Она пыталась найти слабое утешение в этих сомнительных преимуществах, оцепенело уставившись на гигантского демона с прорывающимися на шкуре нарывами и рубцами размером с тракторные колеса, который стоял в ядовитой мари от жаровни смертоведки. Волдыри лопались и аэрозольно брызгали раскаленным золотым гноем, словно горящей пыльцой или зонтиками одуванчиков. Приглядевшись с острым зрением загробной жизни, она заметила, что ключи на шкуре на самом деле били не бесконечно маленькими каплями, а пылающими циферками, математическими символами и озаренными буквами из ползучего чужеродного алфавита, напомнившего Филлис арабский. Эта клокочущая лавина знаков на миг вспыхивала, как искры, а потом пропадала. Как будто дьявол истекал своими фактами и суммами. Почти казалось, словно демон сдувается, хотя Филлис знала, что это плохо описывает происходящее.
Если точнее, пока из него стравливались неоновая вязь и числа, бес как будто не столько опадал, как пробитая шина, сколько казался существом, которое на самом деле всегда было плоским. Возможно, из-за бараньей и бычьей головы она обнаружила, что зрелище напоминает ей об игрушечных домашних животных из детства. Это были очаровательные рисованные иллюстрации с толстыми петухами, свиньями и коровами, напечатанные на блестящей бумаге и приклеенные к деревянным пластинкам, вырезанным в нужной форме лобзиком. Стоя на деревянных основаниях с продольной щелью, они были вполне реалистичного вида, пока смотришь с торца. Но стоило чуть сдвинуться, как они начинали сплющиваться и казаться какими-то не такими. Если смотреть сбоку, из-под их вечно поднятых и хлещущих хвостов, то материальные на вид животные практически исчезали из виду. То же самое теперь происходило с колоссальным многоголовым чудовищем, исторгающим из метровых прыщей фосфоресцирующие многочлены и превращающимся в подробную и скрупулезно приукрашенную картинку самого себя.
Судя по выражению на его четырех широких лицах, поддерживать даже это усеченное состояние было трудно. Издав последний оглушительный рев ненависти и разочарования, огромное видение распалось на несметные языки рождественского сияния, которое словно лизало все доски и балки Чердаков Дыхания, будто эмпорий занялся пламенем рассеивающегося образа вырождающегося беса. В каждой вспышке виднелся один и тот же узор: то ажурная и мельтешащая филигрань салатовых тритонов, то алые кружева смертоносных тарантулов. Множество ящериц или пауков разных размеров сплелись в самый безумный рисунок обоев, что только могла вообразить Филлис, повторяясь в каждом извиве пламени по гулкому пассажу.
А потом все кончилось, и выдохшиеся фейерверки беса с шипением угасли, оставив за собой в монументальном коридоре лишь вездесущую вонь надушенных рыбьих кишок и атмосферу оглушенного шока. Король-дьявол пропал.
Миссис Гиббс только качнула раз подбородком с тихим и деловым выражением удовлетворения, потом извлекла платок с нашитой на уголке пчелкой, чтобы стереть жир пикши с розовых пальцев. Она вежливо попросила Красавчика Джона и Реджи Котелка поднять уже не тлеющую, но все еще бьющую в нос жаровню и отволочь дальше по джитти, где та, если больше никому не приснится неделю-две, разложится на гомогенный осадок разума, из которого построены авеню и переулки Души, Второго Боро. Пока старшие мальчишки снова оборачивали ладони тряпками и с ворчаньем приступали к работе, смертоведка тщательно сложила рыбный платок и убрала в тот невидимый угол похоронного передника, из которого он появился. Приведя себя в порядок, она повернулась и рассмотрела повнимательней Майкла Уоррена, что все еще скрывался за черной Ниагарой ее юбок, несмотря на изгнание архидемона.
Филлис пока приходила в себя после событий последних минут. Ей пришло в голову, что, как бы ни был страшен гость из Ада, остерегаться всем следует этой розовощекой старушки. Смертоведок и при жизни иначе как внушительными не назовешь, но мертвыми они оставляли впечатление еще сильнее. Миссис Гиббс, когда Филлис, Майкл Уоррен и остальные оборванцы из банды подняли на нее взгляд, на фоне ослепительной сини над пассажем показалась пузатой черной кеглей в чепце. Она изучала блондинчика, пока тот отвечал неуверенным взглядом и переминался с ноги на ногу в пижаме, тапочках и сливовой клетчатой ночнушке, заляпанной чем-то желтым и серным – скорее всего, слюной демона.
– Значит, ты и блесть Майкл Уоррен, о котором я столько наслушалась. Не шаркай позади, когда я с тобой разговариваю, голубок мой. Выйди-ка сюда, рассмотрю тебя толком.
Карапуз нервно выбрался из-за смертоведки и встал перед ней, как и попросили. Его голубые кукольные глазки так и бегали – от миссис Гиббс к Филлис Пейнтер, потом к Биллу и Утопшей Марджори. Он смотрел на них, как на расстрельный отряд, – и ни слова благодарности за то, что его спасли от адского пламени и вечного проклятия. Когда он вернул опасливый взгляд к миссис Гиббс, попытался прибавить к нему обаятельную улыбку, но получилась скорее испуганная гримаса. Смертоведка как будто бы обиделась:
– Ни к чему меня бояться, голубок. Ну-ка, этот негодяй тебе что-нибудь сделал, покуда ты блесть в его когтях? Про какой такой уговор он сказал? Надеюсь, ты ничего не обещал этому дяденьке.
