С другой стороны от Майкла Билл покачал головой и на миг превратился в расхристанную гидру.
– Не. Тут отстой, друг, и чем дальше в годы, тем хуже. В смысле, тут везде понавешали камер – вот почему горит сток света, – но если доберешься до седьмого или дальше, эта хрень еще с тобой и разговаривать начинает. «Уберите за собой сраный мусор». Я серьезно. Старушка Филлис лоханулась, что прокопалась сюда, поторопилась из-за бури. Я те отвечаю, как встретимся с ней, она сама предложит забуриться в цивильные времена. Ты ток больше не сбегай, сышь? Мы ж друганы. Мы хотим выбраться отседа не меньше тя самого.
Майкл Уоррен шмыгнул и размазал моллюсковую слизь эктоплазмы по клетчатому рукаву.
– Кудавк попрал наш дом?
Судя по ноткам в писклявом вопросе крохи, он осторожно готовился к тому, чтобы его утешали. Реджи попытался откликнуться на вопрос малыша с сочувствием, забыв на время былое мнение, что Уоррену стоит просто повзрослеть. Все несут свой крест, думал Реджи, и Майкл Уоррен был еще совсем мал, когда на него навалилось все это. Он заслуживал шанс.
– Ну, Филлис прокопала нас без малого на писсят лет, а ведь ничто не длится вечно, правда? Почти все дома, где мы росли, перед двухтысячными сломали, но они еще целехоньки под нами в былом, а значит, нечего и горевать. Не успеешь опомниться, как мы снова зароемся в 1959-й.
Это не успокоило паренька так действенно, как надеялся Реджи. Он горько тряхнул кучерявой головой.
– Ноль я не хочу, чтобы блесть все это. Всхлеп вокруг такое гадкое, а мне раньше нравилось, когда мамка водила нас домой через эти мутнопротивники. Я помню, как я блесть мамленький, и она спускала меня в мягколяске по этой умилесенке. Спускала очень долго, а моя сестрасть сидела на задоре и читала свои кометсы. Говорила, они про запретные миры, и там блесть планеты на буквах…
Словно почувствовав, что сбивчивые описания не передают его великое чувство утраты, призрачный мальчик позволил воспоминаниям затихнуть и просто показал на темный проход, где они сидели, яркие веранды по бокам, подсвеченные и подвисшие в ночи.
– Мне просто не нравится, во что все призвратнилось.
С глубоким вздохом и пистолетным прострелом от призрачных коленных суставов Реджи встал со ступени и жестом показал Биллу сделать так же. Заметив, что ребята поднялись на ноги, Уоррен последовал за ними. Когда все были готовы, Билл и Реджи взяли Майкла за руки, надеясь, что при этом не смахивают на педиков, и повели его по обрамленной травой дорожке между половинками многоквартирников, направляясь к Банной улице тремя колоннами не отстающих изображений, словно военный оркестр. Реджи взглянул на мальчика.
– А никому из нас не нравится, старик, во что все превратилось. Пустая душа, так мы тут грим. Если пройдешь с нами дальше, сам увидаешь, отчего.
Добравшись до северного конца длинной дорожки, они вышли на Банную улицу. Здесь два старших мальчика остановились, и, когда Майкл Уоррен вопросительно посмотрел на них, Реджи мрачно кивнул на место чуть ниже по освещенному фонарями холму.
Зрелище было такое беспримерное – как когда первый раз видишь Ультрадук, – что Майкл Уоррен сперва не понял, на что смотрит, в этом Реджи был уверен по собственному опыту. Впрочем, в отличие от Ультрадука феномен, вращавшийся в ночном воздухе над Малой Перекрестной улицей, вызывал не столько ошеломляющее благоговение, сколько сокрушительный ужас.
Это была опаленная и почерневшая дыра, прожженная в сверхъестественной ткани призрачной стежки. Приблизительно двадцати метров в диаметре, она висела в паре футов над спускающимися и утопленными в земле булыжниками Банной улицы и неторопливо кружилась. Будучи явно не от материального мира, дальними краями она проходила прямо сквозь кирпичи цвета бекона на северной стороне многоквартирников, из-за чего стены казались прозрачными. Реджи видел помещения внутри, и как горелые края медленно обращающегося диска задевали одну из комнат, которые пару мгновений назад пробегали они с Биллом, где посасывала дымящиеся расплавленные гранулы стекла из жестянки и клеила картинки в книжку темнокожая женщина с полосатой от косичек головой. Ползучая кромка дыры прорезала тело девушки, словно черная циркулярная пила, обугленные хлопья жерновов трепетали и оседали во внутренностях смуглянки без ее ведома. С другой стороны Банной улицы дальний край мельтешащего провала делал то же самое с верхними углами коттеджей на Криспинской улице. Прозрачный толстяк сидел на прозрачном туалете, не замечая, что его мелет покрытый сажей край чудовища, вращающегося в ванной комнате. Ужасная обожженная шестеренка с застрявшими в зубцах анатомическими объектами, пребывающими в неведении, эта скверна вгрызалась в ночное сердце ничего не подозревающего района с гнетущей неизбежностью, словно механизм какого-то огромного и разрушительного хронометра. Несколько мгновений Майкл Уоррен взирал в страхе на инфернальное зрелище, а потом поднял взгляд, не находя слов, к Биллу и Реджи в поисках объяснений.
– Что это? Такая едкая войнь, как от огнилой помойки.
