Взрыв отеля «Царь Давид» привел к тому, что ответные действия британцев становились все более жестокими, но вместе с тем это событие в перспективе ускорило отказ Лондона от Палестинского мандата. Стычки евреев и арабов в Иерусалиме прекратились. «Ощущение было такое, — писал Амос Оз, — будто внезапно свело какой-то незримый мускул. Все пророчили войну. Иерусалим словно перегородил занавес». Евреи ждали серьезных репрессий. Гражданских служащих Британии спешно эвакуировали из города.
В октябре «Иргун» взорвал Британское посольство в Риме. В ноябре в Иерусалим вновь приехал фельдмаршал Монтгомери. «Я встретил Монти на одном из вечеров Кэти Антониус», — вспоминал Насреддин Нашашиби. Фельдмаршал разрабатывал план сурового возмездия «Иргуну». Новый начальник полиции Британского мандата полковник Никол Грей набирал в новые карательные спецподразделения крепких ребят — бывших полицейских и бойцов спецназа. Типичным таким рекрутом был ирландец майор Рой Фарран, награжденный орденом «За выдающиеся заслуги» и Военным крестом, офицер ирландского спецназа, сорвиголова, в любую минуту готовый пустить в ход оружие.
Прибыв в Иерусалим, Фарран сразу попал на инструктаж в «Бевинграде», за которым последовал обед в отеле «Царь Давид». Затем Фарран с другими полицейскими-новобранцами отправился патрулировать Иерусалим в поисках подозрительных личностей, которых следовало бы допросить, если вообще не пристрелить на месте. У новых патрульных не было опыта скрытного наблюдения, они не знали местных языков и обычаев, так что неудивительно, что Фарран был до смешного не успешен в этом патрулировании, — до тех пор пока 6 мая 1947 года в квартале Рехавия его отряд не наткнулся на школьника по имени Александр Рубович, расклеивавшего листовки «Лехи». Рубович был безоружен. Британцы затолкали его в машину, но в суматохе Фарран потерял свою фетровую шляпу, на внутренней ленте которой с ошибкой было выведено чернилами его имя «Фаран». Он надеялся, что напуганный подросток выдаст ему более крупную рыбу из «Лехи». Фарран вывез Рубовича из Иерусалима по Иерихонской дороге в горы, привязал к дереву, избивал примерно час, а затем и вовсе камнем размозжил парню голову. Тело Рубовича, скорее всего, стало добычей шакалов.
Пока встревоженный еврейский Иерусалим искал пропавшего мальчика, майор Фарран рассказал о происшествии своему начальнику в полицейской столовой в Катамоне. Затем он неожиданно исчез, бежав из Иерусалима. Сначала дело старались замять, но когда тайное стало явным, шум поднялся на весь мир. Боевики «Лехи» заявили, что будут убивать всех британских солдат подряд, пока Фарран не вернется в город. В конце концов он вернулся и сдался властям в казармах Алленби. 1 октября 1947 года Фарран предстал перед военно-полевым судом в превращенном в крепость здании суда в Тальбийе, но был оправдан за недостатком улик. Тело Рубовича так и не нашли. Два офицера ночью вывезли Фаррана в броневике из города и доставили в Газу. Члены «Лехи» поклялись убить его. В 1948 году, почти ровно через год после исчезновения Александра Рубовича, в семейный коттедж Фарранов в Стаффордшире пришла посылка на имя Р. Фаррана. Роя не было дома, и посылку вскрыл его брат, у которого был такой же инициал (его звали Рекс). Раздался взрыв — брат майора Фаррана погиб[295].
Эта история еще больше разожгла ненависть ишува к британцам. Когда британцы повесили одного из членов «Иргуна» за участие в террористических актах, Бегин взорвал клуб британских офицеров в Голдсмит-хаузе (погибли 14 человек) и устроил побег заключенных из Акрской тюрьмы. Когда двух членов «Иргуна» подвергли телесному наказанию в тюрьме, Бегин поймал и выпорол двух британских сержантов, а когда его двое боевиков были повешены в Акрской тюрьме, Бегин приказал поймать и повесить двух первых попавшихся британских солдат за «антиеврейскую деятельность».
Черчилль, в тот момент лидер британской оппозиции, назвал действия Эттли «бессмысленной и грязной войной с евреями с целью отдать Палестину арабам или вообще бог знает кому». Даже во время войны Черчилль изгонял или сурово наказывал антисемитов, занимавших высокие посты в британской администрации Палестины. Но теракты «Иргуна» и «Лехи» на фоне традиционного английского уважения к арабам и столь же традиционного антисемитизма вызывали теперь у все большего числа британцев стойкое отвращение к евреям. Британские дезертиры, а иногда и действующие военнослужащие помогали арабским вооруженным формированиям.
Новый верховный комиссар генерал Аллан Каннингем в частной беседе называл сионизм «национализмом, замешанным на психологии евреев, подчас совершенно ненормальной и не поддающейся лечению». Генерал Баркер приказал своим подчиненным бойкотировать все еврейские рестораны, магазины и увеселительные заведения, объяснив это так: «Мы сможем ударить евреев именно там, где эта раса ощутит удар наиболее болезненно, намного более болезненно, чем любая другая раса, — ударив по их карману». Премьер-министр сделал Баркеру выговор, но ненависть уже разъела генерала изнутри. В своих любовных письмах к Кэти Антониус он выражал надежду, что арабы убьют как можно больше этих «проклятых евреев… омерзительный народ!» Послания неизменно заканчивались лирическим: «Кэти, я тебя очень люблю!»
