Но не подумай, я не жалуюсь. Кому-то досталось и похуже, чем мне. Ты наверняка помнишь, что я уже упоминал Сатану и сказал, что ты бы его не узнал, даже если бы увидел. Это потому, что он был первым и величайшим из всех низринутых в пустоту, а его пылающая энергия остыла и затвердела до появления материи – его благородное величие превратили в обычную засыпку. Взгляни вниз, на окна, над которыми мы летим, на отверстия, что выходят на плоскость смертных. В их глубинах различимы извилистые коралловые стебли – жизнь, увиденная без времени. Эти побеги за свои переливы и драгоценный вид заслужили среди призрачного населения Души прозвище «самоцветник». Но не так их зовем мы, демоны. Мы их называем «Кишки Сатаны». Это он – в каждой вибрирующей таинственной частичке материальной вселенной. Это то, что стало с ним, с его бессмертным пылающим телом. Как я уже сказал, в сравнении с некоторыми я легко отделался.
Распавшийся Сэм О’Дай – восточный воздушный змей пагубной силы – какой-то миг молча шуршал в тишине Чердаков Дыхания, в звездном пространстве ночной среды навстречу рассветной стороне. Он сам себя расстроил разговорами о блестящем герое, который стал твердым миром, стал Сатаной, величайшим препятствием, краеугольным камнем преткновения. И все же удручающая история помешала коммерческому пассажиру на рейсе устроить дебош… а Майкл Уоррен – пассажир коммерческий и рано или поздно расплатится сполна по их уговору за проезд, уж дьявол за этим проследит. Он просто еще не решил, как именно, только и всего. На случай, если долгая пауза спровоцирует новый залп вопросов и жалоб, бес вернулся к оставленной нити повествования.
– И вот мы оказались в нарождающемся мире, возведенном из живой материи нашего бывшего государя, все еще оправлялись от бури новых чувств и ощущений, целиком предоставленные самим себе – ну, насколько это возможно в предопределенной вселенной. То были великие времена, скажу я тебе. Были и до сих пор есть, если я слетаю по временной оси своего бытия на восток. Восхитительные дни так и длятся там, где мы еще молоды, злы и неуязвимы.
Скоро мы узнали от одного из зодчих, кого оказалось проще облапошить, для чего была создана эта земная плоскость. Оказалось, для некоей органической жизни. В наших глазах это была особенно замысловатая форма куличиков из грязи, хотя в человеческих категориях речь идет, видимо, о твоей триллион-раз-прабабушке. Но еще задолго до того, как появилось что-то отдаленно человеческое, мы осознали, что эти самые дела с плотью – единственная игра в городе. Впрочем, надо отдать должное, когда из генетической лужицы выползли мокрые и дрожащие люди, мы наконец поняли, что сорвали джекпот. Естественно, к тому времени мы уже посмотрели анонсы на символическом уровне – мужчина и женщина в саду и все такое прочее, – но на деле убогая мешанина реальности оказалась еще лучше.
Впрочем – мое уважение символической версии. И у нее были свои пиковые моменты. Юная красотка, которую сперва взяли на роль жены Адама, пока та не отошла Еве, была умопомрачительной крошкой по имени Лил. Позже я сам женился на ней, когда она ушла от мужа в своем первом звездном разводе, указав в качестве причин «несовместимость». А просто вышло так, что Адам, будучи родом с символического уровня, видел мир с четырьмя измерениями. Как ты только что смотрел на свой дом и видел его внутренности, заглядывая за стены – за угол, которого обычно не замечаешь. Так же получилось и у Лил с Адамом. Стоило ему положить на нее глаз – и все, плакали счастливые отношения. Он видел за ее кожей, за ее мышцами, за кишечником, где внутри медленно перетекал химус. Все Древо Познания облевал. Лил, понятное дело, оскорбилась и отправилась сношаться с чудовищами, а из них я, к счастью, оказался первым в очереди.
Царь Гнева и Майкл Уоррен скользили по среде, пока небо за изогнутым стеклянным балдахином становилось пасмурным и перламутрово-серым, а линии и углы гипероблаков прошивали его призрачно-розовым цветом. Клетчатая бандеролька, которую нес тяп-ляпанный Сэм О’Дай, как будто бы с головой погрузилась в автобиографическое повествование беса, и, возрадовавшись тишине, адское создание решило продолжать свою сказку на смерть.
– Почти в самом начале есть отрезок, где мы с Лил женаты, но долго он не длится. Стоило ей присосаться, как она уже не отставала, а мне и так хватало головняка на все мои головы. Да и всего чуть дальше по дороге ожидала человеческая раса со всеми ее смазливыми красотками. После Лил человеческие женщины стали для меня откровением, скажу я тебе. Встретишься раз с позвоночным, на других уже и смотреть не захочешь, а уж когда найдешь кого-нибудь с настоящим хребтом, так и подавно. Ты еще мал, пока не понимаешь, но можешь мне поверить. Я дьявол, я знаю, о чем говорю.
