Во-вторых, помимо зачатков звуков, запахов и цветов Души в обыкновенно стесненной для чувств призрачной стежке здесь в наличии имелись и признаки усиленных ощущений веса и гравитации, присущих верхнему миру. Да, если бы они упали с отвесной стены, то наверняка бы медленно спланировали на пол и не ушиблись, но лететь или скакать, как пляжные мячи на Луне, очевидно, было невозможно. Все чувствовали себя слишком тяжелыми и твердыми, а значит, не оставалось выбора, кроме как медленно и тяжко карабкаться по высокой стене осторожной цепочкой. За ними все еще шелушились прерывистые образы, но чем выше дети поднимались, тем более хилыми и блеклыми те становились, а потом и вовсе моргнули и пропали.
Часть верхнего этажа провалилась не полностью, кое-где еще виднелись остатки пола и опорных балок, хотя они просели и казались опасными. После как будто целого часа стенолазанья, по счету Майкла, Мертвецки Мертвая Банда наконец добралась до этих поскрипывающих островков сравнительной безопасности. Временно мертвый мальчик вполз на животе на сырые планки с краю платформы, пока Филлис подталкивала сзади, а Джон тянул спереди. Было очень славно снова встать на ноги – хоть только на редких прочных участках пола на балках, – и недолго передохнуть после покорений высот.
Пока они приходили в себя, Филлис щедро раздавала карликовый вид Паковых Шляпок, найденных в лечебницах, с фейри всего полдюйма ростом. Майкл обнаружил, что если есть их в непосредственной близости от Души, где пробуждались все чувства, то на вкус и на запах они были еще лучше, чем внизу, на призрачной стежке. С блестящим на подбородке сладким соком он сел к дверному косяку, от которого осталась только половина, свесив тапочки с прогнившего края пола и болтая ими туда-сюда над сапфировой бездной.
Он задумался о том, где они побывали, что видели и слышали. Они полдничали чаем с пирожками у мистера Доддриджа, а потом прогулялись по непонятному мосту к лечебницам. В лечебницах держали тех, у кого зашел ум за разум, а поскольку у таких людей в голове все перемешано, сами лечебницы тоже были перепутанные и перекроенные. Интересное место: там и фонтаны-фейерверки разноцветного света в небесах, а потом появились другие Билл и Реджи из будущего и украли кучу безумных яблочек. Но больше всего его удивило, как себя повели Филлис, Джон и Марджори, когда наткнулись на пару живых теть, сидевших себе на скамейке. Те казались совершенно нормальными и просто разговаривали, как иногда разговаривают взрослые. Майкл их толком не слушал, но вроде бы высокая и хрупкая на вид тетя сказала, что с ней кто-то спал – ну кто, наверное, собака. Ведь собаки только так и делают, и, если подумать, наверняка потому-то мамка никогда не разрешала ему завести свою, – но он никак не мог понять, почему это так расстроило Филлис и Джона. Может быть, они росли в еще более опрятных и брезгливых семьях, чем он.
Но с тех пор, как они вернулись из лечебниц и попали в этот странный век, который ему не понравился еще в прошлый раз, все стало немножко страшно. Когда они спрыгнули с Ультрадука на Меловой переулок в шестом году или когда там, становилось темнее, а это всегда немножко расстраивало Майкла. Когда он был жив, если ему снились сны про ночь, они всегда оказывались кошмарами. Долгое время он думал, что это и есть определение кошмара: сны, где в ночное время происходит что-то странное. Так что, когда начала опускаться тьма, пока призрачная банда возилась у большущей лагуны, он уже начинал немножко нервничать.
