Они достигли фойе спортивного и досугового центра под грохот табуна фантомных зрителей бильярда, преследовавших их с верхних этажей, когда другие призраки запоздало пришли в чувства и решили освободить помещение. Майкл и остальные уже готовились проскочить через двойные двери на Подковную улицу, как Филлис крикнула им остановиться.
– Не туда ходи! Через полминуты здесь вся толпень хлынет! Айда за мной!
Тут она зажмурилась и зажала нос указательным и большим пальцами, словно готовилась исполнить «бомбочку» с горячего бетонного бортика бассейна в матово-зеленые воды на Летнем Лужке. Коротко, по-кроличьи, подскочив на месте, она нырнула в пол и скрылась под плитками фойе, не оставив на только что вымытой поверхности даже ряби. С сомнением переглянувшись, а потом как один подняв взгляд к потолку, где становился громче по мере приближения лавинный рев бегущих призраков, дети последовали примеру Филлис. Закрыв глаза и ноздри, они подпрыгнули и обнаружили, что провалились через фут пола в сырую всеохватную темноту.
Вставая с заметно твердых, а потому наверняка древних каменных плит, Майкл огляделся с украшенным люрексом зрением привидения на блестящие очертания пятерых друзей, которые точно так же поднимались и отряхивались. Похоже, они оказались в большом забытом подвале с кирпичными стенами, заросшими паутиной и черными от старости. Филл Пейнтер, первая оказавшаяся на ногах, уже была у западного конца подвала и скребла по участку кирпичной кладки, казавшемуся чуть новее в сравнении с окружением – возможно, некогда заложенный дверной проем. Когда спутники потянулись к ней, собравшись за спиной неплотным кольцом, она щедро поделилась замыслом, против которого, конечно, они уже не могли бы возразить.
– Насмотрелись уж, че там зодчие не поделили, хватит с нас. Пора встретиться с миссис Гиббс в церкви Доддриджа, как и условились, чтоб послушать, вдруг она че узнала.
С недоуменным видом Джон заспорил:
– Ну ты чего, Филл, кратчайший путь до церкви Доддриджа – прямиком по Лошадиной Ярмарке до улицы Доддриджа. Зачем опять углубляться в прошлое?
Позади банды Майкл приподнялся на цыпочки, чтобы понять, о чем говорит высокий паренек. Филлис стояла к ним спиной, зарываясь в кирпичную стену, словно один из омерзительных кроликов, болтавшихся у нее на шее. Как у часовой дыры, выкопанной в изгороди Банной улицы, была только дневная бровка, так и новое отверстие, которое она старательно проделывала сейчас, было окружено непрерывной тьмой. Только небесам известно, сколько беспросветных дней, лет или десятилетий девочка откидывала к черному периметру.
– Я и поведу нас по Лошадиной Ярмарке к улице Доддриджа, лопух. Ток кто сказал, что надо идти скучным путем? В этом конце города лежат туннели, что уходят в самую старину и соединяют все древние церкви и важные здания. Там мы с Биллом нашли Реджи – в ходе от церкви Петра до Гроба Хосподня. Подпол, в котором мы сидим, – на подземном пути от Святого Петра через Святого Григория и до самых Всех Святых, что раньше звалась церковью Торжествующих, када еще блесть из дерева. Здесь, када все века остались над головой, не придется долго копать до тыща двухсотых и трехсотых, а то и куда хошь. Ну во. Я уж и все.
Филлис отступила, чтобы все могли посмотреть, хотя смотреть было не на что. Она раздвинула полуночные края разрыва во времени приблизительно до размера автомобильной покрышки, а на другой стороне не было видно ничего, кроме новой черноты. И все же если Филлис думала, будто это интересный путь по Лошадиной Ярмарке, то Майкл был готов ей поверить. Ее объявление, что банда наконец-то встретится с миссис Гиббс, практически развеяло предыдущие тревоги, что она легкомысленно подвергала его угрозе, и, когда Филлис задрала юбку, чтобы протиснуться в разрытое отверстие, он заторопился вперед остальных членов бригады, чтобы последовать вторым.
Только шершавые и поблескивающие известняковые стены туннеля выдавали, что дети попали в Средневековье, поскольку тьма одинакова в любом столетии. Сияющая вышивка ночного зрения Майкла вырисовывала тут и там фрагменты архаичного хлама: осколок старой каменной бутылки с пробкой из проволоки и камешка, кучки собачьего помета ископаемого вида и половина лошадки-качалки с переломленным у самой гривы хребтом – но ничего особенно интересного. С остальной бандой и неизбежными изображениями за спиной Майкл и Филлис двинулись в непроницаемую тьму, направляясь приблизительно на запад.
Не успели они далеко уйти – пол Подковной улицы, насколько рассчитал Майкл, – как туннель расширился до размеров какого-то заброшенного склепа с выложенным плитами полом, на котором кусками головоломки были разбросаны камни – возможно, расколотая крышка саркофага. Филлис подтвердила подозрения карапуза.
