Банда и преследующие их остаточные изображения замерли на полпути на заросшем газоне у угла улицы Алого Колодца и дома, стоявшего один-одинешенек. Все притихли, пока необычно торжественный Майкл Уоррен топал в тапочках между тридцатилетними белыми березами, посаженными здесь вскоре после того, как снесли его родную улицу. Когда призрачный ребенок наконец узнал место, где, по его расчетам, стоял его дом, он просто сел на землю и всплакнул про себя, коротко и достойно, потом стер слезы эктоплазмы с глаз рукавом тартановой ночнушки и снова поднялся, воссоединившись с мертвыми друзьями, которые ждали в нескольких футах, на почтительном расстоянии.
– Больше я ничего не хотел, только узнать, как там без дома, но там мирно, как всегда. Теперь можно сходить на Мэйорхолд, если вы думаете, что нам туда нужно перед тем, как отведете меня домой.
Они уже были готовы так и сделать, когда по холму, цокая каблуками, спустилась девушка в мини-юбке и виниловом плаще, которую они уже замечали в Меловом переулке, и зашагала туда-сюда по мостовой между Алым Колодцем и Ручейным переулком, пока банда стояла на траве и смотрела на нее.
Реджи и Марджори захихикали, когда поняли, что метиска с жареными корнроу на голове – проститутка, а Майкл Уоррен хихикал за компанию, не зная, над чем смеется. Тут девушка встала как вкопанная и повернулась в их сторону, на миг озадаченно и неуверенно всмотревшись в сумрак, прежде чем продолжить мерить шагами улицу.
Филлис укоризненно зашипела на Реджа и Марджори из-за смеха.
– А ну кончайте, вы двое. Мы с моим мелким уже приметили ее в Меловом переулке – знать, она нас видит на своей наркоте или в отходняке.
Реджи, приглядевшись к молодой проститутке, которая дошла до улицы Алого Колодца и снова повернулась к ним лицом, зашагав назад и обхватив себя руками, чтобы унять дрожь, стянул шляпу, чтобы почесать кудластый затылок, и потом наклонился, чтобы обратиться к Филл театральным шепотом:
– Кажись, я ее тож видал, но не возьму в толк где.
Вклинился Билл, избавив менее сообразительного приятеля от страданий.
– Мы видели ее на Банной улице, или совсем твой котелок не варит? Она блесть в своей квартире, и мы видали сквозь стены, как Деструктор молотил ей потроха, пока она ковырялась в альбоме. Ты ж помнишь. Как раз когда мы вывели нашего шкета из многоквартирника после того, как нашли его на ступеньках, где он парил про «Запретные миры» и все такое.
Редж дружелюбно улыбнулся.
– Ах да, твоя правда. За запретные миры не скажу, но помню, как она сидела сиднем, пока ее тесало это большое дымное колесо, и в ус не дула.
Настала очередь Утопшей Марджори выдвигать возражения.
– А как же тогда я? Меня не блесть с вами, когда вы нашли его у Деструктора. Я блесть с Филлис и Джоном, и все же я ее тоже где-то видела. Мы не встречали ее за какой-то работой? Не той, на которой она сейчас, а в каком-нибудь магазине? Ох, не помню. Мож, путаю.
Пока призрачные дети говорили на траве, мимо в сторону вокзала или Спенсеровского моста и прилегающей стоянки пронеслось немало строгих и серьезных машин новой эры, узкоглазых и подозрительных. Билл отстраненно и, пожалуй, злорадно подумал, что, когда в Нортгемптоншир доставили на похороны принцессу Ди, ее надо было провезти через Спенсеровский район и Спенсеровский мост, чтобы она хотя бы раз побывала на убитых дорогах, которым дала имя ее семья. От этой мысли он перешел к вопросу, почему девочка занимается своим ремеслом здесь, когда меньше чем в двух сотнях ярдов стоит кафе «Суперсосиска» и парковка грузовиков с потенциальными клиентами – одинокими мужчинами вдали от дома в обнимку со своими суперсосисками. Он смотрел, как она дрожит и трясется, пока обходит жалкие пределы своих владений, – вероятнее всего, из-за отмены наркотика, а не от холода в такую славную весеннюю ночь, – и тут ему пришло в голову, что в отличие от местности рядом со Спенсеровским мостом здесь нет камер. Вот самая вероятная причина, почему она выбрала этот угол, хоть шанс на заработок тут куда ниже.
Словно поперек мыслей Билла, по дороге Святого Андрея заурчал темнотелый «Форд-Эскорт», следуя на север от вокзального конца к ним, замедлился и остановился у тротуара на другой стороне улицы Алого Колодца – возле самого погребенного старого колодца. Теперь уже откровенно трясущаяся и отчаявшаяся девушка миг смотрела в сторону автомобиля на холостом ходу, колеблясь и взвешивая ситуацию, а затем зацокала и защелкала каблуками вдоль пропавшей террасы, направляясь к жуткому и единственному зданию в дальнем конце тротуара – к улице Алого Колодца и ожидающей машине.
