Когда он поравнялся с группкой беспризорников, к нему с ухмылкой обернулся большой и дружелюбный Джон:
– Еще с нами, мелочь? Мы уж на миг подумали, что опять тебя потеряли. Ну, как тебе? Картина маслом, а?
Высокий парень обвел всего одной рукой – хотя Майкл по-прежнему ожидал дюжину, – нескончаемую суету снующих туда-сюда мрачных зодчих в переливающихся серых рубищах. И в самом деле, интерьер Стройки представлял собой целую картину. Над гигантскими плитами с многосложными и многоцветными рисунками, что как будто мельтешили и мерцали в уголках глаза, двигались по разным делам с торжественным видом зодчие, а над их множеством на огромном рельефе на стене, куда они приближались, был тот странный рисунок, который Майкл видел в брошюре: плоский свиток или лента, бесконечно убегающая вправо, и два треугольника, соединенных двойной чертой, над ними. Грубый и неумелый, он как будто вышел из-под руки трехлетнего мальчишки вроде него самого, а не таинственных «мастеров-англов». Труся подле Джона, Майкл поднял на него моргающие глаза.
– Это что, рекламная вывеска?
Джон усмехнулся:
– Ну, да, в каком-то роде. Это значит «Правосудие Над Улицей», местный девиз, наподобие «Из сильного выйдет сладкое», как пишут на консервах с патокой.[70] Все объясняется в путеводителе, который тебе дал зодчий. Ты что, не читал?
Майкл сказал, что прочитал начало, прежде чем сунуть в карман ночнушки из страха, что останется позади. Джон улыбнулся и покачал головой.
– Никто тебя больше не оставит, так ты перепугал Филлис, когда сбежал. Глянь еще разок в брошюрку-то. Многое узнаешь, например про разных демонов, пойманных в напольные плиты.
Тут Майкл замер на месте и уставился на стометровый камень, по которому они как раз шли. Стоило внимательно приглядеться к его сложному рисунку, как глаза разбегались. Изощренный узор замысловато сочетал две повторяющихся фигуры, искусно переплетающихся между собой, – одна из них занимала пустые места между аккуратно выписанными обводами второй. Обе фигуры в основе этого обойного эффекта были довольно неприятными: одна напоминала волка со скользким змеиным хвостом и языками алого пламени из яростного оскала. Вторая принадлежала отвратительно разжиревшему ворону, раскрывшему клюв, чтобы выставить на обозрение клыки охотничьей гончей.
Стыки контуров двух непохожих чудовищ были чудом черчения: пламя, извергающееся из зева волка-змеи, охватывало его хищное тело аурой красного огня, фестонный край которого точно сходился с черными зазубринами крыльев пса-ворона, глядящего в другую сторону. С гипнотическим эффектом рваные линии на пересечении картинок как будто постоянно двигались, словно бы пламенные ореолы волков-змей плясали и бились, а псы-вороны сердито топорщили перья. Достав брошюру путеводителя из кармана, Майкл продолжил чтение с места, где остановился, в надежде узнать, что знаменовал этот изощренный паркет.
Посетители заметят, что пол выложен из семидесяти и двух плит, каждая в сто шагов длиной и шириной и уложенных в порядке девять на восемь. При ближайшем рассмотрении на поверхности камней сих можно разглядеть мозаичный узор – такое свойство обусловлено доскональным каталогом бывших работников, расплющенных и вмещенных внутрь плит при их производстве.
Сии бывшие зодчие, общеизвестные как дьяволы, сжаты в двумерной плоскости бытия мастерами-англами и их армиями во время основания мира смертных и материи. Усмиренные, дьяволы подчинялись златому тору, надетому на перст мастера-англа Микаила, – повелительному кольцу священной власти. В символической страте над осязаемым миром мастер-англ Микаил вручил знак сей царю Соломону, дабы он тем же путем восторжествовал над демонами и принудил их возвести храм в Иерусалиме. Это сооружение воспроизведено в Первом Боро в виде круглой церкви Гроба Господня, а сам мастер-англ Микаил, слившийся в земных представлениях со святым Михаилом, надзирает за мирским градом со своей вершины на великой Гильхальде Святого Эгидия.
В камнях заточены шесть дюжин бесов. Их описания и имена с юго-восточного угла следующие:
Первый Дух есть Царь, правящий на Востоке, и зовется он БААЛ. Он дарует людям невидимость. Он правит шестьюдесятью и шестью легионами младших духов. Он явлен в разных обличьях: порою котом, порою псом и порою человеком, а порою во всех формах разом…[71]
Далее последовало долгое перечисление отвратительных существ их атрибутов, большинство из которых казались просто ужасными. Осознав, что юго-восточный угол этого объемного пространства находится впереди и слева, Майкл отсчитал массивные плиты до той, где сейчас стояли он и Мертвецки Мертвая Банда, – седьмой с конца. Проведя пальцем по колонке демонических герцогов и князей, он нашел нужное место и начал читать.
Седьмой Дух зовется АМОН. Он Маркиз, великий силой и наимогучий. Он явлен волком с хвостом аспидовым, изрыгающим изо рта пламя огненное, но порою явлен Вороном о клыках собачьих. Он речет обо всем прошедшем, сущем и грядущем; любовь творит; любую рознь меж друзьями и врагами примиряет. Он ведет сорок легионов младших духов.
