– Не обращай внимания, малёк. Она просто рада, что мы тебя нашли и ты в порядке. Ты бы слышал ее пару минут назад, когда она думала, что ты попался неприкаянным, а твои останки швырнули в Деструктор. Так рассиропилась, что даже губа задрожала.
Филлис обернулась и оскалилась на Джона. Она хотела топнуть по носкам высокого обаятельного призрака, но тот только рассмеялся и вовремя отдернул ногу. Филлис пыталась сохранить свое благородное негодование перед лицом веселья Джона, которое начало заражать и остальных усопших детей. Даже Реджи хихикнул из-за ее раздосадованного вида, но тут же замаскировался кашлем на случай, если она слышала.
– Вовсе и нет! Я ток переживала, что его утащил другой дьявол, и тада у нас у всех блестут неприятности! Будто мне не плевать – пусть он хоть сверзится в алый колодец или угодит в брюхо терьеров Мэлоуна, чтоб мы потом нашли ток собачьи какашки с кудряшками!
Катастрофическая для ее настроя, последняя фраза вызвала смешок даже у самой Филлис. Они хохотали на ночном газоне, и скоро все снова стали друзьями.
Пока Майкл Уоррен и остальные выдумывали и обменивались историями о своих приключениях с тех пор, как разделились у основания улицы Алого Колодца, Реджи и Билл развлекались тем, что лениво игрались в тенях на стриженой траве. Билл предложил раунд в кулачки, но, когда оба взглянули на свои руки, обнаружили, что их костяшки еще слабо пульсируют тускло-серыми синяками-огоньками от предыдущих сессий, и решили заняться чем-нибудь другим. Наконец остановили выбор на том, чтобы бегать тесными кружками вокруг обертки от жареной картошки, лежавшей смятой на земле, чтобы попробовать ее сдвинуть. Иногда это возможно, если хватает участников. Просто бегаешь и бегаешь вокруг чего-нибудь, как игрушечный поезд по маленьким рельсам, как можно быстрее, и если наберешь нужную скорость, то ненадолго протопчешь колею в пространстве-времени или времени-пространстве смертной плоскости – Реджи слышал, как другие называют это именно так. В эти углубления хлынут завихрения ветра, и если бегать долго и быстро, то можно зародить миниатюрный торнадо на маленькой парковке между Серебряной и Медвежьей улицами в 1960-х или помочь расцвести круговерти на соломе и апельсиновой шелухе в углах рыночной площади. Но в этом случае, при одних только его с Биллом усилиях, они не смогли приподнять мусор даже на полдюйма. Когда Филл велела им кончать валять дурака и готовиться выдвигаться, свое головокружительное времяпрепровождение они бросили с тихими вздохами тайного облегчения, благодарные за повод отказаться от непродуктивных усилий.
Шесть призрачных детей и толпа плетущихся за ними двойников дошли до мягкого травянистого склона, лежащего у высоток и параллельного Банной улице, направляясь к ряду домов, что выстроились у северного конца газона на дорожке, которая, как казалось Реджи, вроде бы называлась Симонс-вэй. Похоже, Филлис решила срезать за громоздкими многоквартирниками НЬЮЛАЙФ к Башенной улице – так переименовали бывший верхний конец Алого Колодца. Скорее всего, она направлялась к Стройке, хотя Реджи надеялся, что у нее нет в мыслях посещать ее в пятом или шестом году – или куда их, черт возьми, занесло.
Хотя Реджи казалось, что сейчас стоят ранние утренние часы, на улице встретились один-два спешащих по своим делам живых человека, необремененных связкой собственных реплик, которые волокли за собой Реджи и его посмертный ансамбль. Из двери на Симонс-Уок показался малый с мелкими глазками, поросячьей внешностью и гладко выбритой головой, чтобы оставить на пороге пару бутылок со слезками молока на внутренних стенках, прежде чем ретироваться назад. Хотя дети шлепнули его по лысому черепу, пока он наклонялся с бутылками, он не выказал никаких признаков, что знал об их присутствии, – как и полагалось. Но совсем иначе вышло с ночным фланером, появившимся навстречу, когда они свернули направо, на Башенную улицу, а могучие бетонные монументы остались позади.
Это был высокий тощий мужичок с черными кучерявыми волосами, которому на вид было сорок или пятьдесят и который очевидно перебрал. Он медленно вихлял по Башенной улице навстречу фантомам детей – видимо, спустившись к ней по одной из лестниц в противоположном конце. Он читал себе под нос заплетающимся языком какие-то стихи, что-то про людей, которые «чужды – нет, мне всех иных чужей». Реджи и Билл не упустили случая посмеяться и начали подкалывать подвыпившего мужика, когда он вдруг замер как вкопанный и уставился прямо на них.
– Я вас вижу! Ах-ха-ха-ха! Я знаю, где вы прячетесь, – за углом и в трубе. Ах-ха-ха-ха! Я вас вижу, так и знайте. Я публикующийся поэт.
Мертвые дети приросли к месту, разинув рты. Конечно, всегда был шанс, что тебя нечаянно заметит живой человек, но он почти сразу отворачивался, убеждая себя, что на самом деле не видел то, что видел. Но чтобы он пытался заговорить – практически неслыханное дело, а уж живая душа, привечающая тебя с радостью и смехом, – ну, так вообще не бывает. Даже Филлис и большой Джон уставились на налакавшегося типа пустым взглядом, словно без единой мысли в голове, что делать дальше.
