Очевидно, после предыдущей оказии, когда они здесь побывали, прошло какое-то время, но не очень много. Городская площадь смертных все еще нежилась под солнцем, а мальчишки с лимонными монпансье, которых они видели в ссоре, похоже, помирились. Что до призрачной стежки, то и она как будто вернулась к подобию нормы. Сверхдождь кончился, оставив в щелях между валунами газированные фантомные лужи, невидимые живым, и, хотя ночнушкой Майкла еще игрались легкие порывы утихающего замогильного ветра, призрачная буря к этому времени уже прошла. Области визуальных искажений в виде катавшихся по округе линз, обозначавших присутствие дерущихся мастеров-зодчих в мире выше, пропали, как и два кровожадных привидения женщин, пытавшихся порвать друг друга на паутину перед «Зеленым драконом». Последним признаком плохого настроения, схватившего недавно Мэйорхолд, были два привидения еврейского вида, которые посмеивались и отряхивали ладони, выходя из общественного туалета на противоположной стороне площади, куда, как видел ранее Майкл, они заволокли одного из мужчин в черной рубашке из тех, что время от времени захаживали в эти места. За этим исключением, на перекрестке восьми улиц, однажды целиком составлявших древний город, стоял совершенно мирный день 1959 года. Филлис, приобняв Майкла за плечо, взяла ситуацию в свои руки.
– Ну, пора возвертать наш полковой символ домой. Пошлите через старую ратушу на Стройку, а оттуда напрямки через Чердаки до больнички.
Тут подала несколько раздраженный голос Утопшая Марджори:
– Филл, это же займет целую вечность. Ты сама знаешь, насколько Наверху все больше. Почему просто не пройти с ним по призрачной стежке, а потом подняться Наверх, когда доберемся до… а… А, точно. Поняла. Забудь, что я открывала рот.
Филлис кивнула, довольная подобием извинения со стороны Марджори.
– А я об чем? В больничке-то нет никакой лестницы Иакова, чтоб подняться Наверх. Знаю, придется долго шкандыбать по Душе, но деваться некуда.
Тут заговорил Билл, который стоял в сторонке и задумчиво рассматривал общественный туалет в начале Серебряной улицы.
– Нет, блесть куда. Я знаю, как добраться быстрее. Редж, ты со мной. А остальные – встречаемся Наверху ровно через пять минут.
На этом, схватив за рукав обалдевшего Реджи Котелка, Билл побежал по западной стороне Мэйорхолд прежде, чем Филлис успела запретить то, что он замыслил. Двое мальчишек уже свернули направо, исчезнув на верхней половине улицы Алого Колодца, где всего десять минут назад в 2006 году были утопленные дорожки Башенной улицы. Когда банда дошла до угла, за которым пропали их приятели, – угла, где стояли «Веселые курильщики» смертных, – Реджи и Билл уже прокопали узкую дыру во времени и протиснулись в нее. На дальней стороне отверстия они наспех заделали оставленную пробоину, набросав нити дня и ночи поперек проема, так что он исчез из реальности прежде, чем к нему подоспели Филлис с остальными.
– Ах он вредный оболтус! Ну погодите, када я доберусь до него и чертового Реджи! Будто нам и так дел мало, еще они удочки смотали. Ну и шут с ними. Без сопливых обойдемся, отведем Майкла домой. Валим.
Зло болтая нитью кроликов, она промаршировала по булыжникам улицы Алого Колодца к разрушенному зданию на углу напротив «Веселых курильщиков». Майкл, Джон и Марджори последовали за ней, отмахиваясь от выхлопных газов ее остаточных изображений, что лезли в лица. Майкл заметил, как Филлис нервно поглядывает через плечо на «Веселых курильщиков», словно так и ждала, что оттуда вырвется Мик Мэлоун или человек с ползучим лицом и проглотит ее.
Просочившись через заколоченную входную дверь забытой ратуши, квартет призрачных детей нашел место в том же состоянии, как когда они шли этим путем посмотреть на драку англов. Теми же солнечными ожогами висели со штукатурки обои, так же свернувшись лежала сарделька какашки в гнезде из бутылок «Дабл Даймонд». В 1959 году заброшенное строение все еще являло собой кирпичи на смазке, где через щели падал обычный солнечный свет и устилал засоренный пол сияющей шкурой зебры. Не было и следа затопленного фантомного здания, через которое они недавно поднимались и которое будет стоять здесь меньше чем через пятьдесят лет. Майкл поднялся с остальными по полуобвалившейся лестнице, радуясь, что им не пришлось снова ползти по коварной и отсыревшей стене, как паукам.
На верхнем этаже они прошли через плесневелый чулан в углу, где в серости призрачной стежки сквозь глюк над скрипучей лестницей Иакова рассыпались конфетти палевых оттенков – беглая краска, процедившаяся из верхнего мира. Банда гуськом начала подниматься по бесполезным узким ступенькам, становясь при этом розовыми, синими и оранжевыми, словно они были контурами из детской раскраски. Воздух вокруг налился звуками Души, будто саундтреком в последних пяти минутах фильма.
