Это был ковбой – настоящий ковбой в пыльной одежде и мягкой шляпе, бесформенной от долгого ношения, старых сапогах со второй подошвой из сухой светлой грязи и по меньшей мере с семью пистолетами разных моделей и калибров, торчащими отовсюду, откуда только можно. Два – в разношенных кожаных кобурах, свисающих с растрескавшегося ремня, еще три заткнуты за пояс. Один запихнули за голенище сапога, другой высовывался из кармана штанов. Все казались древними и опасными как в бою, так и в состоянии покоя. Мужчина облокотился на перила, словно окидывая взглядом прерию, а его гладкая безупречная кожа была чернее дегтя, которым окрасили балюстраду. Расслабленно привалившись к дереву, очертаниями он напоминал ягуара, резную и стилизованную голову египетского идола из обсидиана. Он был просто самым красивым и идеальным человеком, что встречал ребенок, – как из мужчин, так и из женщин. Но мысль о черном ковбое казалась неправдоподобной, как и его присутствие среди многолюдного фантомного потока бывших обитателей Боро. В этот раз Джон сам заметил у Майкла глаза навыкате и пришел на помощь, опережая вопрос:
– Этот – черный-то, – он не призрак. Чей-то сон. Он так часто снился кому-то из Боро, что накопил здесь вес.
Билл, который слушал, что Джон говорил Майклу, пока мертвая банда пробиралась вперед, вставил в разговор и свои два пенса:
– Ага. Я пару минут назад видал «Битлов» в прикиде из «Я морж». Кому-то и они приснились.
Затем последовали непродуктивные мгновения, когда Билл пытался объяснить, что это за жуки, одетые моржами, пока не вспомнил, что говорит о том, чего не было при жизни Джона или Майкла. Это само по себе спровоцировало новые вопросы от малыша в ночнушке.
– А откуда здесь сны, которые еще не снились? Сны выстраиваются в очередь и ждут, когда приснятся?
Джона захватил такой образ, но он покачал головой.
– Все не так, ну или мне кажется, что нет. Скорее, это связано с тем, что время Наверху работает по-другому. В смысле, у нас же будущее всего в паре миль дальше.
Он махнул рукой на запад, куда-то за спину призрачной банды, лавировавшей по бесконечному балкону, затем развил мысль:
– Сны иногда забредают с тех краев так же легко, как из прошлого. То же относится и к призракам. Ты наверняка заметил дурацкую одежку некоторых обалдуев, толстые куртки или тряпки, как вот у той девчонки.
Джон кивнул на фантомную форму девушки, как раз показавшуюся рядом, у которой джинсы были то ли слишком малы, то ли валились с ног, так что было открывалась задница с какой-то застрявшей эластичной резинкой. Оглядевшись теперь, Майкл заметил и других личностей в невообразимой одежде – как следовало из слов Джона, они были духами из будущего Боро, людьми, которые не только не умерли к 1959 году, но во многих случаях еще и не родились. Майкл высматривал других теть с полуголыми попами, потому что еще не видывал таких диковинок, когда вся группа детей вдруг встала на месте. Отложив поиск приспущенных штанов, Майкл и сам замер, не понимая, что случилось.
– О боже, – сказала Филлис Пейнтер. – Ну-ка все в сторону, к перилам.
Призрачные дети так и сделали, но обнаружили, что тот же самый маневр пытаются повторить и остальные фантомы на балконе, сбившись у перил гудящей флуоресцентной давкой, напоминая перепуганных попугайчиков в птичнике. Пытаясь выглянуть из-за человеческих паров и понять, что же вызвало такую необычную активность, Майкл расслышал, как Джон сказал: «Это что за чертовщина?» – а Реджи Котелок ойкнул. Коротышка Марджори сказала: «О господи. Бедолага», – на что Билл отвечал: «Охренеть бедолага. Этот пидор сам виноват». Впервые старшая сестра Билла не попрекнула его за матерщину. Филлис только угрюмо пробормотала: «Вот именно. Вот именно, что он сам. Он…»
Окончание того, что она собиралась до них донести, утонуло в растущем раскате грома, который, как осознал Майкл, длился уже какое-то время, хотя он и не обращал на него внимания. Мальчик выгнул призрачную шею, чтобы что-нибудь увидеть.
Им навстречу по балкону медленно шествовал – короткими запинающимися шажками носильщика гроба – ходячий цветок грохота и огня. Ниже талии он казался человеком, но верхняя его половина была огромным шаром света, в котором неподвижно подвисли пятнышки темноты. Похоже, рокот словно окутывал фигуру, перекатывался вокруг ослепительной вспышки и усиливался до оглушающего рева по мере приближения. Когда создание поравнялось с испуганными детьми, расплющенными у балюстрады с другими призраками, чтобы дать дорогу, Майкл разглядел его подробнее, прищурившись сквозь огонь, окружающий жуткое зрелище.
