Тем временем на выборах в Великобритании Черчилль потерпел поражение. Новый премьер-министр Клемент Эттли выбрал в качестве гимна избирательной кампании своей Лейбористской партии стихотворение Уильяма Блейка, обещая английскому народу «новый Иерусалим», — однако демонстрировал полную неспособность управиться со старым.
Встревоженные британцы собирали силы для предстоящей схватки. Что лучше — сделать город, в котором проживает 100 тыс. евреев, 34 тыс. мусульман и 30 тыс. христиан, государством Иерусалим под управлением британцев, как предлагал предыдущий Верховный комиссар Гарольд Макмайкл? Или разделить город, оставив под контролем Британии лишь святые места, как настаивает нынешний комиссар виконт Горт? В любом случае британцы решительно намеревались прекратить еврейскую иммиграцию в Палестину — даже невзирая на то, что многие сегодняшние иммигранты были чудом выжившими узниками гитлеровских лагерей смерти. Уцелевшие евреи, разбросанные по всей Европе и проживавшие в убогих лагерях для перемещенных лиц, пытались любыми способами выехать в Палестину. Британцы же всячески препятствовали иммиграции, которую считали нелегальной. Судно Exodus-1947 («Исход-1947»), пытавшееся доставить из Франции в Эрец-Израэль 4,5 тыс. беженцев (многие из них — бывшие узники концлагерей), было остановлено британскими военными кораблями в нейтральных водах и взято на абордаж (беженцы оказали отчаянное сопротивление, при этом трое из них погибли). Затем британцы с каким-то почти неправдоподобным бездушием отправили корабль обратно в Европу, в Гамбург, где насильно сняли людей с корабля и снова разместили их в лагерях. Даже сдержанное в оценках Еврейское агентство назвало этот случай «морально отвратительным».
Бен-Гурион, Бегин и «Лехи» договорились о создании единой структуры, которая занялась бы нелегальной переправкой из Европы еврейских иммигрантов, а также координацией борьбы против англичан: нападениями на их воинские поезда, аэродромы, военные базы и полицейские участки по всей стране. Но две радикальные группировки лишь на словах согласились действовать солидарно с «Хаганой», которая продолжала придерживаться политики сдержанности. Главной мишенью «Иргуна» стало Русское подворье с его величественными гостиницами, которые британцы ныне превратили в укрепленную штаб-квартиру полиции. 27 декабря «Иргун» взорвал здание Следственного управления полиции — бывший странноприимный дом для русских паломников, Николаевское подворье. Бегин специально приехал на автобусе из Тель-Авива в Иерусалим, чтобы обозреть дело своих рук. В январе 1946 года «Иргун» напал на тюрьму, устроенную британцами в Мариинском подворье, прежде предназначавшемся для приюта русских паломниц[293].
Британцы, потрясенные этими атаками, обратились за помощью к Америке. Американские евреи в основном поддержали сионизм. Однако президент Франклин Рузвельт никогда публично не выступал в поддержку создания еврейского государства. В Ялте Рузвельт и Сталин затронули тему Холокоста. «Я сионист», — сказал Рузвельт. «Я, в общем, тоже», — ответил Сталин, упомянув, что он пытался основать «национальный очаг евреев в Биробиджане». Правда, евреи прожили там лишь два или три года, «а потом рассеялись кто куда». Евреи, добавил советский вождь, — это «перекупщики, спекулянты и паразиты». Впрочем, Сталин очень рассчитывал, что любое еврейское государство станет советским сателлитом.
Рузвельт умер в том же 1945 году. Его преемник Гарри Трумэн, стоявший за то, чтобы поселить переживших Холокост евреев в Палестине, обратился к британцам с просьбой не препятствовать иммиграции. Воспитанный в баптистских идеалах, бывший фермер, банковский клерк и галантерейщик из Канзас-Сити, Трумэн ничем особенным не проявил себя на посту сенатора от штата Миссури. Но он сочувственно относился к евреям и уважал историю. В 1945 году новый президент посетил Берлин. Озирая лежавший в руинах город, он «размышлял о Карфагене, Баальбеке, Иерусалиме, Риме, Атлантиде». Давнишняя дружба с его бывшим торговым партнером евреем Эдди Джейкобсоном, влияние просионистски настроенных советников, а также «чтение древней истории и Библии сделали его горячим сторонником создания национального еврейского очага», — записал помощник президента Кларк Клиффорд. И все же Трумэна, столкнувшегося с сопротивлением Государственного департамента, нередко раздражало сионистское лобби. К тому же он очень настороженно относился к любому признаку того, что обездоленные, почти уничтоженные в ходе войны евреи теперь хотят диктовать свою волю миру. «Сам Иисус Христос не мог угодить им, пока ходил по земле, — огрызался Трумэн. — Кто же, черт возьми, может надеяться, что это получится у меня?» Однако он согласился на создание Англо-американской комиссии.
