обрела свою свободу. И они тоже немало помогли ей в этом. Теперь должна осуществиться и их юностью взлелеянная мечта. Преобладало мнение, что стоит Красной армии ступить на польскую землю, как революция там станет неизбежной. На фронт собирались, как на свадьбу.
Хотя в этом всеобщем энтузиазме и нервы, и сомнения тоже имели место. Опытный и сведущий Прухняк, например, считал, что почва для восстания все же недостаточно подготовлена. Народ находится под сильным влиянием пропагандистского аппарата Пилсудского, побаивается нового прихода русских.
– Ну так что же? – спорили с ним остальные. – Надо работать, разъяснять людям правду! Открывать перспективы! За тем и едем!
Да, они спешили, спешили. Цель, к которой вели не километры, а годы, была близка. Доехали по железке до станции Молодечно, а дальше пересели в автомобили. Прибыли в Вильно, в котором Феликсу всё напоминало юность, вдыхало силу, обещало удачу.
Около местечка Меричи, недалеко от Гродно, попали в аварию. Оба шофера выбыли из строя, Вацлав Богуцкий сломал руку, получил сильные ушибы и Феликс. Мархлевский и Кон не пострадали. За дурное предзнаменование сей случай не восприняли. Отвезли травмированных товарищей в госпиталь и наконец оказались в Белостоке.
На занимаемой территории активно распространялось обращение Польревкома к «Польским рабочим, крестьянам и легионерам»: «Мы призываем вас переходить к нам – в лагерь Красной Армии, переходить с оружием; если невозможно, то без оружия. Вы будете встречены, как братья». Агитация развернута широко. Изданы и отдельные воззвания к красноармейцам, к сельским рабочим, к малоземельным крестьянам, к мировому пролетариату, инструкции политработникам. Номера ежедневной газеты «Червоный Гонец» разбрасываются аэропланами. И это, казалось бы, действовало. Дзержинский телеграфирует в Москву: «Вчера состоялась в Белостоке конференция сельских рабочих из окрестных имений. Отношение – великолепное. Многие пришли пешком за двадцать верст. Снабжение города продовольствием налаживается».
Рабочие и крестьяне приезжали в Белосток, приветствовали создание Польревкома, делились своими надеждами на Красную армию. Железнодорожники восстанавливали разрушенные пути. Это действительно не могло не вдохновлять.
Слова поддержки раздались уже и в самом сейме, зазвучала критика в адрес Пилсудского, ушло в отставку правительство Грабского, произошли замены в военном командовании. Дзержинский радостно сообщает Ленину, что в Варшаве волнения, народ требует оставления города без боя, оттуда массово уезжает буржуазия и правительство тоже намерено отправиться в Познань, армия разваливается, дезертирство растёт, местное население встречает красноармейцев восторженно, ведётся подготовка по выборам в Советы, идет организация польского полка в Белостоке…
Первая конармия Будённого, переданная в состав Западного фронта, разгромила готовящиеся к контрудару польские формирования и выходила к городу Седлец, двигаясь на Варшаву. Южный фланг прикрывали армии Юго-Западного фронта, наступавшего на Львов. Вдоль границы с Германией поляков обходили силы 3-го кавалерийского корпуса под командованием славного Гая. Бои шли уже в предместьях Варшавы… Ещё чуть-чуть…
Но ожидаемого восстания рабочих не произошло. Виной тому и жесткий террор властей, и недостаток руководства. Многие коммунисты арестованы и удалены. Белостокский Красный стрелковый полк тоже набрал всего лишь 176 добровольцев. Поляки были не против Советов, не против обещанной свободы, но, избегая решительных действий, выжидали, не хотели идти ни в ту, ни в другую армию.