Машина – непримечательная модель, выпущенная всего несколько лет назад, – была окутана аурой неприятностей, которую призрачные дети улавливали за сотню ярдов. «Пустая душа», – сказала тихо Утопшая Марджори, и все поняли, что она права. С этого расстояния они не могли разглядеть, сколько человек в «эскорте», даже с улучшенным зрением. Тем не менее все нервно затаили дыхание, когда девушка наклонилась в талии к окну, чтобы обменяться парой слов с водителем, а потом обошла капот автомобиля кратким силуэтом в свете фар, прежде чем завалиться на пассажирское сиденье через дверь с другой стороны. Мотор взревел, и почти черная машина стронулась, круто взяв направо, словно намереваясь поехать по улице Алого Колодца, но потом еще раз повернув направо, чтобы исчезнуть в нижнем кривом конце Банной улицы, после чем шум мотора внезапно заглох.
Очевидно, это было не их дело, и шестерка призрачных пострелят двинулась по невидимым остаткам бывшей задней улочки, вдоль сеточного забора и кустарника, отделявших нижний стадион Ручейной школы. Сведенный всего до нескольких булыжников, рудиментарный джитти вывел их на улицу Алого Колодца прямо у одинокого здания, не потревожив ясновидящего обитателя. Свернув налево, все шестеро начали подниматься по ухабистому откосу к Мэйорхолд. Но не успели они сделать и пары шагов наверх вдоль школьных полей напротив многоквартирников, как услышали слабые крики, приглушенные мертвой акустикой призрачной стежки, доносившиеся из черной зияющей пасти Банной улицы через дорогу.
Это было не их дело. Это было дело мира смертных, уже предопределенное, и оно не имело к ним никакого отношения. Они же все равно не знали женщину по-настоящему, да и вообще были на ответственной миссии. А кроме того, если все правда серьезно, тогда крики бы не оборвались, как только начались, верно? Даже если все серьезно, что они-то могут поделать? Они всего лишь горстка детей – при этом мертвых, – которые не могут касаться и менять вещи материального мира, если только это не пакетик из-под чипсов или длинная предупреждающая лента. Даже если предположить только гипотетически, что девушка попала в страшную, смертельную беду, то что… они… Блин.
Филлис и Билл разом спонтанно бросились бежать к началу Банной улицы, тогда как остальные четверо последовали через долю секунды. Пуская туманные остаточные изображения, как дым из чайника, Мертвецки Мертвая Банда заструилась в изогнутый кривой проезд, только чтобы обнаружить, что он пуст, варится в темноте и тишине. После краткого недоумения все как один уставились на проем в искривленной линии Банной улицы – вход на противоположной стороне на уединенную огороженную площадку, где находились гаражи и парковка жителей Дома Рва и Дома Форта. Если Билл все помнил правильно, однажды запыленная полоса асфальта, опускающаяся к стоянке, сама была маленькой улицей с рядом домов под названием Банный проход. Призрачные дети с опаской полетели через нее в абсолютную ночь парковки.
Остановившийся «эскорт», отвернувшись рылом от призрачного ансамбля, замер посреди асфальтированного прямоугольника, на который выходил ряд серых гаражных ворот. Из затаившегося, неподвижного автомобиля вырывались приглушенные вскрики, а также удары и рычание, словно внутри из-за небрежности забыли двух шумных немецких овчарок. Дети подошли к машине. Даже если бы у них еще были сердца, то они бы все равно не бились.
Они вгляделись во тьму заднего стекла. На сиденье машины лежала на спине женщина. Ее юбку либо сорвали, либо задрали и скомкали до невидимости. Навалившись между жалких исхудавших ножек, ее насиловал и одновременно бил по голове коренастый мужчина почти младенческого вида, лет сорока, с короткими кудрявыми волосами, черными, но уже седеющими у висков. Залившись краской, невидимой в призрачной стежке, его пухлые щеки слабо колебались с каждым толчком, с каждым ударом, попадавшим по лицу или плечам. Несмотря на свирепость, с которой он ее бил, и несмотря на рычащие приказы просто заткнуться и делать, как говорят, на лице человека не отражалось неуправляемого гнева или вообще каких-либо эмоций. Его выражение было пустым и мертвым, почти скучающим, словно весь омерзительный кошмар разыгрывался по телевизору; был порнороликом, таким засмотренным, что уже не вызывал никакого энтузиазма. На глазах охваченных страхом детей мужчина врезал кулаком с кольцом на пальце в женский лоб прямо над глазом. Даже в черно-белом мире брызнувшая из раны кровь ужаснула. Она побежала по ее лицу, рассеченным губам, что открывались и закрывались впустую, боясь издать хоть один звук.
В машине было трое. Был второй мужчина, в широкополой шляпе, сидевший на правом переднем сиденье за рулем, отвернувшись от всех и совершенно незаинтересованный в происходящем позади.
Возможно вспомнив о совместном полете рука об руку до Двора Мартина, Майкл Уоррен вцепился в поисках утешения в ладонь Билла. Билл же врос в землю из-за представшего дикого зрелища и до этого момента думать забыл о присутствии Майкла, но тут же выругал себя за то, что позволил ребенку увидеть такую мерзость. Он отступил на шаг-другой, не отпуская руки Майкла, и они оказались в нескольких футах правее от машины, дальше на мягком асфальтовом уклоне гаражной площадки. Ненамеренно они встали так, что отчетливо видели фигуру в шляпе за рулем в профиль… по крайней мере, видели в профиль, пока человек не повернулся и не улыбнулся Биллу и Майклу.