Члены комиссии остановились в отеле «Царь Давид». Царившую там атмосферу один из них, лейборист Ричард Кроссман, нашел «ужасающей: частные детективы, сионистские агенты, арабские шейхи, журналисты — все только и делали, что выслеживали друг друга». Ночью богатые арабы и британские генералы собирались на вилле Кэти Антониус. Теперь она была одинока. Обреченный брак Антониусов начал распадаться еще во время Арабского восстания. В годы войны Кэти развелась с больным мужем — через две недели он скоропостижно умер и был похоронен на горе Сион. На его надгробии высечена надпись: «Восстаньте, арабы, очнитесь от сна». Но званые вечера на вилле по-прежнему оставались легендарными. Кроссман, восхищенный «вечерними нарядами, сирийской едой и напитками, танцами на мраморном полу», пришел к выводу, что арабы устраивают лучшие приемы: «Легко понять, почему британцы предпочитают евреям высшее сословие арабов. Арабской интеллигенции присуща французская культура, удивительная, высокая, трагическая и одновременно беспечная. В сравнении с ними евреи более напоминают настороженных, нервных буржуа из Центральной Европы».
Премьер Эттли надеялся, что Трумэн поддержит его политику запрета еврейской иммиграции, но Англо-американская комиссия рекомендовала британцам незамедлительно легализовать 100 тыс. беженцев. Трумэн публично поддержал эти рекомендации. А разгневанный Эттли, совершенно не собиравшийся их выполнять, осудил вмешательство американцев. Еврейское агентство продолжало тайно привозить беженцев из Европы — за три года в Палестину въехало 70 тыс. евреев. Военизированные еврейские организации, в свою очередь, продолжали донимать британцев. По всей Палестине прокатилась волна тщательно спланированных диверсий на важнейших стратегических объектах и нападений на английских военнослужащих, кульминацией которых стала «Ночь мостов»: за одну ночь, с 16 на 17 июня, было взорвано семь мостов, нанесен серьезный ущерб железнодорожным складам в Хайфе. При закладке взрывчатки под один из мостов заряд взорвался преждевременно, и 14 бойцов «Палмаха» погибли.
Британцы сокрушили арабское восстание; теперь им нужно было сокрушить евреев. В июне 1946 года вернувшийся в Иерусалим виконт Монтгомери Аламейнский, теперь уже фельдмаршал и начальник британского Генерального штаба, сетовал: «Британское правление существует лишь номинально; настоящими правителями мне представляются евреи с их негласным лозунгом „Не смейте нас трогать!“». Но Монтгомери не собирался следовать этому лозунгу.
В субботу 29 июня генерал Ивлин «Бабблз» Баркер начал операцию «Агата» — атаку на сионистские организации. Он арестовал 3 тыс. евреев, однако Бен-Гуриона, находившегося в тот момент в Париже, ему схватить не удалось. Баркер создал в Иерусалиме «три зоны безопасности», превратив и так уже укрепленное Русское подворье в настоящую крепость, которую евреи прозвали «Бевинград», по имени тогдашнего британского министра иностранных дел Эрнеста Бевина. Среди евреев этот день стал известен как «черная суббота», а Баркер в одночасье превратился в самый ненавидимый символ британских репрессий. Баркер бывал на всех званых вечерах Кэти Антониус, которая вскоре стала его любовницей: письма Баркера к Кэти полны страсти, пикантных подробностей и антисемитских рассуждений. Генерал не боялся делиться со своей любовницей военными секретами, перемежая их риторическими вопросами: «Почему мы боимся заявить во всеуслышание, что ненавидим евреев?»
Боевики «Лехи» сначала хотели убить Баркера с помощью бомбы, спрятанной в детской коляске. Но затем Менахем Бегин из «Иргуна» при поддержке «Лехи» предложил устроить более масштабный теракт: «черную субботу» для британцев, эхо которой должно было потрясти весь мир. Бен-Гурион и Еврейское агентство выступали против подобной акции, зато «Хагана», прежде осуждавшая террористические методы, на этот раз поддержала Бегина.
Отель «Царь Давид» был как бы «светским храмом» подмандатного Иерусалима, а его южное крыло занимали различные службы британской администрации, в том числе разведка. 22 июня 1946 года члены «Иргуна», переодетые арабами и служащими отеля в нубийских одеждах, доставили в подвалы гостиницы молочные бидоны, в которых было около 200 кг взрывчатки.
«Иргун» сделал несколько анонимных звонков в отель, в редакции газет и во французское консульство, чтобы предупредить о предстоящей атаке и чтобы персонал и постояльцев «Царя Давид» успели эвакуировать. Но все эти звонки были проигнорированы, да и сделаны они были слишком поздно: случайно ли, умышленно ли — неизвестно до сих пор. Бегин в нетерпении ждал поблизости: «Каждая минута тянулась, как день. Двенадцать тридцать одна, двенадцать тридцать две. Нулевой момент приближался. Прошли почти полчаса. Двенадцать тридцать семь. Внезапно весь город как будто вздрогнул!»
Взрыв разрушил все южное крыло «Царя Давида», погиб 91 человек, в том числе британцы, евреи и арабы[294]. Среди погибших было пять агентов Ми-5, но большинство работников секретной службы уцелели. Они выбирались, пошатываясь, из-под завалов, покрытые каменной пылью, всем своим видом призывая на террористов гнев Божий. Бен-Гурион немедленно осудил взрыв отеля; он счел, что действия Бегина несут угрозу всей еврейской общине, и Еврейское агентство вышло из Единого командования движения сопротивления.