– Агась, это то, что блесть под церковью Святого Григория, – ну, по крайности, в эти годы. На эт самое место велел прийти монаху один из четырех мастеров-зодчих сотни лет тому назад. Этот зодчий – наверняка твой кучерявый приятель, – он сказал монаху принести сюда каменный крест, через пустыни и окияны из самого Иерусалима, чтобы обозначить центр его земли, ровнехонько посреди страны то бишь. Этот старый крест – он звался Руд – и блесть то, что делает Боро такими важными. Наверху здесь – опора Англии, такшт Боро несут весь вес. Вот почему из-за того паршивого прожога, что ты видал на Банной улице, обязательно случится какая-нить обалденно большая авария, если ниче не поделать.
Майкл предпочел не спрашивать Филлис, что за аварию она имела в виду, поскольку ему не хотелось задумываться о паршивом прожоге, виденном на Банной улице. Шестеро юных призраков брели дальше по подземному ходу, оставив позади разрушенный склеп Святого Григория, углубляясь в старинную темень под Лошадиной Ярмаркой.
Где-то еще через пятьдесят шагов Филлис остановила процессию и показала на влажный, капающий потолок норы в каких-то футах над ними.
– Вот тут станем выкапываться наружу. Окажемся прямиком в начале улицы Доддриджа у Лошадиной Ярмарки. Подмогнешь, Джон, а?
Самый смазливый член призрачной шайки сделал, как попросили, – сложил руки в пригоршню, чтобы почти невесомая Филлис могла опереться и приступить к рытью потолка туннеля. В этот раз у бровки дыры зарябили и черные, и белые слои, говорившие, что пространство над ними хотя бы знакомо с обычным распорядком дней и ночей.
На глаз Майкла, Филлис куда аккуратнее работала руками, терпеливо снимая напластовавшиеся века, словно аккуратный археолог, нежели чем скребыхая отчаянно – а другой техники он за ней прежде не замечал. Казалось, будто она пыталась пробуриться в конкретный год или даже конкретное утро, такими точными и деликатными были движения призрачных множеств ее пальцев, царапающих в темноте.
Наконец она достигла ровно того уровня погружения, к какому стремилась, оставив порядочную брешь в ткани туннеля, открывавшую ограниченный вид на какую-то темную комнату, с потолком низким, словно предназначенным для гномов. С ликующим и торжествующим смешком Филлис вскарабкалась через отверстие, спустя мгновения возникнув над гранью временно ́й дыры и улыбаясь им сверху. Она окликнула Майкла, протянула руку и сказала, чтобы он поднимался следующим. Малыш послушно заскочил на сцепленные руки Джона и позволил Филлис грубо втащить его через пробоину каменного потолка в сумрачную палату.
Он обнаружил себя не в погребе с деревянным потолком всего в метре над темечком, как уже ожидал, но всего лишь под столом. Присев на корточки с Филлис у отверстия и помогая дальше подтянуться сперва Марджори, а потом Биллу, Майкл успел заметить, что под ближайшей стороной стола видны ноги сидящего человека. Он устроился на статном деревянном стуле, а самой выдающейся видимой его чертой была пара высоких мягких сапог с тусклыми железными пряжками над самыми щиколотками и кожаным языком, поднимающимся до самых колен. Человек, очевидно, был живым, ведь, когда он двинул ногой, за ней не осталось следов, а следовательно, он не мог их слышать. И все же Майкл старался не шуметь, когда Реджи, а затем Джона подняли во временной люк, после чего вся банда выползла, как выводок медвежат, между ножками стола в большую и тихую комнату с длинными косыми лучами вечернего света, падающими через окно со свинцовым перекрестным переплетом.
Встав в углу высоких апартаментов возле призрачных товарищей, Майкл взглянул через полированный дубовый стол на верхнюю половину мужчины, высокие ботфорты которого он уже видел, сидевшего за противоположным концом и что-то выводящего пером в дневнике или гроссбухе.
Темные волосы, жидкие и маслянистые, спадали до пыльного воротника старомодного кителя, а на склоненной голове человека, согбенного над письменами, виднелась плохо скрытая плешка. Было трудно судить о его росте, пока он сидел, но он не казался высоким сверх меры. Несмотря на это, широкая грудь и плечи производили впечатление крепости и основательности. С серой кожей в изможденном освещении призрачной стежки мужчина казался свинцовым солдатиком для игр великанов.
Дойдя до красной строки после длинного абзаца, мужчина откинулся на стуле, чтобы перечитать написанное, так что призрачные дети смогли лучше разглядеть лицо. Майклу угрюмое выражение казалось почти что разбойничьим, хотя осанка предполагала высокий ранг и значимость. Черты напоминали толсто нарезанный бекон – широкие, мясистые и почти что обладающие природной красотой, если бы не равнодушные серые глаза, похожие на мушкетные пули, которые господствовали на лице и не моргая бежали по странице убористого, но витиеватого почерка, вышедшего из-под его руки. Ямку между нижней губой и подбородком украшала толстая бородавка, а ее куда меньшая товарка примостилась над самой правой бровью. Вокруг человека стояло щекочущее нервы затишье – Майкл представлял, что оно напоминает затишье бомбы сразу после того, как прекращается тиканье.
Филлис сбоку от мальчика в тихой комнате легонько подтолкнула его под фантомные ребра. Она казалась чрезвычайно довольной собой.