Это был иностранец – Майкл не знал, из какой страны, – в стеганой куртке и маленькой белой шляпке-таблетке или кипе. Его молодое лицо было обращено к небу, бородатый подбородок закинут, на губах натужно держалась улыбка, несмотря на то, что на озаренной щеке испарялась жирная слеза, а в глазах стояло выражение, которое могло быть вызвано как восторгом, так и мучительным шоком или агонией. Толстая куртка, похоже, была запечатлена в момент разрыва на клочки – темные ленты ткани на груди хозяина, вскрытой лучами фосфора, выворачивались в неровных и фантастических формах, словно пытаясь сбежать от рвавшейся из-под них блистательной белизны. Теперь Майкл видел, что темные точки, застывшие без движения в сиянии, были десятками гвоздей и гаек – астероидным поясом черных пятен, навечно уловленных в своем стремлении прочь от разрывающегося сердца света и жара. Теперь оглушающий шум ползал по всей фигуре, не меняясь в ключе, словно это был звук одного краткого испепеляющего мгновения, продленного вечно, растянутого от секундного всполоха в барабанную дробь тысячи пылающих лет. Гибрид – наполовину человек, наполовину огонь святого Эльма – продолжал путь по площадке маленькими мучительными шажками, слегка воздев руки от боков ладонями наружу, с лицом, все еще искаженным двусмысленной неуверенной улыбкой. Ходячий катаклизм прошел мимо пораженных детей, направляясь дальше по веранде вместе с шаром застывшего пламени и грома, со шрапнельным нимбом раскаленных болтов и заклепок. В его кильватере зашевелилась и заговорила остолбеневшая фантомная толпа у деревянных перил, неторопливо вновь занимая широкий мостик, который они расчистили для полыхающего существа.
Майкл уставился на Джона.
– Что это такое?
Темные глаза Джона – озера, как у подросткового идола в покое, – стали такими же широкими и изумленными, как у самого малыша. Проглотив язык, парень только покачал головой. Несмотря на весь опыт Джона, он, очевидно, знал о представшем их глазам зрелище не больше Майкла. Марджори и Реджи так же растерялись, онемев и придя в ужас, так что пролить свет на неприятный инцидент оставалось только Биллу и Филлис. Хозяйка Мертвецки Мертвой Банды казалась потрясенной, когда вновь брала бразды правления.
– Он, как эт грится, террорист. Смертник, да, Билл? Никогда не любила читать про них в газетах при жизни. Мурашки по коже от ихних делов. Билл знает побольше моего.
Билл, как оказалось, газеты читал и мог немало рассказать о почти мистическом факельном видении, проплывшем так близко, что они ощутили на себе жар, хотя даже всезнающий рыжеволосый сорванец казался неуверенным и оторопевшим.
– Филл права. Смертники полезли в Англию где-то в пятых – мусульмане с обидками, пушто мы и американцы раздолбали Ирак до неузнаваемости и потому что закрутили гайки в странах чурок в целом. Это как с ИРА: видишь, что цель-то у них справедливая, а потом они берут и разносят детишек на куски и ведут ся как полные мудаки. Смертники – они че делали: у них блесть такие штуки под названием пояс шахида, забитые самодельной взрывчаткой – удобрениями или мукой чапати, такого рода. Они садились на автобусы или в поезда метро и просто взрывались, чтоб забрать с собой как можно больше людей.
Джон ужаснулся:
– Что, просто взрывали гражданских? Грязные твари. Грязные, подлые сволочи.
Билл только пожал плечами, хотя и с пониманием.
– Жизнь такая, да? Сомневаюсь, что ты видел, что наши учинили с Дрезденом или янки – с япошками. В наши дни, Джон, старый ты бродяга, всё не как в твои. Нет такой страны, чтобы подняла граблю и сказала: «А мы, ребят, не такие. За нами грешков нет». Давно прошли те времена, когда, мол, за Бога, короля и отечество. Терь мы поумнели.
А что до мужичка, который прогремел мимо, – думаю, он выглядит так потому же, почему Филлис до сих пор таскает своих сраных вонючих кроликов, – Билл ловко пригнулся, уворачиваясь от подзатыльника сестры, прежде чем продолжить. – Я ток грю, что так же и со всеми нами: мы выглядим так, как се лучше всего запомнились при жизни. Бомбист этот – знач, вот так он хочет ся видеть: ровно в момент, когда дернул кольцо или че они там делают и вынес половину «Стрингфеллоу» или «Тигра-Тигра». Судя по глазам и как он шел, каэца, будто он обосрался, но куда деваться, мученичество – оно такое, а?
Ток че я не пойму – как его занесло в Душу. Если гадать, то понятно, что он в Боро родился или умер. Родился – или накрылся. Но на своей жизни я такого не припомню. Наверн, он еще позже по дороге, чем мы с Филл.
Все задумались об этом – о том, что Боро в какой-то момент будущего пострадает от внимания террориста-смертника или породит его.
Майкл обернулся к деготной балюстраде, от которой они с Мертвецки Мертвой Бандой не сдвинулись с самой встречи с улыбающимся бродячим взрывом. Похоже, тревожное явление возымело хоть один благотворный побочный эффект в том, что теперь шестеро детей-привидений заполучили собственный участок перил, над которыми или между которыми можно было следить за грядущей дракой зодчих так, чтобы перед глазами не толпились взрослые призраки. Еще Майкл понял, что остальные фантомы не ринулись обратно и не оттеснили детей, скорее всего, только из-за кроличьего шарфа Филлис Пейнтер – даже у него, очевидно, имелись свои преимущества.
Майкл подумал, что происходящее напоминает тот раз, когда мама с папой взяли его с Альмой на Велопарад на Овечьей улице на вершине переулка Бычьей Головы. Туда Майкл отправился в своей коляске, но по прибытии его извлекли и поставили на ноги рядом с мамкой, Дорин, взявшей его за ручку. К несчастью