49. Арабское восстание1936–1939 гг.
В одну из холодных иерусалимских ночей в начале 1936 года «в чистом небе тут и там раздались выстрелы из винтовок», и Хасим Нусейбе понял, что вооруженное восстание началось. Оно набирало силу довольно медленно. В апреле арабы убили 16 евреев в Яффо. Палестинские партии сформировали Верховный арабский комитет под эгидой муфтия и призвали к национальной забастовке, которая быстро вышла из-под контроля, превратившись в опасные беспорядки. Муфтий провозгласил эти беспорядки джихадом, а своих сторонников нарек Армией джихада. Ее ряды начали пополнять добровольцы, стекавшиеся из Сирии, Ирака и Трансиордании и желавшие воевать против британцев и евреев. 14 мая в Еврейском квартале были убиты еще двое евреев. Муфтий кричал на проповедях: «Евреи пытаются изгнать нас из нашей страны, они убивают наших сыновей и сжигают наши дома». Через два дня арабы застрелили еще троих евреев в кинотеатре «Эдисон Синема».
Ишув был близок к панике, но Бен-Гурион последовательно проводил политику сдержанности. Между тем британские министры уже начали сомневаться в действенности Мандата и направили в Палестину новую комиссию во главе с графом Пилем, одним из бывших министров кабинета. В октябре 1936 года муфтий призвал прекратить забастовку, хотя и отказался признать полномочия Пиля. (Зато Вейцман, разумеется, очаровал членов комиссии.) По настоянию эмира Абдаллы муфтий заявил, что палестинцы требуют независимости, отмены Декларации Бальфура и — самое зловещее — выселения из Палестины всех евреев.
В июле 1937 года Пиль предложил решение, предусматривавшее раздел Палестины на арабскую зону (70 % территории), которую предполагалось присоединить к Трансиордании эмира Абдаллы, и еврейскую (20 %). Кроме того, в дальнейшем предполагался обмен населением: в частности, до 300 000 арабов должны были быть переселены на территорию, которая сейчас была еврейской. Иерусалим должен был сохранить свой особый статус под британским контролем. Сионисты на это согласились — они сознавали, что ни при каком варианте разделения им не получить Иерусалим целиком. Вейцмана не разочаровала даже ничтожная площадь выделенной евреям территории: «Царство Давида было еще меньше».
В отличие от сионистов, жаловался Пиль, «ни один арабский лидер ни разу с самого 1919 года не допустил даже мысли о возможности сотрудничества арабов с евреями». Лишь Абдалла в Трансиордании с энтузиазмом поддержал план Пиля, и сегодня, оглядываясь назад, мы понимаем, что это могло бы помешать созданию Израиля в его нынешней форме. Но в тот момент любая идея еврейского государства, выдвинутая кем угодно и в какой угодной форме, в принципе не могла устроить палестинцев: и муфтий, и его соперник Нашашиби отвергли ее.
Восстание вспыхнуло с новой силой. На этот раз муфтий открыто одобрил насилие и сам занялся организацией действий мятежников. Но, видимо, он был более заинтересован в уничтожении своих палестинских соперников, нежели в истреблении британцев или евреев. «Похоже, — пишет современный историк рода Хусейни, — именно он ответственен за развязывание внутреннего террора как средства контроля». Сидя над тарелкой любимого чечевичного супа, муфтий — никогда не расстававшийся со своими суданскими телохранителями, отобранными из числа стражей Харама, — вел себя как босс мафии, отдавая приказы об убийствах, в результате которых за два года братоубийственной бойни были уничтожены многие из его самых порядочных и умеренных союзников-арабов. Через девять дней после встречи с Пилем муфтий позвонил генеральному консулу Германии в Иерусалиме: он хотел бы выразить симпатию нацистам и подтвердить готовность к сотрудничеству. На следующий день британцы попытались арестовать муфтия, но он нашел убежище в мечети аль-Акса.
Британцы не отважились штурмовать святыню. Они просто заперли Хусейни на Храмовой горе, объявив его организатором мятежа. Однако не все арабские банды подчинялись муфтию: джихадисты, последователи аль-Кассама, с равным энтузиазмом убивали как «неверных», так и всех арабов, которых подозревали в сотрудничестве с британцами и евреями. Между арабами развернулась настоящая и крайне жестокая гражданская война. Именно к этому времени относятся слова Ахмеда Шукейри о том, что муфтий заставил горевать многие семейства.
Поначалу поддержавший восстание Раджиб Нашашиби теперь выступил против муфтия, обвинив его в терроре и ошибочной стратегии. В ответ виллу Нашашиби обстреляли из пулеметов, один из его младших двоюродных братьев, игравших в футбол во дворе, был убит. А после того как племянник Нашашиби-старшего Фахри-бей прямо обвинил муфтия в этом и других злодеяниях, во всех арабских газетах был опубликован призыв муфтия к убийству Фахри — и впоследствии он был убит в результате покушения в Багдаде. Нашашиби также вооружили своих слуг и сторонников. Эти так называемые «отряды Нашашиби», или «отряды мира», воевали против боевиков муфтия. Арабские и турецкие головные уборы стали своего рода униформой мятежников: сторонники Хусейни носили клетчатые куфии, а приверженцы Нашашиби — тарбуши (фески). Муфтий учредил специальные революционные трибуналы для осуждения предателей и даже выпустил специальные «повстанческие» почтовые марки.