Новопреставленный ребенок переместил вес с одной клетчатой тапочки на другую, беспокойно мусоля пояс халата.
– Он скозлал, что прыткатит змейня и потом четвернет на смерcто, и вестьще скарал, что за слето я отрыдаю ему ужаслугой.
Ее Билл грубо фыркнул из-за разладившегося произношения мальчика, которое выдавало в нем новичка в Душе так же верно, как деревенский акцент выдал бы его в городе. Филлис отметила, что мальчишка Уоррен с тех пор, как она его видела в последний раз, сделал шаг назад в умении говорить осмысленно. Когда она вела его по Чердакам в джитти, где они теперь стояли, казалось, ему как раз попала в рот Лючинка и он начал говорить внятно, не коверкая каждую фразу в зачатке. Но, судя по нынешним стараниям, от зрелища экстраординарной истерики гигантского беса он растерял все, что умел. Слова летели вразброс, как спички из перевернутого коробка. К счастью, миссис Гиббс, благодаря работе на каждой стороне острого угла смерти, была не понаслышке знакома с дикцией недавно почивших и понимала лепет Майкла Уоррена с лету.
– Ясно. И что, свозил он тебя, как обещал, голубок? Куда летали, если не секрет?
Тут лицо мальчугана озарилось, словно взрослые только что попросили рассказать, какой аттракцион на ярмарке ему больше всего понравился.
– Он взвыл меня в нольч опятницы, к моему дому на родноге Андрея. Я удивидел себя, и я снова блесть жисвой!
Теперь на Майкла Уоррена пораженно уставились все, и не из-за брызжущего во все стороны фонтана красноречия. Всех слишком удивило то, что он сказал, чтобы обращать внимание на то, как он это сказал. Разве это возможно? Возможно ли, что архидьявол отправил мальчишку в ближайшее будущее, где тот увидел ожившего себя? Это возможно только чудом, и Филлис попыталась найти правдоподобное объяснение сомнительной истории ребенка. Возможно, бес отнес его в прошлую, а не в следующую пятницу, как, очевидно, поверил малец. Дьявол хладнокровно обвел ребенка вокруг пальца, показав его в лоне семьи, а потом наговорил, что это случится через несколько дней, а не случилось раньше, за неделю или две до того, как малыш подавился и умер. Жестокий и злорадный розыгрыш, чтобы сломить младенческий дух Майкла Уоррена ложной надеждой. Хотя Филлис больше склонялась к своей циничной интерпретации, чем к необычайной альтернативе, что-то здесь было не так.
Например, Филлис с бандой воочию наблюдали, что демон стартовал с Майклом на красный запад – в том же направлении, с какого они вернулись. Каждый пусть запомнит времени поток: будущее – запад, прошлое – восток. А кроме того, всем хорошо известно, что дьявол врет не больше, чем страница голой статистики. Как и статистика, он может только вводить в серьезное заблуждение. Более того, хотя Филлис ненавидела демонов поголовно, она бы с неохотой признала, что те редко опускаются до мелочности. Играть бессердечные шутки над трехлетними наверняка ниже их достоинства, по крайней мере для высокопоставленных чертей вроде того, что похитил Майкла Уоррена. Конечно, такой ход рассуждений неумолимо вел к попросту неприемлемому выводу, что мальчик прав и через день-другой он снова будет жив, воссоединится с семьей на дороге Святого Андрея. Филлис взглянула на миссис Гиббс и по манере смертоведки, изучавшей паренька, увидела, что старушка в свою очередь пришла в тот же мысленный тупик.
– Экий номер ты отколол. И с чего бы это старый змий вообще тобой заинтересовался? Подумай хорошенько, голубок, и скажи, что он тебе говорил, чтобы я взяла в толк.
Дитя в пижаме, очевидно, не понимая невероятного значения того, о чем лопотал, попытался на миг изобразить размышления, а потом услужливо просиял для миссис Гиббс.
– Он сказнил, что шиза меня Навекну неприятности.
Смертоведка сперва оторопела, затем собрала пятнистое от возраста чело в складки, словно на нее снизошло тяжелое понимание.
– Ох, голубушка моя. Уж не ты ли тот мальчик, из-за которого схватились зодчие? Мне кто-то говорил, что они устроили потасовку на Мэйорхолд, потому что один сжульничал в трильярде, но мне и не снилось, что причиной всему ты.
Это что за новости? Драка между зодчими? Филлис недоверчиво вылупила глаза, и, судя по охам от ее Билла и Утопшей Марджори, они об этом тоже слышали впервые. Разве из-за драки зодчих не развалится весь мир или не случится еще что-нибудь ужасное? Возбужденный из-за перспективы, Билл поделился своим очевидным энтузиазмом со смертоведкой.
– Ё! А где он блесть, англовский махач? Я б сходил позырить.
Не впервые Филлис стало стыдно, что ее мелкий – такой бесстыдный обалдуй. Миссис Гиббс неодобрительно поцокала языком.
– Это не игры, голубок мой, и, если зодчие бранятся, негоже стоять и на них таращиться. И, конечно, очень опасно, там совсем не место для детей, так что выкинь это из головы немедля.