Почти все предметы в поле зрения Билла были одного из оттенков серого, но он осознал, что глаза мужчины все же оказались цветными. Один – зеленый. Второй же – красный. Так вот что имел в виду будущий он, когда говорил о дьяволе за рулем.
Тридцатисекундный дух, который в последнем случае, когда его видел Билл, вымахал в сотню футов ростом, отрастил три головы и сидел верхом на драконе, теперь небрежно высунулся из окна «эскорта», чтобы обратиться к мальчикам. Он не опускал окно и не разбил его. Просто высунулся сквозь. Теперь за Биллом и Майклом собралась остальная банда, чтобы посмотреть, что происходит, но, когда бес заговорил, стало ясно, что обращался он только к юному Майклу Уоррену.
– Ах, мой маленький дружок. А ведь я знал, что ты не забыл о нашем уговоре. Я в тебя верил, понимаешь? Знал, что ты вспомнишь, как я обстряпал для тебя работенку в этом чудном новом веке в качестве оплаты за ту славную поездочку. А конкретно, если ты упустил из виду, я хотел, чтобы кое-кто умер, его грудину размолотило в мел, а сердце и легкие смяло в однородную кашу. Что скажешь, сделаешь мне такое одолжение или, блесть может, тобой владеет страстное желание снова взглянуть, что бывает, когда ты меня злишь? Хм? Как думаешь? Чтобы на тебя заорали все три головы размером с небоскребы, пока твоей смертоведки, твоей гадкой карги, воняющей последом, нет рядом? Этого ты хочешь?
Глаза-светофоры сверкнули. С уголков рта беса, пока он говорил, мерзко стекало синее пламя. В хвосте машины толстяк в белой рубашке и серой штормовке перевернул окровавленную девчушку на карачки, хотя ни он, ни его жертва даже не подозревали, что на переднем сиденье восседал персонаж из Библии и наблюдал за ними с уважением и немалой забавой в разноцветном взгляде.
Позже реакция Мертвецки Мертвой Банды покажется им похожей на посмертный сиквел «Балбесов» или серию «Скуби-Ду»: все завопили в идеальный унисон, а потом бросились бежать, пока Билл все еще держал Майкла Уоррена за руку и кричал с ним на пару, волоча малыша из гаражей на нижнее окончание Банной улицы. Вся компания уже умчалась очертя голову на середину улицы Алого Колодца, когда наконец прекратили завывания и остановились перевести дыхание – по крайней мере, фигурально выражаясь. Все обомлели, никто не знал, что делать. Филлис так растревожилась и расстроилась, как Билл еще никогда не видел, – даже в тот раз, когда она пришла навестить в камере Билла, севшего за поножовщину, она не была в таком состоянии.
– И че нам делать? Нельзя ж просто бросить бедняжку и все забыть. Ну Билл, ну придумай что-нить?
В голове у Билла, еще не одолевшего трясучку после встречи с демоном, было совершенно пусто, ни одной мыслишки, словно он истратил всю хитрость в случае на Дворе Мартина.
– Да не знаю я! Можно пойти поискать самых здоровых и злобных неприкаянных в округе, вдруг они че смогут, – вот ток они нас все хотят убить за то, что ты их бесишь!
Филлис затихла и на миг уставилась в пустоту, прежде чем ответить.
– А как нащет Фредди Аллена? Мы ему плохого не делали, ток донимали малец, но он добрый в душе. Он поможет, если попросим.
Билл затряс головой в раздраженном протесте, ненадолго отрастив новые кочаны на плечах, словно гидра.
– А че он может? Он ничем не лучше нас. Да и где его найдешь – даже если он простил нас за то, что мы стырили его шляпу, когда блесть в двадцать пятых?
Филлис недолго подумала:
– А как нащет «Веселых курильщиков»? На вечер там собираются все неприкаянные, и если Фредди не сыщется, то кто-нить да знает, где он блесть.
Билл вытаращился на нее в изумлении, пока остальных детей охватило нервное молчание.
– Ты из ума, на хрен, выжила? «Веселые курильщики» – это ж там, куда ходят крысятник Мик Мэлоун и остальные! Томми Удуши Кошку и еще хрен знает кто! Если мы туда хоть нос сунем, нам бошки поотрывают и на пивные насосы насадят!
Филлис только молча смотрела на него, пока на ее остренькое личико наползало странное задумчивое выражение.
– Ага. Ага, я-то все понимаю, че ты гришь. Если я туда пойду, так со мной и сделают, как пить дать. Но что, если пойдешь ток ты и спросишь Фредди Аллена? В конце концов, ты ж мне сам напомнил, что сказал мистер Доддридж: можно ходить, куда захочется, и блесть покойными, что туда нам и предназначено пойти.
Оглядываясь назад, теперь Билл понимал, что в этот-то момент его смелые идеи и обернулись против него самого. Напрасно он слабо пытался защищаться логикой, чтобы извлечь себя из медвежьей ямы ответственности, которую сам себе выкопал.
– Нет. Нет, Доддридж грил ток про Майкла, что его можно таскать куда вздумается, и это блестет ему урок. Если мы куда-то ведем Майкла – знач, это запланировано начальством и нам все пофиг. А если пойду ток я один, то там-то меня и порешат, ничем не потревожив Божий промысел. Ни за что. Шагу туда не сделаю.
Филлис склонила голову. Казалось, будто она готовится принять серьезное решение:
– Лады. Бери его с собой.