Непосредственно в Иерусалиме восстанием руководил Абд аль-Кадир Хусейни, 30-летний командир Армии джихада. Сын покойного Мусы Хасима Хусейни, взявший себе боевую кличку Абу Муса, он начал свое образование в школе англиканского епископа Гобата на горе Сион, а продолжил в Каирском университете, где открыто проповедовал джихад, обвиняя британцев в вероломстве, а сионистов — в заговоре. Высланный из Египта, он создал Палестинскую арабскую партию — партию муфтия, — редактировал ее газеты и организовал — под видом отряда бойскаутов — свою собственную вооруженную организацию «Зеленая рука», которая стала боевым крылом партии.
Дома, в Иерусалиме, Абу Муса с его усами в ниточку и в английском костюме являл собой воплощение джентльмена, но его подлинной стихией были подполье, конспирация, партизанская война. Он частенько «наносил чувствительные унижения колониальным силам, расположенным вокруг Иерусалима», — пишет Вазиф Джавгарийе. В 1936 году в сражении с британскими танками под Хевроном Абу Муса был ранен, но, подлечившись в Германии, вернулся на свою базу, которую устроил в Эйн-Кереме, родной деревне Иоанна Крестителя, чтобы продолжить борьбу. В Иерусалиме он организовал убийство начальника британской полиции, а когда он был ранен еще раз во время налета британской авиации, приверженцы Абу Мусы окончательно стали считать его арабским рыцарем, презревшим роскошь ради борьбы бок о бок с арабскими феллахами против неверных «незваных гостей». Однако его враги среди палестинцев считали Абу Мусу одним из худших полевых командиров муфтия, чьи боевики заняты в основном тем, что терроризируют арабские деревни, не поддерживающие Хусейнидов.
26 сентября 1937 года был убит британский окружной комиссар в Галилее Льюис Эндрюс. А 12-го муфтий бежал из Иерусалима, переодевшись в женское платье, — недостойный поступок, который сильно испортил его репутацию в Палестине. Но и скрываясь в Ливане, он продолжал руководить боевыми операциями. Война становилась все более ожесточенной. Муфтий безжалостно требовал повиновения лично себе и безоговорочной поддержки своей жесткой, бескомпромиссной политики.
Британцы пытались сохранить Палестину под своим контролем, но Наблус, Хеврон, некоторые части Галилеи то и дело выходили из-под их контроля. На какое-то время они потеряли даже Старый город. Британцы рекрутировали бойцов «Хаганы» в созданную ими Полицию еврейских поселений, но этим «полицейским» с огромным трудом удавалось защищать свои отдаленные фермы. Радикальные сионисты были недовольны политикой сдержанности Бен-Гуриона. «Иргун Цваи Леуми», к началу восстания насчитывавшая около 1500 человек, предпочитала политику возмездия. После каждого нападения арабов в арабские кафе в Иерусалиме теперь летели гранаты. В «Черное воскресенье» в ноябре 1937 года они совершили несколько скоординированных терактов. Вейцман и Бен-Гурион были в ужасе, но действия «Иргуна» встречали все большую поддержку среди ишува: ряды организации все время пополняли новобранцы.
По мере того как головорезы муфтия убивали все больше умеренных арабов, таяли последние надежды на возможность мирного сосуществования и у самых умеренных сионистов — таких, как Иехуда Магнес, американский еврей и президент Еврейского университета, который еще недавно считал возможным «государство двух народов» с двухпалатным еврейско-арабским парламентом. Сдержанность Бен-Гуриона тоже имела свои пределы. Британцы пошли на крайние меры: они стали практиковать метод коллективного наказания деревень, а однажды разрушили целый район в Яффо. В июне 1937 года вышел закон о смертной казни за ношение оружия. В октябре в Иерусалим прибыл Чарльз Тегарт, бывший в течение 30 лет начальником полиции Калькутты и известный своей эффективностью и суровым нравом.
Прежде всего он распорядился построить несколько десятков укрепленных железобетонных полицейских участков и постов и начал возводить «забор безопасности» вдоль северной границы Палестины, через которую поступало оружие из Ливана. Он создал службу разведки и контрразведки, а также специальные следственные тюрьмы, где допрашивали пленных арабских боевиков. В Западном Иерусалиме Тегарт организовал полицейскую школу, где инструктировал своих следователей, как именно следует пытать подозреваемых; в частности, в ходу была «водяная пытка», когда в ноздри заключенному вливали воду из двух кофейников. Эту пытку применяли, пока губернатор Кит-Роуч строжайше не запретил ее. Артур Харрис, офицер Королевских ВВС, впоследствии «прославившийся» как разрушитель Дрездена, бомбил мятежные деревни. Однако сама Европа все ближе подходила к грани новой войны, и британцы не имели возможности прислать в Палестину достаточное количество войск, чтобы самостоятельно подавить восстание. Они все больше нуждались в помощи евреев.