Мне нравится думать, что из всех чертей ада я самый романтичный ценитель женского обаяния. В Персии, давным-давно, была оказия, когда я с рогами влюбился в экзотический цветок по имени Сара, дочь человечка по имени Рагуил. Ты бы видел, как застенчиво я за ней ухаживал. Дарил ей драгоценные безделушки и едва показывался на глаза – только оставлял какой-нибудь знак, от кого гостинец на самом деле: например, колье на шелковой подушечке в комнате, сразу рядом с горящим ковром. Когда я наконец робко представился – как мне казалось, на манер «Красавицы и чудовища», – реакцию я заслужил далеко не сказочную, уж поверь мне. Стоило словам «я тебя люблю» сорваться с одного из моих ртов, как мою любимую хватил, как говорите вы, смертные, удар. Ничего серьезного, спустя пару дней она уже обрела дар речи – причем тут же взялась расписывать наше свидание в самых нелестных выражениях.
Меня заклеймили ужасом, разрушителем, хотя она едва меня знала. Совершенно проглядела все достоинства, а выставила меня каким-то бессердечным и бесчеловечным стереотипом. Хуже того, тут же присыпала рану солью, внезапно объявив о помолвке с другим кавалером. Естественно, в свадебную ночь я его придушил, но кто бы поступил иначе в таких провоцирующих обстоятельствах? А кроме того, что бы она потом ни говорила, я же видел, что с другими она только флиртовала, чтобы позлить меня. Иначе зачем еще ей объявлять свадьбу со вторым женихом, пока еще не похоронили первого, если только не чтобы разжечь во мне ревность? Ну, я и его убил. Выкинул с балкона. Не будем тянуть кота за хвост – точно так же я поступил и со следующими пятью. Всего я разделался с семью мужчинами с помощью удушения, падения, утопления, сожжения, бесхитростного обезглавливания, кровоизлияния в мозг и, наконец, сердечного приступа. Почти можно сказать, так я ей слал букеты. Мне казалось, так она интересничает. Зачем иначе привлекать мое смертоносное внимание, играя свадьбу за свадьбой? Любая нормальная женщина уже после того, как поскакала по ступенькам спальни голова пятого, отказалась бы от идеи брака и ушла бы в монастырь.
Ну, в общем, оказалось, что я ошибался. Она не разыгрывала недотрогу. Я ей правда не нравился. Отправилась она к какому-то волшебнику… этот класс людей, между прочим, я особенно презираю… и вытребовала у него то, что в наши дни назвали бы запретительным приказом. Он сжег на печи кое-какие субстанции, которые не только не позволяли подойти к ней, но в итоге вовсе депортировали меня из Персии в Египет. Какая неблагодарность! И где бы еще эти люди узнали свои числа и изящные узоры, если не от меня? Итак, увидев, что я незваный гость, я отбыл в Египет и всю математику прихватил с собой. Преподам им урок, думал я, – вернее, совсем наоборот.
Под стеклянной крышей кратко полыхнула заря среды, прежде чем уступить место черным милям ночи вторника. Висящий карапуз все еще прислушивался к монологу дьявола.
– Но в Египте не все было так уж гладко. Египет на тот момент истории слыл притоном демонов, нас там ошивались десятки. Вот что значит – дурная компания. Я так и напрашивался на неприятности.
Коса нашла на камень, когда один из низших дьяволов пытал смертных строителей в близлежащем Иерусалиме. А когда расстроенные жертвы обратились за защитой к царю Соломону, он воспользовался магией и пленил демона-виновника. Вот этому Соломону палец в рот не клади, что да, то да. На дьявола, которого он поймал, надавили и в итоге раскололи, так что он сдал всю банду поименно, все шесть дюжин от Баала до Андромалиуса. Я единственный пытался сопротивляться, но все оказалось бесполезно. Соломон взял нас с поличным и сослал на каторжные работы по постройке храма – что-то вроде исправительного труда. Но мы отыгрались. Встроили в этот храм и округу такие неприятности, масштаб которых люди поймут только через три тысячи лет после открытия, если не больше.
С тех пор мы бродили по нижним и верхним мирам без присмотра, влипали в приключения, обрекали оккультистов, развлекались разными хобби и прочими пустяками. С точки зрения смертных, наверное, нас лучше представить живыми паттернами разных позывов, разных энергий. А еще мы измерение, что ниже трехмерной человеческой реальности – по сравнению с вами плоское, как паркет, хотя, естественно, с куда более сложной мозаичностью.
У нас было время со времен изгнания смириться с новым состоянием и понять свое место в божественном порядке вещей. Мы верим, что, как и все творения, можем расти и меняться. Мы надеемся, что где-нибудь через тысячу лет по исчислению смертных вернем свое беспредельное экзальтированное состояние, в котором родились. А единственная препона нашим амбициям – человечество. Если мы хотим достичь высшей реальности с нынешнего положения в низшей, то придется сперва поднять среднюю – ту, что над нами. Единственной альтернативой, если мы хотим еще когда-нибудь увидеть солнце, боюсь, остается прорваться прямо через вас.
Небеса снаружи из черных становились мальвовыми, потом золотыми, из золотых – серыми, из ночи вторника – утром вторника. Пока нестандартный Сэм О’Дай летел против недели с Майклом Уорреном в трепещущем оперении рук, в одном отделении китайской шкатулки разума он еще просчитывал выгоды от встречи с мальчиком. В Боро – через несколько десятилетий дальше по маршруту – жил, ни о чем не подозревая, кое-кто, кого архидемон хотел убить, и еще кое-кто, кого он хотел спасти. Вдруг найдется какой-то способ убедить доверчивое дитя помочь ему в одном или сразу двух этих начинаниях.