он находится в относительно узком канале почти бесконечной продолжительности, наконец-таки так близко к внушительной фигуре, закупоривающей дорогу, чтобы разглядеть, что на самом деле это пара трехметровых великанов, стоящих плечом к плечу. Оба босы, облачены в простые белые полотняные халаты, и каждый держит бильярдный кий, пропорциональный их поразительному росту. У фигуры слева волосы бесцветны под стать Снежку, и в ней мгновенно узнается чемпион по трильярду всея Души, Могучий Майк. Его кудрявый и буробородый напарник глядит разноцветными глазами – один красный, другой зеленый. Последний рокочет от увеселения при виде дрожащей пары на подходе. «Ты только посмотри на их лица! Можно подумать, будто они ждали Третьего Боро!» Гладкий лобик Мэй на насесте-плече прародителя бороздят подозрительные морщины. «Может, и ждали. Но ты разве будешь не Асмодей, тридцатисекундный дух? Почему ты разоделся как мастер-зодчий?» Былой бес поднимает косматые брови в насмешливом удивлении. «Потому что я и есть зодчий. Я отслужил свой срок и вернулся на старую работу. В этот момент времени, – он обводит жестом спектрографический задник, затмивший космос, – все счеты сведены, а все падения остались позади. Можно же оставить прошлое в прошлом здесь, где прошло все?» Пока малышка усваивает услышанное, ее дедушка наконец обретает дар речи
«Почему здесь нет Бога и что это за свет и краски?» – кричит он в пустую комнату, сам уже не в силах понять собственные речи. Пенсионеры в остальных темных каморках кажутся не менее возбужденными, все размахивают своими святыми Христофорами и вопят в бешеных руладах те же непостижимые вопросы. Его мир оседает распадающимися деталями головоломки, имена и значения вылетают вместе с отливом рваного дыхания. Он едва осознает собственное тело или личность – лишь далекое нытье кишок напоминает, что он голоден. Нужно поесть еды, если только он сможет вспомнить, что такое еда. Окружение кружит, предметы мебели водят хороводы, как карусельные кони, и ему приходит в голову, что во время забега по долгой дороге с мертвой внучкой на плечах они жили на растениях, каким-то образом сделанных из уменьшенных женщин. Снежок замечает вазу пышных тюльпанов на столе, когда та проскальзывает мимо по досужей ярмарочной орбите, и ему кажется, что между фейри-фруктами и цветами нет никакой разницы. Свободной рукой, неотягченной уже позабывшимся образком, он жадно запихивает лепестки в прогнившие зубы, тогда как соседские патриархи в смежных комнатах неосмотрительно следуют его примеру. Давясь великолепием, он находится где-то еще, а одетый в белое дьявол молвит
«А он здесь. Или, по крайней мере, здесь – это он. Фейерверки – это то, что осталось, когда скончались гравитация и ядерные силы. Выжил только электромагнетизм». Снежок стонет. «Так значит, это все, что мы увидим? Но мы же прошли такой долгий путь». Реабилитированный демон улыбается и качает головой. «Не особенно. Вы и шагу не сделали за окраины Боро. Вы просто бежите на месте уже несколько миллиардов лет». Позади двух колоссов – пропасть, в которую надлежит кануть дороге в спадающих завесах блеска. С этого ужасного утеса растет обелиском грубый каменный крест, который Снежок, помнится, последний раз видел встроенным в стену в церкви Григория. Вокруг него и на нем растет колония сочных, зрелых Паковых Шляпок. Его рот наливается эктоплазменной слюной, но он обнаруживает, что
он не может глотать, проход в жилистом горле затруднен чудесными пасхальными красками. Все прочие престарелые жильцы Зеленой улицы в нескончаемой шеренге параллельных квартир, наблюдает он, справляются не лучше – ходят кругами с глазами навыкате и яркими обрывками пережеванной плоти тюльпанов, превращающих всклокоченные бороды в фартуки маляров. Какой же паршивый оборот, что у них у всех такая морока в один и тот же момент, хотя в обычных обстоятельствах они бы увидели, что случилось, и заскочили к соседу, чтобы похлопать по спине. Он дышит букетом, он дышит венками, паника из легких струится в сердце. Он чувствует, что сжимает что-то в левой ладони, но не помнит, что, и все это время
он ждет, когда верховный зодчий скажет ему что-то важное и решающее. И вот Могучий Майк осведомляется: «Вернень, охердел вкорнетшь?» Верналл, зрящий в корень, какие пределы и конец ты ищешь? Застигнутый врасплох, Снежок задумывается и отвечает: «Предел собственного бытия». Здесь титан дарует сочувственную улыбку. «Тадтаэвоншиол». Тогда ты его нашел. Скиталец времен кивает. Он понимает, что
это место – его конец. Если здесь и есть смысл, придется искать его самому. Озеро его зрения, стремительно испаряясь по берегам, съеживается и обрамляет одну медленно разжимающуюся руку. На ладони покоится металлический диск, а на его поверхности отчеканено изображение старика с великолепным малышком, что едет на его плечах. Это что-то значит, Снежок уверен, и последний вопрос, посетивший его меркнущие мысли:
«Куда нам отправиться дальше?» – Мэй как будто надулась от обиды. Исправившийся бес и мастер-зодчий как один пожимают плечами, словно намекая, что ответ очевиден. Постепенно
Снежок понимает. Он не дышит. Потому, что весь нужный ему кислород находится в плаценте. Корчась в спазмах родовых путей своей матери Энн, забывая обо всем,
он двигается по беспросветному каналу и несет на себе дитя, зная, что неизбежно
вернется туда, откуда начал.
