И вот в Иерусалим прибыл молодой специалист по специальной военной подготовке и борьбе с партизанами Уорд Уингейт. Он остановился дома у верховного комиссара Вокхопа и сразу заметил, что Вокхоп «прислушивается ко всем советам и поэтому упускает все возможности». Его собственные рекомендации сводились к тому, что следует сделать из вооруженной еврейской милиции профессиональный спецназ и дать арабам на своей шкуре почувствовать, что такое настоящая партизанская война. Уингейт стал как бы сионистской версией Лоуренса Аравийского (Вейцман тут же прозвал его «Лоуренсом Иудейским»). По забавному совпадению, два этих необычных англичанина, знатока арабов, были двоюродными братьями.
Сын состоятельного колониального полковника, считавшего своей миссией обращение евреев в христианство, воспитанный на Библии и имперских ценностях, Уингейт бегло говорил по-арабски и, как и Лоуренс, сделал себе имя, командуя нерегулярными войсками — в данном случае Восточным арабским корпусом в Судане. «Он был похож, — писал Вейцман, — одновременно и на ученика, и на взрослого мужчину, человека действия, чем сильно напоминал мне Лоуренса». Знаток и симпатизант арабов, Уингейт по прибытии в Иерусалим испытал нечто сравнимое с обращением Павла на пути в Дамаск — настолько поразила его энергия сионистов и одновременно оттолкнули бандитизм муфтия и антисемитизм британских офицеров: «Все против евреев! Раз так, я за них!»
Уингейт начал инспектировать осажденные в своих гарнизонах британские войска и еврейские фермы. Посреди ночи в какое-нибудь поселение заявлялся странный визитер в широкополой шляпе «борсалино» или в тропическом шлеме, в мятом льняном костюме и форменном галстуке британского артиллерийского офицера, больше всего похожий на «подозрительного типа из тех, что болтаются целыми днями в самых сомнительных кафе Тель-Авива». Всегда вооруженный до зубов, 33-летний капитан Уингейт — со «сверлящим взглядом голубых глаз, орлиными чертами и несколько отсутствующим видом, свойственным ученым мужам», — приезжал на седане «студебеккер», битком набитом боеприпасами, картами, винтовками «ли-энфилд», ручными гранатами, — и с непременной Библией в руках. Уингейт решил, что «из евреев получатся солдаты лучше наших». В марте 1938 года британский командующий Арчибальд Уэйвелл, на которого этот «замечательный человек» произвел большое впечатление, поручил Уингейту тренировку специальных еврейских частей, чтобы использовать эти так называемые «особые ночные подразделения» против мятежников. Уэйвелл не представлял еще, с кем он имеет дело: «Я не был тогда осведомлен о его родстве с Т. Э. Лоуренсом».
Устроив штаб-квартиру в отеле «Фаст» близ Яффских ворот, Уингейт быстро выучил иврит и вскоре получил от сионистов почетное прозвище Друг (ха-Ядид), тогда как арабы считали его врагом, а британские офицеры — безрассудным чудаком. Выехав из Правительственной резиденции, он поселился с женой Лорной в Тальпиоте. Лорна была «очень юна, очень красива и похожа на фарфоровую куклу. Люди не сводили с нее глаз», — вспоминала Руфь Даян, жена Моше Даяна, 22-летнего сына репатриантов из России. Он родился в первом еврейском кибуце в Палестине, был бойцом «Хаганы», служил в Полиции еврейских поселений. «Однажды вечером, — вспоминал Даян, — появился один парень из отделения „Хаганы“ в Хайфе в сопровождении странного человека. Уингейт был худощав; на боку у него постоянно висел револьвер, и он всегда носил с собой маленькую Библию. Перед очередной акцией он всегда читал отрывок из нее, касающийся той местности, где нам предстояло проводить операцию».
Этот воинственный евангелист возглавил свои Особые ночные подразделения, и арабские боевики вскоре вынуждены были «признать, что им теперь не найти ни одной безопасной тропы: их повсюду могла подстерегать засада». За время арабского восстания и позднее, в годы Второй мировой войны, британцы обучили 25 тыс. еврейских солдат, включая бойцов диверсионных отрядов «Палмах» под командованием Ицхака Саде, успевшего повоевать в Красной армии, а впоследствии ставшего начальником генерального штаба «Хаганы». «Вы — сыны Маккавеевы, — говорил им Уингейт. — Вы — лучшие солдаты еврейской армии!» Опыт и боевой дух этих подразделений впоследствии стали основой Армии обороны Израиля.
В сентябре 1938 года премьер-министр Невилл Чемберлен в числе прочих глав европейских государств подписал с Гитлером Мюнхенское соглашение. Оно развязало руки Гитлеру и позволило ему расчленить Чехословакию, однако оно же дало возможность Британии высвободить часть своих войск в Европе. В Палестину прибыло подкрепление — 25 тыс. человек. Арабские мятежники в Иерусалиме предприняли отчаянный шаг: 17 октября они захватили весь Старый город, вытеснили британский гарнизон, забаррикадировали ворота и даже выпустили марки с надписью «Аль-Кудс». Вазиф Джавгарийе, живший поблизости от Яффских ворот, с гордостью смотрел на арабский флаг, реявший над Башней Давида. У Западной стены вооруженные арабы до смерти запугали окруженного ими раввина. Но уже 19 октября британцы пошли на штурм ворот и отвоевали Старый город, убив, по свидетельству Вазифа, наблюдавшего за атакой из своего окна, 19 арабов: «Я не в силах описать ночь сражения британской армии с повстанцами. Мы видели взрывы, слышали страшный грохот бомб и свист пуль».
