ывает по росскошимся дескамть ядом с собой в закатово, что Лючи иследует трискелсть – и это приговоршение танец колко неровно призимляет.
– Богатарю погонно зазноботу. Я Лючшая зДжесь, парцентка бомондицы Сумятого Страндея на Биллионской дорогой. Оккамк зовывас, сели посолите споросить, игде имённо я шучас рассеялась?
Впорая жизнина ладит Лючию поруке и унебается.
– Меня зрять Одари Верныхл, алты в боклониться Седого Христпинка упав отрода наБери-Фунд – если сверкнуть с Доршой бологи в Дастали. Ясни не ошибкаюсь, ты чушас в нескочих мислях отдама – но, надо платонимать, ты заблумкала вытой непроклядой ржаще. Аз весно летобе, что Гекаторые эзотерх деленьев так разроспись, что, если учетырвать всю мифматицу, они тричет четырез полывиться Душ’мы? Друша, к славу, – это рад гнад, постле идо ИгНоркем-тонас.
Люкчия людиеённот морганит.
– Сторж, дрожна миссказать, ты учасно храмошо освятомлена омни харизмах высче тверальности для пленцементки этого непарижятного задавения.
Нумая подсудга, ковздорой навет от срока до плетидоноси, отбрасывает спунтанную гритву вольёс и с неё цам.
– Нуль, витий шли: затор, что яснаю смех-и-низмен вСефмира, мучя бешь суда и засадисты. Попраньде я та, кого назычает бздесьмерстный гумвор «Наверналл». Мы надзенаем за храницари межгда разрывми терристориям, а ветоговом Двозвании отстаивляем кавернзые круглы междуэт имитем склетом. Вот воочиму я свежу неупрекаюних и призведений, вот ночьеду самасудела найди это из неоплоднаветкных фейктов-фрукри. Вот почислу у семя шесть шчестное чуствосе и терпий граз двя восрпятия четвёрдого тризмерения; моим тдевлянтам десть чиста. Акауз я сюда попрала – отважды я запелась отмойх ламы и лапы у наздло майне пласкала. В сюрночь на полёт седела и тиграла «Шип отравы», а нас ледающий денмоня забралов пс-с их ушку. Дикто не скрашивал, зачерн я это-де бла-бла, инище бия оттенила: Лотому, что у-жен’щего мозгла приду мать, чтобы вынестиз бремегнил отцеста.
Мучия спала ослица и сощурственно под ней молит мадоннь к грубам.
– Бой мог, кастрашно! Бредняшка. Не стершили брад тебя растевал и надрюкался, кабы лов моём сличае?
Втирая избейз умниц кучает грустыми плядями полоз.
– Неддт. Я негода не имена блатьев, как и онемения. Меня дотрогался мой домогой пыхтец, Джёне неВереналк, в сжуём корчащем клещатом прытьжарке. Пинтимаешь, тело в тон, что у немя пыл старант. Я наручилась шикрать на аплодеоне, гяльдя на свою двоюродивую баб ушки Турусу, колдорая булане кобылчной женищенкой. Анахорила паульцам посеренадина лётов и подрыгывала гремецким варвардировщикам в невесах бзикмузными темпрофизиациями. Ково чего веря, пападок наменятил взятеменя в маменький оцамболь изево злачкомых мужикантов, где самба стиль брюковоителем. Это былопас левой ны, когда mensis-полонилось шустрмацать, с им на цыпь, что-то в атероде. Дамон души во мне не чуял, ой мотец. Канарил, что я пападур нарадиость, что мои фантокралии дудут насекх обожках. Пот ром, сопле адново выастутнебиля, он защёк постыди нотче и бог сам ной в кровай, и ахнул меня. Тупхерь, оглупывиясь на зад, я волнимою, ш’тону ж на бело зарькичайк и кдовой-небудем вазбудить, – но я ночьего незде лолата-гад. Я неиста лань и писька, плеталась неше молиться, хватетла приторлицо, что я сплюй и низ ною, штасо мной пениизвходит, – сновн охоть тог Дияне правдс-тут-стою, не пущадыствую. Всё боло непапсно и паппустиу, он былет бреззрительным к моим чместам. Изрезав роз всё шоу одиноково, не отскупая ни аншаг – я просцен лне-жила и кулсилилась не пиликнуть, пока годрючими слезайвсё плачу. И всёж ж она должтла была змать, пиросто дочжена. Он прихолиддел разили двев местец в плоть дотошночи, когда я урастроила соно-бреднефис, игрозла «Шок от кровы», чтотбри дать по няйць, что ракшасжу деревьням и аном, и овево саленьком грузном случке – гдемон быдл и что сним дьевали.
