Яркие, как солнечные блики на пруду, отбивающие светом точки и тире морзянки, – на них было почти невозможно смотреть, но Майкл не сдавался. Как только его глаза привыкли к огню, он понял, что две фигуры, вышагивающие вдоль сторон стола, – те самые мастера-зодчие, которых он только что видел в драке на Мэйорхолд, только съежившиеся до чуть более реалистичных масштабов. Беловолосый англ, похоже, сосредоточил свою игру на юго-восточной лузе гигантского стола, одной из всего четырех, хотя Майклу казалось, будто он помнил, что у обычных столов для снукера их больше. Между тем выбритый зодчий с темными глазами больше сосредоточился на северо-восточном углу серого сукна, целясь вдоль длинного гладкого бильярдного кия – именно этими жезлами англы орудовали в бою, запоздало понял Майкл, – в сторону бесцветного, однородного множества шаров, рассеянного по разросшемуся игровому полю. Майкл не узнал двух других участников, расположившихся на юго-западе и юго-востоке, но решил, что они должны быть равного ранга. Их рубища, по крайней мере, были не менее блистательны. Чья-то мама не жалела «Персила».
Заметив, что на деревянных дисках, приделанных к четырем углам стола, золотом изображены символы, Майкл вспомнил, что читал о них в путеводителе, полученном на Стройке и, по счастью, все еще торчавшем из кармана ночнушки. Он извлек его и просмотрел волшебным образом понятные, хотя и мельтешащие страницы, обнаружив, что благодаря посмертному ночному зрению может читать вопреки темноте. Майкл подумал, что читает так же, как Альма под одеялом в ночи, только без просачивающихся лучиков фонарика, выдававших ее с головой. Он снова пробежал отрывок про четыре кривоватых символа, затем проскочил продолжительную опись семидесяти двух дьяволов. За ней последовал список семидесяти двух соответствующих зодчих, который он тоже пропустил, а затем – материал о бильярдном зале: как раз то, что он искал. Пристально вглядевшись в ползучих серебряных букашек, поблескивающих на темной странице, которые сложно было назвать настоящими буквами, он начал читать.
В юго-восточном углу физического царства, у самого Центра Страны, находится игровой зал, где мастера-англы играют в трильярд – таково истинное название их игры, в трепет повергающей. Ход игры определяет, как пролягут траектории жизней Первого Боро, ибо эти жизни подвержены четырем вечным силам, кои англы представляют. Сиречь Власть, Насилие, Милосердие и Забава, символизируемые соответственно За ́мком, Черепом, Крестом и Фаллосом. Старший зодчий Гавриил ведает лузой Замка, Уриил – Черепа, Микаил – Креста и Рафаил – Фаллоса.
Благодаря разносторонности своей природы, способной на многосложные выражения, четыре мастера-зодчих никогда не прекращают кон в трильярд, хотя порою они должны одновременно находиться – и находятся – в другом месте. Единственным исключением этого неизменного правила стало событие 1959 года, когда двое из четырех мастеров-англов покинули стол трильярда, дабы разрешить прения над земной Мэйорхолд, а ссору их вызвало предполагаемое преступление правил в отношении оспариваемой Души по имени Майкл Уоррен. Он…
Бросив брошюру на пол зала, как ядовитую сороконожку, Майкл издал возглас смертельного ужаса. Это он был «оспариваемой Душой» – единственной, если верить путеводителю, а Майкл ни на секунду не сомневался, что верить ему следует до последней извечной подробности. Только когда он поднял взгляд от вдруг испугавшей его листовки на полу, Майкл осознал, что все смотрят на него, потому что вскрик привлек внимание в напряженной тишине, повисшей над состязанием. Филлис и остальные члены Мертвецки Мертвой Банды шикали и говорили, что зрителям нельзя прерывать игру, тогда как таящиеся во мраке неприкаянные хмурились на него от стен, пытаясь понять, что это за птица. Но среди собравшихся за столом мастеров-зодчих никакой неопределенности не было. Все четверо смотрели прямо на него, и все смотрели так, будто его знали.
Темный бритый зодчий уделил Майклу внимания меньше остальных – лишь бросил взгляд, чтобы отметить источник возмущения спокойствия, а потом прохладно улыбнулся призрачному малышу, прежде чем снова согнуться над столом перед ударом. Пара незнакомых зодчих на западной стороне стола сперва уставилась на Майкла, потом друг на друга, потом снова на Майкла, с одинаковым выражением неожиданной тревоги. Но больше всего из четырех мастеров-зодчих его присутствию удивился сребровласый.
Стоя у своего юго-восточного угла стола с золотым крестом, вытисненным на деревянном диске, белокурый англ уставился на Майкла с ужасным изумлением, словно спрашивал: «Почему ты мертв?» – напомнив Майклу, что, хотя он видит зодчего второй раз за последние полчаса, с точки зрения зодчего, это их первая встреча. Внезапно озаботившийся и озадаченный англ как будто на огромной скорости производил сложные подсчеты, пытаясь найти объяснение присутствию ребенка в этом странном бильярдном салоне мертвецов. С широко раскрытыми глазами, словно только сейчас увидел эту неприятную возможность, беловолосый зодчий повернулся к столу как раз вовремя, чтобы увидеть, как темный и стриженый англ наносит удар.