Для евреев Уингейт был героем. Но британские офицеры считали его операции неэффективными. К тому же их раздражали его «странности»: Уингейт мог открыть дверь гостям абсолютно голым и завел интрижку с еврейской оперной певицей. Даже Даян признавал: «По обычным меркам его нельзя было назвать нормальным. После операции он усаживался в угол совершенно голый и читал Библию, хрустя сырой луковицей». Дивизионного командира Уингейта генерал-майора Бернарда Монтгомери раздражали его военное безрассудство и рьяная поддержка сионистов. Позднее Монтгомери скажет Даяну: «Уингейт был „психически неуравновешенным“». В конце концов его отозвали в британский штаб Иерусалима — у англичан теперь были собственные войска, и они больше не нуждались в помощи еврейских коммандос[284].
«Меня не волнует, евреи вы или арабы, — говорил Монтгомери представителям обеих сторон. — Мой долг — установить закон и порядок. И я намерен это исполнить». Монтгомери объявил, что арабское восстание «полностью и окончательно подавлено». При этом погибло 500 евреев и 150 британцев. Но наибольший ущерб восстание принесло палестинскому арабскому обществу, которому теперь предстояло восстанавливаться: десятая часть всех мужчин в возрасте от 20 до 60 лет были убиты, покалечены или изгнаны. Погибло около 4 тыс. арабов, многие были убиты своими же. 146 человек были приговорены британцами к смертной казни, 50 тыс. заключены в тюрьмы. Пять тысяч домов оказались разрушены. Крах восстания пришелся как нельзя вовремя: Британии очень скоро могли потребоваться войска в Европе. «Мне во многих отношениях очень жаль покидать Палестину, — сказал Монтгомери. — Но предстоит воевать за ее пределами».
Тем временем Невилл Чемберлен, чей отец предлагал создать национальный очаг еврейского народа в Уганде, решил отменить Декларацию Бальфура. Случись война, у евреев все равно не было бы иного выбора, как поддержать Британию в борьбе против нацистов. У арабов же выбор имелся. «Если мы должны обидеть одну из сторон, — заявил Чемберлен, — давайте обидим евреев, а не арабов». Он пригласил представителей обеих сторон, а также арабских государств на конференцию в Лондон.
Арабы хотели, чтобы их главным делегатом был муфтий, но поскольку британцы даже слышать об этом не хотели, прибыло две арабских делегации: делегацию непримиримых возглавил двоюродный брат муфтия Джамаль аль-Хусейни, делегацию умеренных — Нашашиби. Хусейни остановились в отеле «Дорчестер», Нашашиби — в «Карлтоне». Сионистов представляли Вейцман и Бен-Гурион. Открывать конференцию 7 февраля 1939 года в Сент-Джеймсском дворце Чемберлену пришлось дважды — арабы и сионисты отказались от прямых переговоров.
Чемберлен надеялся, что ему удастся убедить сионистов согласиться на приостановку еврейской иммиграции в Палестину. Но все было безрезультатно. 15 марта стала очевидна вся бессмысленность его уступок Гитлеру — фюрер оккупировал Чехословакию. Через два дня Малкольм Макдональд, министр по делам колоний, выпустил очередную «Белую книгу», в которой предлагалось ограничить покупку палестинской земли евреями и сократить иммиграцию до 15 тыс. человек в год в течение пяти лет; по прошествии этих пяти лет арабы получали право запретить иммиграцию вообще. Через десять лет Палестина получала независимость, причем ни о каком еврейском государственном образовании речи вообще не шло. Это было лучшее предложение, которое палестинцы когда-либо получали от британцев или кого угодно другого за весь ХХ век. Однако муфтий, в очередной раз продемонстрировав вопиющую политическую некомпетентность и маниакальную неспособность к компромиссу, отверг его из своего ливанского далека.
Бен-Гурион готовил «Хагану» к войне с британцами. Евреи устраивали беспорядки в Иерусалиме. Второго июня члены «Иргуна» взорвали бомбу на рынке за Яффскими воротами — погибло девять арабов. 8 июня, в последнюю ночь своей пасхальной поездки в Иерусалим, молодой американец Джон Ф. Кеннеди, сын посла США в Лондоне, услышал 14 взрывов, произведенных боевиками «Иргуна» и оставивших без электричества весь Святой город. Теперь уже многие разделяли точку зрения Монтгомери: «Евреи убивают арабов, а арабы убивают евреев, и так будет продолжаться, по всей вероятности, еще лет пятьдесят».
Адольф Гитлер, казалось, был способен сокрушить все на своем пути, и муфтий Иерусалима увидел здесь возможность нанести удар сразу двум их общим врагам — британцам и евреям. Франция пала; войска Вермахта продвигались к Москве, а Гитлер уже приступил к осуществлению своего «окончательного решения» — уничтожению всех европейских евреев