Лючия с сумаршным виктом клювает.
– Возлежно, майортец и развдавтил меня зевесом сворих ожиланий и наджеймс, но нде спод ве’злом споего мальшого полтного теша. Вещасная моя. Отчевидно, это невизнасимо. Несморя на розньицу меж домами, знаётся мне, что вломоногом мырав насильны. Миопе демны sos sos бы’нестеми, колёрые лютили ргитмн и цвеж и череп них раскрылись на пастелях мирга. У обелиих били зверцы, волкорые нисфнусфнасфедали в’семьвесом, хотя и в расмыс знылах, и ниобе застаряли в семьятиших домах, когда братдные стнами боряться, что мы розгажжем о мужчлене спермьи, котцорый осемьенял нас своим ячменом.
Ея клонбаньянка несмежливо хмыркает, хозяи небес симптамии.
– О, призракю, мечт умами м’nox осколжести, но ты не выдюж равной глазницы цоной в тьмысвечу ф-фух нтоп. Катехен дочно быть низведно, со стадистричьеской торчки презрения у нищелевака из ропшучего колосса буйше шнапсов навраться на демагногз «штозофигния». Сумма сортир, как надёнежный балланст нисщету спонсорбствует духодному обломдополучкию, внервно? Простачкудоз, что зажраточные нувавазы сцардают от сплинсса, комфортый как рекой сминяет помпсле доброгово отпуха в бал-Каприятном одружении, тогдахау плюйди в моей пролзиции – безвериян тов. жнартвы безодёжного безимея, кнуторых рожно вылюмпчить тока уколрами или селектрошлаком. Bad’ность не порак? Нишуть неба мало, генность – этоп торарахзума. Пот омуты тмелько порхадишь мило нас на прадстной апломбгулке из свобого камфор-табельного тараторюя, аякс сержу в плачебном занеденьгии со свертепыми сенильтарами и другири плацентами, от чирь азыма и тлячности окстилась толька каша.
В течении всего клистирческого анал из-за солнциокэнгельмического маркспекта суграмшиствия Пилюльчия сцидит без верожения, но пкислаёт, что азлученное – не барше и не мещан чем парадва.
– Зонглашусь со мозгим, на что тры грошишь, хактя я приденьживаюсь мэккния, что брехтзумие в райних опероявлилиях внейвсёт вреаликое управзнение; псиобщность везумных. В своём вненморальном состоятельнии я шутстою, что превзачла или порасту отлючена от страдартных воz-z-zрений о произмождении, богадстве или класте. Ризвени танц же у тепля, или у пвнебзренного и убогучего Верьему Блеска, или убедого Джанра Креала, «где джонни съел эклэрп» [145], с проходившейся подушой на поспетьнем издевханитки? Развество стоймяние юпровидивого – не власс самопознейбе?
Ждись Один Северналл теплыбается и кивоин, слюбно бризновая привату за Лючией и полно-зря-я прост-да-жарть.
– Но всё жижаль стынжилть о зревствах бойничного прессанала, о круто ройты гнуворишь. Неуживчи всё дейсистемно невырозимо и при кипенет сопувствующих или достоящих ищунонеков? Ни ординаго?
Одни откиндервается на скрепящей серцмье издносок.