Когда дети поднялись в гулкий и оживленный зал Стройки, Майкл с удовольствием отметил, что он такой же, каким запомнился после первого посещения. Всюду по семидесяти двум массивным плитам, где снова корчились красочные образы – демоны-узники вернулись в мостовую и переливались от зловредности, – суетились зодчие нижних чинов в рясах оттенков голубиных шеек. Нигде не было англов с грязными лицами или гигантских бриллиантовых жаб, занятых на тушении огня, и не было дыма… по крайней мере, пока. Не будет еще лет сорок. У малыша душа была не на месте, стоило невольно вспомнить Деструктор; стоило подумать об этом каленом жернове, размалывающем в ничто дом, мир и бабушек Майкла, пожирая рай. Как это может быть? Как этот деловитый мир предприимчивости и порядка мог превратиться буквально в ад всего за несколько десятилетий – наверняка при возобновленной жизни самого Майкла? Как могут гореть небеса, если только это не конец света – всего через полсотни лет? Это тревожило Майкла больше всех страхов и уродов, на которых он насмотрелся на призрачной стежке, и ему не нравилось об этом думать.
Мертвецки Мертвая Банда проворно вплелась в сложную хореографию трудолюбивых зодчих, юркая в короткие зазоры в бесконечных процессиях серорясных тружеников, скача через многочисленные разбросанные книжицы «Добро пожаловать на Стройку», лежавшие по всему демоническому полу. Они направлялись не к южной стене с лестницей-небесницей и грубо нарисованной эмблемой на высоте, но к восточной стороне помещения, где, похоже, находился путь на уличный уровень, а не на высокие балконы. Как и выход наверху, это были распашные двери с витражными панелями, похожими на те, что встречаются в пабах. Они толкнули створки, и их омыл утренний ветерок Души, почти развеяв аромат зловонного шарфа их вожачки.
Наверху был славный денек, с запахом горелой почвы, что висит над летними улицами после грозы. На километровом просторе развернутой Мэйорхолд находилось множество ярко одетых привидений, возбужденно обсуждавших только что кончившуюся битву зодчих. Остальные духи между тем пытались сколоть золотые фрагменты от твердых лужиц застывшего золота, расплескавшихся ослепительными пятнами по всей площади, в которых Майкл, к своему ужасу, узнал засохшую англовскую кровь. Очевидно, драка закончилась только что, и Майкл поймал себя на том, что вспоминает бойцов и думает, чем они занимаются теперь, – хотя откуда-то и так уже это знал.
Перед мысленным взором предстал беловолосый зодчий, который как раз сердито несется по балконам над Чердаками Дыхания с подбитым глазом и рассеченной губой. Он возвращается в трильярдный зал к прерванному удару, когда встретит на переходах над обширным пассажем сардонического Сэма О’Дая. Ровно в этот момент, знал Майкл, два извечных врага сталкиваются на переходе, пока где-то под ними он сам поднимает взгляд и думает, что это за дядьки. А если он попросит банду отвести его на Чердак прямо сейчас, чтобы встретиться с самим собой и другой Филлис, пока они переходят гигантский зал с дверями в полу? Только у него ничего не получится, ведь этого не было, верно?
С тремя призрачными друзьями Майкл пустился в путь по Мэйорхолду из мира Наверху – развернутому боксерскому рингу, где давеча сошлись два титанических зодчих. По небу – такому синему, что почти бирюзовому, – плыли белые облака, похожие на земных антиподов, за исключением того, что мраморные фигуры и лица на них были высечены не в пример изящней, узнаваемей: пингвины, Уинстон Черчилль, тромбон, идеально вырезанные из воздушных сугробов.
Теперь мастер-англ недалеко от трильярда, его поступь отмечает ритмичное постукивание синеконечного посоха в руках, бьющего турняком через шаг по мостовой Души. Он встретится с темноволосым противником, что придет в клуб небожителей своим маршрутом, и две сиятельные сущности кивнут друг другу, не сказав ни слова, вернутся к разросшемуся столу для продолжения игры. Майкл так и видел переполненную солнечную систему шаров, случайным образом кучкующихся на широком зеленом сукне, так и видел собственную гладкую полированную сферу, опасно зависшую, дрожащую на кромке лузы, украшенной черепом.
Призрачные дети прошли как будто едва ли сотую часть расстояния развернутой городской площади. Похоже, Билл был прав. Такими темпами дорога до больницы займет многие дни. Майкл уже совсем ушел мыслями к гигантскому игровому столу и удару, от которого зависело все, когда из-за спины раздался самый странный звук, что ему доводилось слышать, раскатный и отдающийся в усовершенствованной акустике Второго Боро. Словно разом задула в костяные трубы тысяча восточных монахов – а учитывая, где они находятся, Майкл испугался, что это тот самый глас, возвещающий Судный день, о котором как-то раз говорила бабуля. Звук повторился. Вместе с Филлис, Джоном и Марджори он обернулся и в изумлении выпучил глаза на то, что громыхало по площади к ним навстречу.
Это был какой-то слон. Он почему-то казался вполне естественным на фоне великолепно убранных оград и фасадов Души, расписанных цирковыми звездами и спиралями траекторий с ярмарочных автодромов.
Что бы это ни было, оно неслось ошеломительным аллюром, легко прожигало расстояние между ними, вылетев ядром из высшей версии улицы Святого Андрея, периодически беспечно закидывало хобот и оглашало площадь пробирающим и возбуждающим боевым кличем, за которым тут же скакала лавой кавалерия эхо. Когда существо оказалось в пределах кристально ясного загробного зрения Майкла, он понял, что это не такой слон, каких он видел на плакатах. Для начала тот был вовсе даже не серым, а уютного бурого оттенка: то ли влез в гигантских размеров меховую шубу, то ли был покрыт слоем шерсти. Мысль, что на слона могли пошить костюм, казалась смехотворной, хотя Майкл был готов рассмотреть и ее, поскольку косматый зверь носил на черепе еще и чудной головной убор.