14 февраля 1947 года уставший от кровопролития и не знающий, как решить ближневосточную проблему, Эттли согласился на отказ от британского Палестинского мандата. 2 апреля он призвал недавно созданную ООН сформировать Специальный комитет по делам Палестины (UNSCOP) для решения ее будущей судьбы. Спустя четыре месяца комитет предложил разделить Палестину на два государства — арабское и еврейское. Иерусалим получал международный статус и передавался под управление ООН. Бен-Гурион одобрил этот план, несмотря на то, что границы еще не были полностью определены. Он понимал, что Иерусалим — сердце еврейского народа, но считал его потерю в настоящий момент «платой за государственный суверенитет». Верховный арабский комитет при поддержке Ирака, Саудовской Аравии и Сирии отверг саму идею раздела, требуя признания «единой независимой Палестины». 29 ноября члены ООН должны были проголосовать за или против плана раздела. После полуночи иерусалимляне с трепетом в сердцах замерли у своих радиоприемников.
За резолюцию от 29 ноября 1947 года проголосовало 33 государства, включая США и СССР, против — 13. Воздержались 10, в том числе Великобритания. Хрипловатый голос из радиоприемника подвел итог: «Предложение принято». «А через две-три минуты изумления, приоткрытых, словно от жажды губ, широко распахнутых глаз, — вспоминал Амос Оз, — разом завопила и наша забытая богом улица, расположенная на окраине квартала Керем-Авраам, на севере Иерусалима… В этом первом страшном крике… отнюдь не было радости… Это был скорее вопль ужаса и крайнего изумления, вопль катастрофы, сотрясающий камни и леденящий кровь». Однако уже через мгновение «прокатился вопль радости и счастья», и «вся толпа начала петь», танцевать и обниматься. Евреи даже целовали «потрясенных английских полицейских».
Арабы сразу же отказались признать, что у ООН есть полномочия разделить страну. 94 % земли все еще принадлежали 1,2 млн. палестинских арабов; евреев было около 600 тыс. Обе стороны готовились к войне, а еврейские и арабские экстремисты соперничали друг с другом в демонстрации первобытной дикости. Иерусалим оказался «в состоянии войны с самим собой».
Толпы арабов хлынули в еврейские кварталы, избивая прохожих, поджигая дома и громя магазины с криком «Смерть евреям!». Анвар Нусейбе, владелец старых апельсиновых рощ и нескольких особняков, адвокат с кембриджским дипломом, с грустью наблюдал за тем, как Иерусалим погружается в «пыль, шум и хаос», а «профессора, доктора и владельцы магазинов с обеих сторон вступают в перестрелки с теми, кто при иных обстоятельствах мог быть гостями у них дома».
2 декабря в Старом городе было убито трое евреев. 3-го вооруженные арабы напали на квартал Монтефиоре, а через неделю — на Еврейский квартал: 1500 евреев затаились за стенами своих домов, не отваживаясь выступить против 22 тыс. арабов. И арабы, и евреи, жившие в смешанных районах, спешно покидали свои дома. 13 декабря боевики «Иргуна» взорвали бомбу на автобусной остановке за Дамасскими воротами, убив пятерых арабов и еще больше ранив. Дядя Анвара Нусейбе чудом уцелел, но «чья-то оторванная рука, прилипшая к камням городской стены», еще долго терзала его память. В течение двух недель были убиты 74 еврея, 71 араб и 9 британцев.
7 декабря в Иерусалим для встречи с верховным комиссаром прибыл из Тель-Авива Бен-Гурион. Его конвой попал по дороге в засаду. «Хагана» призвала в свои ряды всех молодых людей в возрасте от 17 до 25 лет. Арабы также готовились к войне. Различные вооруженные формирования пополняли добровольцы-иностранцы: иранцы, сирийцы, боснийцы. Некоторые из них уже имели опыт участия в боевых действиях. Прибывали и фундаменталисты-джихадисты. Самое крупное формирование — Арабская освободительная армия — насчитывало около 5 тыс. бойцов. Судя по цифрам на бумаге, численное превосходство арабских группировок, поддержанных регулярными армиями семи арабских государств, было подавляющим. Генерал Баркер, к этому времени покинувший Палестину, в очередном письме к Кэти Антониус ликовал: «Евреи будут истреблены!» Но реальность была иной: Арабскую лигу — основанную в 1945 году организацию арабских государств, недавно ставших независимыми, — раздирали бесконечные распри. Никто из арабских лидеров не хотел ни обуздать собственные династические амбиции, ни отказаться от своих территориальных притязаний.
Абдалла, новоиспеченный хашимитский король независимой Трансиордании, все еще мечтал присоединить Палестину к своему королевству. Дамаск грезил великой Сирией. Король Египта Фарук считал себя полноправным лидером арабского мира и терпеть не мог Хашимитов — как трансиорданского Абдаллу, так и иракского Фейсала. Те же, со своей стороны, ненавидели короля Саудовской Аравии Абд аль-Азиза аль-Сауда, выгнавшего их из Аравии. И все арабские вожди вместе не доверяли иерусалимскому муфтию, который продолжал видеть себя главой независимого Палестинского арабского государства.