Поход с Биллом, Марджори и Реджи – цели которого он так и не понял, – все-таки был ничего, по крайней мере тогда, когда они играли в паровозик или летели в ночном небе. Но Майклу не очень понравился промозглый двор с металлическими бочками. Эта площадка выглядела жалкой и недружелюбной, да к тому же ребенок почувствовал в ней что-то тревожно знакомое, хотя ни разу не был там прежде. Может быть, Майкл повидал ее во время бесчисленных прогонов жизни, которые, как заверяли Филлис с остальными, он уже пережил, если даже и не помнит. Может быть, унылый двор однажды будет ему хорошо знаком – хотя он обнаружил, что эта мысль переполняет его необъяснимой тоской.
Но после того, как они вернулись с ночного неба к лагуне, события приняли крутой поворот к худшему. Он немножко поплакал, когда Филлис с остальными пустили его посмотреть на пустую поляну на дороге Святого Андрея, где уже ничего не говорило, что там жил он с семьей, но поплакать – это было еще не плохо. Так Майкл просто начал примиряться с порядком вещей, с тем, что в мире смертных люди и места просто проносятся и пропадают вмиг. Такова жизнь, но в конце концов это ничего не значило, ведь смерть была совсем другой. Смерти и времени на самом деле не было, а значит, все и везде – в Душе навечно. Его дом где-то там, наверху, вместе с выцветшей красной входной дверью, фарфоровым лебедем в окне и никому не нужным скребком для обуви, вделанным в стену рядом с нижней ступенькой. Это его утешило, и он вытер слезы и отправился с остальной бандой к Мэйорхолд, где начались уже настоящие страсти.
Первое и самое худшее – то, что случилось в маленьком дворе с гаражами у нижнего конца Банной улицы. Все столпились вокруг припаркованной машины, словно чтобы не дать Майклу увидеть, что происходит внутри, но он успел заметить, что плохой дядька зажал под собой девушку и делает ей больно, колотит как боксер. Тогда Билл, который начал нравиться Майклу, отвел его в сторонку от автомобиля, и тут-то они увидели второго, сидевшего за рулем. Тут-то он увидел внезапного Сэма О’Дая и так перепугался, что у него чуть не забилось сердце.
Он знал, что обречен встретиться с дьяволом по крайней мере еще раз, знал с неизбежностью плохого сна или страшной передачи по телевизору. Только не ожидал, что это случится там и тогда, как и не думал, что демон вспомнит эту чепуху, будто бы Майкл должен кого-то убить. Мальчик чувствовал облегчение хотя бы из-за того, что избежал этой ужасной судьбы. Заносчивый Сэм О’Дай мнил себя таким умным, но так и не смог превратить Майкла в инструмент для убийства, с чем Майкл мог себя только поздравить.
Конечно, стоило им обвести беса вокруг пальца удивительно успешным и простым в исполнении трюком – убежать с криками, – как они угодили в тот ужасный паб, о котором Майклу не хотелось даже думать. В тех редких случаях при жизни, когда мамка или папка завозили его во двор таверны или пивной сад, он находил пабы слишком грубоватыми и взрослыми на свой вкус, но это было ничто в сравнении с тем, что он пережил в «Веселых курильщиках». Человек с ползучим лицом и несчастные деревяшки, которые всплыли из пола бара, – Майкл был уверен, что эти образы останутся с ним до конца дней, что бы кто ни говорил о том, будто все забудется, как только он вернется в тело и его каким-то образом реанимируют. Майкл спросил себя, как, интересно, сейчас идут с этим дела, а потом вспомнил, что он в шестом году, а удушение произошло почти пятьдесят лет назад, так что спросил себя, как там с этим дела прошли.
– Майкл? Ну же, Майкл. Дыши. Дыши ради мамочки.
Когда все расправились с неприкосновенным запасом лилипутских Паковых Шляпок, Филлис повела их через остатки рассыпающегося пола, по самым устойчивым палкам и балкам туда, где в их предыдущий визит был маленький закуток, а теперь встречало только безликое открытое пространство, хлюпкое от воды. У одной из уцелевших стен, лишившись нескольких перекладин с их последнего посещения, стояла лестница Иакова, которая шла к потолку, где туманился глюк. Вот сейчас, подумал Майкл, все и выскочат, и закричат «сюрприз», и вынесут для прощальной вечеринки и мороженое, и желе, и подарки.