Это казалось исчерпывающим описанием собакозубого змеехвостого волка-ворона Амона, красно-черно-серый узор которого двигался под клетчатыми тапочками Майкла. Майкл взглянул в два видимых глаза изображенных существ: один принадлежал стоящему в профиль ворону, а второй – волку, также глядящему в сторону. Теперь, когда он знал больше об устройстве вневременной Души, способность «речь обо всем прошедшем, сущем и грядущем», если честно, не казалась большим достижением, хотя талант творить любовь, подумал Майкл, показался бы довольно впечатляющим, будь он повзрослее. Впрочем, он и так чувствовал себя старше обычного, а потому даже сейчас с уважением отнесся к этому умению. Снова скатав листовку и опустив в карман, Майкл вопросительно нахмурился, глядя на Джона.
– А почему картинки двигаются?
Джон ответил ему сочувствующим взглядом.
– Мы же ходим не по картинкам, мелочь. Это сами многоуважаемые господа и блесть. Скажи спасибо, что они двигаются только чуть.
Майкл снова посмотрел на камень, на котором они стояли, и на его ползучие орнаменты. Пискнул и исполнил сложный танец, когда пытался оторвать оба тапочка от плиты одновременно, словно испугавшись какого-то инфернального заражения. В конце концов он замер на цыпочках – очевидно, лучший компромисс в нынешних обстоятельствах.
Джон пытался не расхохотаться, превратив смех в приглушенный взрыв веселья где-то в пазухах носа.
– Не боись, они тебя не тронут. Когда они такие плоские, то не опаснее Кейт Скважины [72] или еще кого из комиксов. Впрочем, мы и так почти дошли до края. Скоро выйдем на лестницу, там демонов нет.
Как и сказал Джон, прямо перед ними росла высокая стена, которую черкала наискосок деревянная лестница – ее великий зигзаг соединял четыре страты балконов, и высочайший из них почти равнялся с неумелой печатью Стройки на гигантской табличке. Сами ступеньки были капитальными и широкими, а их соотношение глубины и высоты казалось относительно нормальным в отличие от того, что Майкл видел мгновение назад, когда карабкался по лестнице Иакова из призрачной стежки. Торопясь сойти с корчащегося ковра переплетенных ужасов, Майкл не решался канителиться, пока они с бандой не добрались без происшествий до ближайшего конца одержимого пола фабрики.
Вблизи ступеньки оказались в несколько ярдов шириной, с одного конца ограниченные отвесной воспаряющей стеной, а с другой – искусными резными и отполированными перилами – по всей видимости, из дуба. Каждая ступенька была выбита из какого-то неизвестного вида мрамора – глубокого, насыщенного темно-синего цвета с блестками слюды, как будто застывшими в прозрачном камне на разной глубине, а не просто сверкающими на поверхности, как это обычно бывает. Всякая казалась брусом, вытесанным из ночного неба, и среди переливающихся хлопьев слюды тут и там Майкл замечал сгустившиеся туманности и хвосты комет. Пожарный выход, сделанный из Вселенной, – впрочем, если подумать хорошенько, из нее сделано все.
Мертвецки Мертвая Банда начала восхождение из голубиного воркования рабочего пространства, с Филлис Пейнтер во главе, оторвавшейся на несколько шагов. Шагая ближе к хвосту группы вместе с большим Джоном, Майкл бросил взгляд из-за дубовой балюстрады на вымощенный плитами пол. С высоты мальчик почти что видел в передвижениях зодчих, торопившихся по своим непостижимым траекториям: единый паттерн, словно каждый рабочий был железной опилкой, пойманной в петлях и завихрениях, незримо излучающихся магнитом.
Еще благодаря призрачному зрению он четко видел все шесть дюжин гигантских плит с демонами, составлявших пол, которые были выложены, словно колода карт из кошмара. Ему показалось, он вспомнил, как смертоведка, миссис Гиббс, говорила, что из всех дьяволов тот, кто похитил Майкла, коварный Сэм О’Дай, носил тридцать второй номер. Если это так, то его плита должна была лежать у левой стены, в четырех рядах от Майкла. Выглядывая из-за деревянных балясин, он шевелил губами и протыкал воздух розовым указательным пальчиком, чтобы не ошибиться в подсчете. Нужный камень, как только он его нашел, было сложно не перепутать.
Во-первых, он был всего одним из трех-четырех плит в облицовке, которые зодчие как будто старались избегать, путешествуя по оживленной мастерской. Во-вторых, в отличие от сотоварища Амона, Сэм О’Дай был изображен на плите всего в одной форме, а именно в виде трехголового существа верхом на драконе, бушевавшего над ними на Чердаках Дыхания как будто бы уже вчера. Это сложное обличье повторялось по всей площади не меньше сотни раз, а контуры его были спроектированы так ловко, что все идентичные неровные фигуры идеально стыковались с поистине инфернальной сложностью. Пустые пространства между многими головами существа, к примеру, вмещали четыре лапы дракона под наездником, принадлежащие дубликату в узоре над ними, тогда как остроконечный хвост каждого из скакунов был выписан так, что аккуратно входил в раскрытые челюсти одинаковых геральдических змеев позади. Найдя путеводитель и просмотрев продолжительную опись адских правителей, пока не нашел номер тридцать два, Майкл попытался разузнать побольше о бесе, который буквально и фигурально прокатил его.