Вместе со всеми до единого потусторонними сущностями в комнате, включая неприкаянных, Мертвецки Мертвую Банду и остальных мастеров-зодчих, Майкл смотрел на бильярдный стол с жутким предощущением того, что сейчас произойдет.
Коротковолосый и сумрачный игрок только что с внушительной силой вонзил кий с ляписовым набалдашником в один из сотен игровых шаров на столе, каждый из которых был своего оттенка серого. Задетая сфера пулей понеслась по сукну с длинной ниткой размазанных остаточных изображений на хвосте. Будучи на несколько тонов темнее подавляющего большинства остальных шаров, она показалась Майклу насыщенного вишневого цвета, если видеть ее без цветовой слепоты, царящей в призрачной стежке. Более того, подумал Майкл, она наверняка того самого цвета, что и липкий леденец, которым он подавился. Инстинктивная вспышка высветила для Майкла, что этот шар означал доктора Грея – врача Боро с Широкой улицы, сказавшего Дорин, что ее младший отпрыск страдает не более чем простудой и лечиться следует драже от кашля. Наблюдая, как шар доктора Грея мчится по простору огромного стола, Майкл почувствовал упавшим сердцем, что знает, к чему все ведет.
С могучим треском летящий шар врезался в другой, куда более бледный мячик, который – осознал Майкл с пронзившей его ясностью – каким-то образом представлял его самого. Эта серая сфера завертелась от контакта, отскочила от южной стенки и выстрелила к северо-восточному углу стола, где ее поджидал приподнятый диск, украшенный золоченой детской каракулей, означавшей череп. Шар Майкла, замедлившись после столкновения с бортом, неумолимо катился к лузе черепа, постепенно теряя скорость в мучительно дразнящих долях, замерев как вкопанный на волоске от темной кромки угла. Больше трети его тускло-белого обвода опасно нависало над бездной под символом гибели с таким видом, будто малейшая вибрация на полу бильярдного холла опрокинет шар через грань в забвение кромешной тьмы. Хотя он ничегошеньки не знал о бильярде, Майкл почувствовал, что с этим ударом и он, и светлый мастер-зодчий оказались в почти невозможном положении.
Похоже, беловолосый игрок пришел к тому же прискорбному выводу. Несколько секунд он смотрел на стол в молчании и ужасе, словно не мог поверить, что один из трех сиятельных коллег смел заманить его в столь чреватую и практически неразрешимую беду.
Он поднял взгляд от безнадежного бильярдного шара к обритому англу, бросившему Майкла на произвол судьбы, и глаза его были полны такой ярости, что публика опустившихся призраков Боро нервно вжалась в тени еще глубже, чем прежде. Не моргая, без всякого выражения на своем лице истукана, беловолосый зодчий отчетливо промолвил на четырехмерном языке всего одно слово:
– Уортдолр.
Зал охнул – не считая одного-двух невольных смешков, тут же захлебнувшихся в жуткой и пристыженной тишине, – когда все поняли, что сказал мастер-зодчий, плюс-минус несколько слоев второстепенных нюансов и значений.
– Уриил, ты пидор.
Весь мир перевернулся, едва ли не буквально. На лице короткостриженого зодчего словно случилось затмение – можно было почти видеть, как пелена черных чувств ползет по его чертам от щетины волос до костяного редута подбородка. Он рубанул рукой с кием в резкой дуге от плеча, выписывая белые и расплавленные образы, горящее оперение дикого режущего крыла, и швырнул кий на пол салона для снукера. Тот грохнул оземь – сам гром рока, – так что все здание подскочило и заходило ходуном, а множество неприкаянных пошатнулось и свалилось в сборную солянку у задней стены бильярдного зала. Майкл с облегчением и недоумением отметил, что в течение сотрясений, содроганий и падений ни один из шаров на сером столе даже не шелохнулся.
С потолка просыпалась пыль, закружились хлопья штукатурки, словно спускаясь на нитях многократной экспозиции. Даже в глухой акустике призрачной стежки рокочущий отзвук брошенного кия все еще бурлил, словно по помещению носились быки, а собравшиеся духи, оставшиеся на ногах, приросли к месту в припадке религиозной паники. Теперь миру конец, иначе быть не может. Звезды счистят с неба, отправят обратно в шкатулку драгоценностей, а солнце лопнет.
Пока Майкл стоял окаменев, он вдруг почувствовал, что его взяли за заплеванный слюной беса шиворот ночнушки и растрясли, а живительная рука принадлежала не кому иному, как Филлис Пейнтер.
– Дёру, пока все не пришли в ся и не рванули отседа разом!
Мертвецки Мертвая Банда действовала расторопно и деловито, явно искушенная в побегах из самых нежданных и апокалиптических ситуаций. Разлив за собой в холле остаточные образы, словно кто-то открыл кран с чертенятами, дети размазались по маленькому подсобному кабинету, скатились по лестнице Иакова и, не сбавляя скорости, спустились по зданию смертных до самого нижнего этажа, перескакивая по двенадцать ступенек зараз и напугав ту самую серо-мраморную кошку, что шуганули во время прихода.