К счастью, серьезную беду, в которую все могло вылиться, предотвратило вовремя открывшееся окно на верхнем этаже первого дома в ряду, позади и слева от призрачной банды. Высунулась древняя, но невероятно энергичная женщина в сорочке и резко зашипела пьяному мужику, качавшемуся в свете фонаря на улице.
– Ах ты ж бестолочь! Совсем ополоумел? А ну живо в дом, пока я тя не огрела чем тяжелым, болтает там сам с собой ночи посеред!
Ясновидящий выпивоха поднял голову к окну, с удивлением воздевая щедрые брови. Женщину он окликнул с тем же характерным хохотком, с каким поприветствовал детей.
– Мать, нишкни! Ах-ха-ха-ха! Я тут только беседовал с… ой. Пропали. Ах-ха-ха-ха!
Человек уронил взгляд на Башенную улицу и посмотрел прямо на детей-призраков, но потом моргнул с неуверенным видом, прищурился, словно больше их не видел. Дальнейшие упреки женщины, которая оказалась его матерью, побудили его сдвинуться с места, хихикая про себя и обшаривая карманы в поисках ключей, при этом оставаясь слепым к полудюжине юных привидений, стоящих на пути. Мертвая банда обернулась ему вслед посмотреть, как он ковыряется с йельским замком на двери углового дома, все время посмеиваясь, тогда как брюзжащая женщина уже захлопнула окно спальни, оставив пьяного отпрыска на произвол судьбы.
Филлис покачала головой, когда шайка отвернулась от битвы нализавшегося малого с собственной дверью, и продолжила восхождение по Башенной улице.
– Во дает. Эт че еще за дьявол? А еще про привидений говорят, что мы жуткие. А чего нас бояться?
Ее плечи вздернулись в комически преувеличенном содрогании, словно она имела в виду, что живые сами куда чужей, непонятней и вообще страшней, чем призраки. Реджи согласился. По его опыту, мертвецы куда приземленней.
Банда остановилась у какого-то современного предприятия, принадлежащего Армии спасения и закрытого на ночь. Это здание находилось слева от детей, тогда как прямо перед ними высилась уродливая мозаика стены, серая на сером, огораживающая оживленный перекресток, в который превратилась Мэйорхолд. Искоса глянув на Майкла Уоррена, Реджи понял, что малец не мог сориентироваться в незнакомой архитектуре и потому понятия не имел, куда попал. Учитывая, что случилось за это время с Мэйорхолд, это и к лучшему. Вон как он встрепенулся, когда увидел, что пропал всего-то один ряд домов.
Приподнятая развязка жарила натриевыми фонарями, о которых Реджи рассказывали, что для смертных глаз они цвета желтого, как стоячая моча. Вот что придавало монохрому призрачной стежки такой нездоровый оттенок – гниловатый свет, переливающийся с высокой автокарусели, плескаясь по улицам и подземным переходам внизу, где собралась кольцом вокруг предводителя Мертвецки Мертвая Банда. Филлис объясняла, что им предстоит дальше, – в основном ради Майкла Уоррена, чтобы малыша не ждали новые нервные потрясения.
– Так. Я тут мозгами пораскинула. Мы знаем, что наш карапет – Верналл, а это люди с большим делом, об чем они сами часто ни слухом ни духом. Мы знаем, что он опять вернется к жизни и что все это как-то связано с работенкой зодчих, Портимот ди Норан. Он прям такой важный для их подряда, что зодчие устроили из-за него большую свалку еще в 1959-м. Вот думаю, надо вернуться Наверх, в Душу, да и глянуть на ихнюю заваруху. Вдруг че поймем про то, во что замешана наша малявка.
Неуютно поежившись в обширном пальто, Реджи запротестовал:
– Ток отседа Наверх не надыть, Филл. Ток не из нулевых. Он уже насмотрелся на Деструктор, что висит на Банной улице…
Филлис ощетинилась:
– Я те че, совсем без мозгов? Ну канеш, я и не подумаю подниматься Наверх отседа! Например, нам придется целые мили шкандыбать по Чердакам Дыхания, пока доберемся до стычки зодчих. Сперва прокопаемся до 1959-го, а уж потом – Наверх оттуда.
Билл, стоявший на окраине их круга, бессмысленно пиная одуванчики и камешки, которые не пинались, озабоченно нахмурился:
– Мы же тогда попадем прямиком в призрачную бурю, не?
Закинув длинную горжетку за плечо почти что в драматичном жесте кинозвезды – не будь горжетка из гниющих кроликов с остаточными изображениями, – Филлис одарила младшего родственника леденящим взглядом.
– Совсем голова не соображает, Билл? Если прокопаемся за час или два до начала, то нет! Если копать по уму, поймем, когда дойдем до полоски с ветром, ну и оттеда еще слой-другой. Так, терь все, кто хочет помогать, – помогайте, а кто нет – может катиться колбаской под горку.
На этом она промаршировала к стене панельного здания Армии спасения взводом сердитых школьниц и начала скрести обеими руками накопившееся время. Переливающиеся полосы черного и белого – перемежающиеся дни и ночи, как знал Реджи, – начали собираться неровной спиралью вокруг ее роющих пальцев, и с неохотой остальные члены пришли ей на помощь. Только Майкл Уоррен и Утопшая Марджори были освобождены от наряда – Майкл на основании вероятной непригодности, а Марджори – потому что все боялись, что мальчишка опять удерет, если никто не составит ему компанию.