Но в Душе Майкла не ждал особый праздник. Не было никакой вечеринки. Да и Души практически не было.
Глюк туманился потому, что по всему первому этажу Стройки перекатывались огромные и кипучие клубы белого дыма. Причиной была одна огромная стена в этом зале размером с собор, охваченная пожаром, и в плотной дымке виднелись зодчие и другие силуэты, большие и неразборчивые, пытавшиеся потушить его. Выстроившись в цепи, они передавали из рук в руки гигантские кубки – похоже, в Душе была нехватка ведер. По массивным плитам пола разлились те самые капли более-чем-3D-воды в виде китайских головоломок, которую Майкл видел прежде, – что объясняло потоп и разорение внизу.
Мертвецки Мертвая Банда выбралась из сырых и скорбно-синих помещений фантомного здания и попала в место еще хуже. Сбившись в кучку у глюка, врезанного в облицованный плитами пол Стройки, видавшая виды бригада явно боялась, вглядываясь в бурлящую вокруг пелену дыма. С щемящим чувством Майкл понял, что их тревожные переглядывания не были розыгрышем, чтобы скрыть спланированное загодя пиршество. А были ровно тем, чем казались, – перепуганными выражениями на лицах маленьких детей, которые сейчас увидят, как горит рай.
Филлис задрала воротник шерстяного кардигана – он снова стал розовым, как мороженое, – чтобы закрыть рот и нос от едких паров. Зато, подумал Майкл с голубыми глазами на мокром месте, из-за дыма не почувствуешь ее кроличье ожерелье. Вперемежку с кашлем она принялась отдавать приказы:
– Лады, стройся в шеренгу и хватайся за куртки и джемпера перед собой, чтоб не заплутать. Попробуем перейти зал туда, где в последний раз блесть лестница, чтоб выбраться на балкон. Айда, ребзя. Если будем торчать до морковина заговенья, лучше не станет.
Майкл покорно одной рукой собрал ночнушку у пазухи, чтобы прижать к носу и рту, а второй схватился сзади за шорты Джона, потому что старший мальчик встал в линии перед ним. Позади Майкл почувствовал, как Филлис ухватилась за тартановый пояс, который он завязал на животе. Таким манером – гуськом, словно исследователи в паровых джунглях, – они выдвинулись через помещение, зная, что путь предстоит длинный, а помещение – огромное, несмотря на то, что все дальше ярда скрывалось в наползающем чаду.
Банда не успела уйти далеко, как Майкл вспомнил про демонические украшения – изощренные и переплетенные дьявольские узоры, корчившиеся со зловещей энергией на шести дюжинах массивных плит, составлявших местный пол. Он встревоженно взглянул на огромный камень, по которому как раз сейчас шаркал пледовыми тапочками, уже ожидая увидеть какие-нибудь гротескные виньетки мозаики из скорпионов и медуз, но на деле увидел только расколотый и раздробленный щебень, и это почему-то было еще хуже. Под скользящей вуалью серого дыма и россыпью брошенных путеводителей, один из которых Майкл читал в предыдущий визит, была лишь разбитая мостовая, посеченная трещинами на чудовищные куски, словно проломленная изнутри древесными корнями или какой-то иной великой силой. Цветастые и адски запутанные изображения семидесяти двух дьяволов исчезли без следа. Они не раскрошились с камнями, на которых были изображены, не поблекли и не скрылись за другими рисунками. Просто пропали, словно стоило растрескаться глазури, как мерзкие и лучезарные существа просочились из своих портретов на волю. Все еще прижимая ночнушку к носу, как ковбойскую повязку, Майкл нервно озирался в клокочущем паре. Если дьяволы не заперты в картинах, то где же они?