Мальчик был прав. Даже здесь, на призрачной стежке, где лишились запаха протухшие кролики Филл Пейнтер, можно было почувствовать крематорный аромат бездонной круговерти, горький и неприятный на мембране фантомного горла, в наморщенных призрачных ноздрях. Сжав руки Майкла, Реджи и Билл быстро увели его с Банной улицы, подальше от зияющей пасти черной туманности, вяло нарезающей спирали всего в десятке шагов вниз по улице. Они не хотели, чтобы он снова испугался и влетел прямо в эту мерзость.
– Эт навроде призрака того большущего дымохода, в котором жгли дотла весь сор Нортгемптона. В трехстороннем мире трубу сломали уж семьсят лет как, но никому не под силу затушить огонь в мире привидений. С той самой поры он и горит, и токмо прирастает. Если думаешь, что он здесь страшно выглядит и воняет, видал бы ты его из мира Наверху. Мы зовем его Деструктор.
Даже просто произнести слово для Реджи было как ударить обоими кулаками по клавишам левой стороны пианино, и, похоже, тот же эффект это произвело на бовой дух троицы, которая маршировала в тишине по Банной улице к квадрату газона с армейской стрижкой на другом ее конце. Майкл все оглядывался через плечо халата на левитирующий омут. Реджи знал, что карапуз задает себе тот же самый вопрос, что и все, кто впервые увидел Деструктор: а что насчет пространства смертных, что насчет живых людей, которых он рассекает? Что он делает с ними, когда они даже не чают о его существовании? Простая истина заключалась в том, что никто этого не знал, хотя не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что, по всей вероятности, ничего хорошего. Вот призраки, случайно подбиравшиеся слишком близко, – это другое дело. Все знали, что бывает с ними: их сжигает, а потом разрывает на куски, распыляет на атомы течениями воронки, и остатки затягивает в безжалостный ониксовый зев. Как знать – возможно, сущности этих несчастных до сих пор в сознании внутри устрашающего бесконечного круговорота. Реджи не хотелось об этом думать, и он повлек Майкла Уоррена к темной лужайке.
Когда старшие мальчики уже начали думать, что их юный подопечный никогда не оторвет глаз от Деструктора, как его внимание, как это часто бывает с маленькими детьми, вдруг увлекло что-то еще более примечательное, а душегубский вихрь, повисший над Банной улицей, тотчас позабылся.
Мальчика зачаровали две башни – Клэрмонт-корт и Бомонт-корт. Двенадцать этажей каждого монолита взмывали к рваному облаку и практически отсутствующим звездам, на темные страницы зданий тут и там лепились прямоугольники почтовых марок – профильтрованный шторами свет из окон. Хотя Реджи про себя усмехнулся, как просто впечатлить дитя, по правде, он и сам долго шел к равнодушной реакции при виде колоссальных надгробий. Первый раз, когда они случились на его пути, он опешил точно так же, как сейчас Майкл Уоррен. Домов выше он в жизни не видал – поистине гигантские ящики, сброшенные на поистине обширный пустырь. Большие металлические буквы, идущие к вершине каждого большого блока – недавняя добавка, гласившая НЬЮЛАЙФ, – по какой-то заумной современной причине лежали на боку, отчего башни еще сильнее напоминали Реджи две упаковочные коробки, перевернутые набок. Вокруг бетонного основания двойной твердыни в прошитой серебром темноте светился похоронными лилиями разбросанный мусор. Майкла охватили и смятение, и трепет.
– Я думал, здесь дома болько сносят. Как эти штуки сюда попальцы?
Реджи рассмеялся, но без издевки. А ведь правда. Он никогда не задумывался, но башни в самом деле напоминали два огромных пальца, поднятых в титаническом неприличном жесте всем Боро. Пустив руку Майкла, он взъерошил молочные волосы мальчишки.
– Хороший вопрос, мелкий. Когда бишь, Билл, здесь влепили этих уродов?
Билл скорчил задумчивую гримасу.
– Я б сказал, где-т в начале шестидесятых. Када вернешься к жизни в 1959-м, наверняка сам через год-другой увидишь, как начинают их стройку. Такшт вот те анонс, хоть ты ниче и не вспомнишь, када оживешь.
Реджи склонил котелок, торжественно соглашаясь. Это известный факт. Унести с собой воспоминание из призрачной стежки или Души не проще, чем вытащить сундук с сокровищами из сна о богатстве в жизнь наяву. Вернувшись в трехмерное царство смертных, Майкл Уоррен ни в коем случае не сможет припомнить ни единой подробности о своих похождениях Наверху с Мертвецки Мертвой Бандой, не считая, быть может, мимолетных мгновений дежавю, которые быстро выветрятся из головы. Реджи все еще размышлял над этим слегка огорчительным фактом, когда из щербатой стены коттеджей на Криспинской улице вырвались Филлис, Джон и низенькая Марджори и пронеслись через дорогу к широкому травяному клину, где стояли Реджи и остальные двое, пока подсвеченные наброски новоприбывших разлетались за спинами, словно из альбома художника.
– Знач, вы его сыскали. Ах ты скользкая говнюшка. Ты че это удумал, так от нас сбегать?
Филлис очень сердито нависла над Майклом Уорреном, пусть всего на десять сантиметров, расставив туфли с пряжками и воткнув сжатые кулаки в тощие бока. Даже стеклянные черные глазки с кроличьей горжетки как будто неодобрительно смотрели на несчастного ребенка. Пересмотрев свое мнение о маленьком привидёнке, Реджи решил, что Филл несправедлива. Он уже думал вмешаться – хотя робел при мысли о том, чтобы перечить самоназначенному главарю Мертвецки Мертвой Банды, – когда за мальчика заступился большой Джон, избавив Реджи от хлопот.