Загнан
Судить, вот что со мной без конца происходит ну наверно можно сказать я верю что у всех должна быть невиновная как там ее, иногда переживаю что начинаю все забывать, презумпция невиновности вот она должна быть у всех ну ладно не прямо у всех явно не в наших краях с некоторыми по-моему наоборот нужна презумпция виновности, взять хотя бы эту с полосатыми волосами Банная улица дом Святого Петра где-то там живет ее всегда видно на Журавлином Холме у «Суперсосиски» черная ну не совсем черная полукровка как я слышал у нее виновностей хватает за глаза крэк панель, говорят это все жестокий рынок – Конный Рынок ага, конечно в какой-то степени она в этом не виновата и если ты из неблагополучной прослойки то статистически такой исход предначертан но мне все равно кажется и может я старомодный но мне все равно кажется что все должны нести ответственность за свое поведение очевидно иногда есть смягчающие обстоятельства все из нас делали то чего не хотели когда не было выбора хотя некоторые не говорю что они виноваты но они даже не стараются просто гниют пока не превращаются в старую жвачку на асфальте год за годом и в конце концов даже не замечаешь этот социальный осадок, с такими как они это естественный процесс и сейчас я не о достойных работящих людях, люди вроде девчонки из «Суперсосиски» неизбежная бактерия и если угодно кишечник улицы прочищает сам себя, образ жизни, рано или поздно улица от них избавляется о чем это я
а, презумпция невиновности да вспомнил должна применяться по-моему к представителям определенного не хочу говорить «класса» это не в моем вкусе и вообще это теперь такой многозначительный термин но определенного положения в городе скажем публичным фигурам которые сорок лет делали свое дело и всегда всегда стояли на стороне людей все благодаря лейбористским убеждениям, и я никогда не был буржуазным социалистом или как это называется «шампанским социалистом» ну может разок социалистом с Mateus Rosé это я признаю но зато я никогда не боялся запустить руки в щекотливые дела по крайней мере так говорит жена нет ну это я шучу, а хочу сказать что я часть этого общества прожил здесь столько лет даже уже можно сказать местная достопримечательность всегда близок к народу и мне кажется люди, большинство, это уважают и на улице мне улыбаются кивают многие видели снимок в газете и мне кажется в целом меня ценят но конечно всегда найдется какой-нибудь
а какой приятный вечер не то чтобы летний но все лучше чем вчера Мэнди сейчас поддерживает закон и порядок пошла на вечеринку к друзьям из полиции то одно то другое в последнее время мы нечасто бываем дома вместе я все говорю что мы как парочка из «погодного домика» таких старых барометров с фигурками где выходит то один то другой как висел у нас в Шотландии когда я еще был бестолковым оглоедом хотя не сомневаюсь что в многоуважаемой оппозиции а то и в моей собственной партии кто-нибудь да спросит «почему был», но нет пока ее нет дома не хотелось шататься без дела в четырех стенах как сухая фасолина в банке а с тех пор как я ушел в отставку из управы сколько уже три года назад я часто сижу дома с Мэнди дел немного вот и подумал прогуляться по округе куда-нибудь заглянуть угоститься полпинтой а потом на боковую сколько воды утекло с тех пор как я выходил в пятницу вечером хотя когда-то не пропускал ни разу ну люди меняются старость не радость и конечно вечер пятницы в городе тоже давно уже не тот столько шестнадцатилетних оболтусов по полдюжины тематических пабов на каждой улице прямо как в речи Эноха Пауэлла [168] только реки полны рвоты а не крови впрочем если хочется то по A&E насмотришься и на нее страна действительно в упадке я виню правительство и да в какой-то мере и сам народ должен нести ответственность за то что делает но по-моему слишком легко говорить что во всем виновата управа чего люди не понимают так это что у нас связаны руки но в общем
в Меловом переулке умеренный ветер но на такой и внимания не обратишь налево или направо куда же куда же на холм или под холм левый поворот выведет меня в Боро, а это довольно ну не то чтобы опасно но в пятницу вечером когда все местные пабы или вымерли или забиты под завязку там время проводить не захочется что ж тогда решено Лошадиная Ярмарка, под холм, по пути наименьшего сопротивления
сразу через дорогу «Черный лев» с видом будто на ладан дышит я еще помню когда тут были сплошные байкеры не то чтобы угрожающая обстановка но под вечер тут было неспокойно из-за шума и прочего разве местные жители заслужили на свою голову шайку невменяемой пьяни ревут моторами дерут глотки но в общем их уж нет давно нет и мы избавились от очередного препятствия на пути новой застройки в Замковом квартале и наверно можно сказать на пути новых людей благодаря которым здесь все изменится облагородится станет нормальным районом для жизни не то чтобы мы распродаем земли нет-нет это вложение в район не смиряемся с тем какой он есть а мечтаем о том каким может стать конечно это не единственная наша собственность но по ней нас узнают часть бренда если угодно в смысле древнейшая самая историческая часть города люди здесь жили много лет я слышал только в самых общих чертах если честно никогда не интересовал