Биллу показалось, что он ослышался. Если честно, такого он не ожидал.
– Че? Кого брать?
Филлис смотрела без всякого выражения.
– Бери с собой Майкла. Если ты возьмешь его, то эт блестет ему урок, как ты и сказал, и вам обоим ниче не сделается. Если хошь, чтоб я взяла его Наверх, в нынешнем состоянии тамошнего мира, ток потому, что те че-то там кажется, то блесть добр подкреплять слова делами.
Билл барахтался, наверное, уже догадываясь, что его аргумент обречен, еще до того, как попытался его выдвинуть.
– Н-ну а че тада всем не пойти, в таком случае? Или че не пойти те с Майклом?
Филлис ответила почти жалостливой улыбкой.
– Ну, если мы пойдем все вместе, то будто напрашиваемся. А если пойду одна я, и того хуже. Как ни посмари, ты для этого дела самый подходящий, ведь у тя опыта с кабаками и шалманами побольше, чем у нас всех вместе взятых.
Что ж, с этим спорить было невозможно. Шах и мат, просто и ясно. Банда поспешила на холм как можно скорее, пока Билл так и не выпускал слегка липкую руку Майкла. Они обежали основания многоквартирников с ироничным названием НЬЮЛАЙФ, смотрящим на Башенную улицу – короткую террасу, которая вела к высокой стене современной Мэйорхолд и когда-то была верхней частью улицы Алого Колодца.
Они дошли до конца улицы мимо дома, где ранее видели пьянчугу – того, со странным смехом, который тоже вроде бы их видел. С тлеющими позади серыми фотоснимками они прошли через гниловатый натриевый свет, проливавшийся с приподнятой дорожной развязки, в которую превратилась Мэйорхолд, к подземным переходам и дорожкам под ней. Свернули с Башенной улицы налево, и там, почти на углу, скрывалась входная дверь «Веселых курильщиков».
Она казалась тонким листом дымки размером с дверь, что просто висела в подчеркнутой фонарями мгле у зала Армии спасения, напротив уродливых мозаичных бастионов Мэйорхолд. Совершенно двумерная в своем проявлении, она была слишком плоской, чтобы увидеть ее сбоку, да и если ты живой, то не более заметной спереди. С призрачным же зрением дверь можно было увидеть, только если встать прямо перед ней, хотя кому вообще захочется смотреть на такую удручающе уродливую штуку, Билл не мог и представить. Даже по убогоньким стандартам полуреальности вход в паб казался унылым и негостеприимным. Призрачная краска слезла, отходя от проеденной жучком фантомной древесины маленькими завитками, напоминавшими дохлых гусениц. На верхней части было выцарапано, словно перочинным ножиком в детской и нетвердой руке, наименование «Виселые Курильшики», и когда Мертвецки Мертвая Банда прислушалась в звуковой вате мезонинного мира, разобрала пьяные выкрики и залпы скверного хохота, долетающие как будто из пустого, тронутого натриевым светом ночного воздуха над утопленной дорожкой.
Если честно, Билл зассал. Самым последним местом во вселенной, которое ему хотелось посетить, был как раз овеянный дурной славой призрачный паб Боро – привидение давно снесенного паба, где собирались все местные ужасы старой закалки. Хотя Билл всегда был в душе анархистом и в целом одобрял беззаконие загробной жизни, он давно смирился с тем, что неуправляемые утопии в итоге разрождаются абсолютными сраными кошмарами вроде «Веселых Курильщиков». Хорошим примером была Христиания в Дании – просторное и почтенное свободное государство хиппи, где он был проездом во время земных путешествий: начиналось все с чудесных и визионерских домов, куполов из пустых пивных банок, выходивших на звезды, а дошло однажды, как он слышал, до игр в футбол человеческими головами. Нет, хотя бы раз для разнообразия никто бы не погрешил против истины, если бы сказал, что Билла не грела перспектива нагрянуть в паб.
И как раз в этот миг из проема подземного туннеля, уходившего в стену Мэйорхолд слева от них, вывалилось самое желанное зрелище, что видел Билл. Массивная фигура – а это был мужчина, – судя по дюжим мячеобразным образам, выкатившимся за ней из перехода на освещенную фонарями тропинку, явно принадлежала покойнику.
Хотя огромное привидение было такое же монохромное, как его окружение, все-таки иначе, чем колоритным, назвать его было нельзя. Мягкий и несколько парижский берет спал, словно кошка на минималистском рисунке, на спадавшем до плеч маллете, или «прическе богов», как однажды назвал ее объемный призрак еще при жизни в разговоре с Биллом. Волосы в нынешних обстоятельствах были дымно-серые, как и почти мефистофелевская бородка и усы с подкрученными вощеными кончиками. Внушающие благоговение телеса круглого, как луна, духа были облачены в одежду, которую невозможно купить в магазине. На склонах впечатляющего живота нашивные медвежата раскинули скатерть для пикника под белыми пушистыми облачками и веселым солнцем, аккуратно простроченными на благородной груди комбинезона. Поверх был надет просторный летний пиджак с жирными вертикальными полосами, придававшими носителю вид пляжного шезлонга или по крайней мере чего-то ассоциирующегося с летом и морем. В одной руке спасительное видение несло прочную трость, а в другой – кожаный футляр, напоминающий гигантскую черную слезу, необычная форма которого предполагала, что внутри лежит грушевидная мандолина.