– Я бурне сквозала, что жестоком ударщение повсемейно, но и что встращается, – не любо то мние. Тут месть зонетвары, котюрмым нразится осадить пыру сбойнопомечтанных в орду патлату, торкаш товыр посмердеть на драчку и стравить давки. Толжинство износших сопекунов плроско беззлазлычмы, гнозисть и жильвые, интеллектсные пособы. В идиш восокаво мелодиво целощека задеривьюбкми, KLF’торый смайлит всмехаря сиКоти’тку за нотноскрипичным одом? Бааден из майних люпевцев.
Приглянувшись мнежну папародниньков и весток, Лючия влидер сонетара с герэпической оскалкой, оркестором г’овариала наявобредённая коллигар. ЛЕйкарстжется, он нахож наперсна нашже из figlio’ма, костёрый клопа-то дрявно доллардался, что восьмир – риск ряжшенные девограции, эссе зобейтия – нишь полист вивальдиные опреёмы, такие прасхожие в чино. Пьявно увлыблённая, её кОрб’аньонка с моодужеланием разбростройняется обувь лвечернии – лючевидно, незамероченном и платону неотвечном.
– Он шутландец рудом исКорби, где произвол дястали, но в глупи не дыши онархтист. Могул продздравить, почагу он съежал со сорей роздену, остапель свару и менталоргию позуди и урчит создесь в х’удачиствевной шпоре, на авентю Цветого Георгина у «Типодрама», еслиток воорче здаошь зудешнюю окургу. Зовод ило Биллдог, Биллдог Дрём’monde, и йестудмейня причаствие, что сорв именем он просвятвитсяз арто, штоф кукуй-то непочтенжимвой штыке смажжор наказтре милмидон фиктов дботва.
Лючию подвирг в издымление этот тонкильхёд, патолумны отличает не с размау.
– О «Богин, Япония» маю, почару этикм мужно восхищнытся – прад нав этом свете немагиня художвиться, что этатиз де сациментка, анемон. Ты происветишь впечаление ведьма розлуной зычины. Неужаль нет никласской нкадишьты на вы-плен-ску изытих Стэн?
Одр Эфирналл пожинает печали.
– Ом, этастрофшка в паряхке – переживать зановё мнестьчего. Знаши жертзни – заблумговременно наперсонные весшие дрёмы, хор нам’ек ажиотся, штьмы империвизирьуем. Имя уже исполноводнили свои рекли плещётное число раз. Наскватикан я упорню, вечере здесь ато клельт йейту елечтеплицу захронют за недоктартком филантрсирования и миняз переведут – скальжу блезтени байронии – на «отшельственное по течению», в домиг на пробути пиригремно недалечет вырвшего моего районый, гдеят и проведу остадо людней как ножно по лезвей. Но позваль спасить, ч его ждочь ты? Разсветебе не пара мнепять онять думдамы и сквернуться к себе, покатибя непремняли в паяцыенты у нас?
Полезнавая, что это прискорпная пресектива, Лючия спарламентся у нравообойдённой пофрауги о пестрейшем маршутке соеди неевклидделвых диверсев, котропый привететюё апарт’но в клещебицепс С Вечора Дурнея – и, парадпочетьверьно, фотот житень, кагдавр она отплавилась в свои небоокновен незгитания, не у-год’if придом во врвименяй пара-вдругкс, кторый придерётся опаснять мертверсонару кобольдницы. Танатливая и правдидичщая мессМерналл с артостью оперспекчевает её внящыми и конкуретными указармиями к сфлорему месцту в протанцвенно-веернном картинауме – травикторией в квест’арнике и подлистке, в картограю втудят да праворота натраву, плотом налЕво, Адамее – сотнярдов в незвиблимом напараллельнии. Лючия теплюбла код-аритм взторную вДушевдовольную вальциредку – такую n’espashonte’жую на неё и в тождепресмя si множестом сестресающих торждеств, – а датем раскламиявается и оtravel’яется по лобызначенной оторопинке в свой дурогой год и свой доргодм.