[307]. Рабин подписал мирный договор с королем Иордании Хусейном и подтвердил особую роль хашимитов в качестве смотрителей исламских святынь в Иерусалиме (эту роль иорданский монарх исполняет и поныне). Израильские и палестинские археологи тем временем согласовали свою собственную, академическую версию мирного соглашения и с энтузиазмом приступили к первым совместным исследованиям.
Вопрос о статусе Иерусалима, по которому согласия так и не было достигнуто, решили на время отложить, и Рабин, не дожидаясь какого бы то ни было соглашения, распорядился ускорить строительство еврейских поселений. Бейлин и заместитель Арафата Махмуд Аббас вели переговоры о том, чтобы разделить Иерусалим на арабскую и еврейскую зоны под совместным муниципальным управлением, а Старому городу придать особый статус — сделать его чем-то вроде ближневосточного Ватикана. Однако никакого договора так и не было подписано.
Соглашения Осло, вероятно, оставили в стороне множество нерешенных деталей и вызвали шквал недовольства с обеих сторон. На очередных выборах 82-летний Коллек потерпел поражение и мэром стал сторонник гораздо более жесткой линии Эхуд Ольмерт, которого поддержали националисты и ультраортодоксы. 4 ноября 1995 года, всего через четыре дня после того, как Бейлин и Аббас достигли неформального соглашения по Иерусалиму, Ицхак Рабин был убит еврейским фанатиком. Уроженец Святого города, он навсегда упокоился в Иерусалиме на горе Герцля. Надгробную речь произнес король Хусейн, на церемонии присутствовали американский президент и двое его предшественников, а также президент Египта Мубарак (это был его первый визит в Иерусалим) и принц Уэльский (это был единственный официальный визит члена британской королевской семьи с момента основания государства Израиль).
Мир начал рушиться. Исламские фундаменталисты из ХАМАС одного за другим направляли в Израиль подрывников-самоубийц, и каждый мирный гражданин мог стать случайной жертвой кровавого теракта. Один лишь арабский смертник, взорвавший себя в иерусалимском автобусе, унес жизни 25 человек. Через неделю на том же маршруте взорвался еще один смертник, погибло еще 18 человек. Израильские избиратели наказали за эту волну насилия премьер-министра Шимона Переса, отдав свои голоса лидеру партии «Ликуд» Биньямину Нетаньяху, уверявшему, что Перес непременно разделит Иерусалим. Нетаньяху поставил под вопрос сам принцип «земля в обмен на мир», выступал против любого раздела Иерусалима и активизировал строительство все новых еврейских поселений.
В сентябре 1996 года был открыт для посетителей туннель, протянувшийся от Западной стены вдоль Храмовой горы и выходящий на поверхность в Мусульманском квартале[308]. Некоторые израильские радикалы пытались продолжить туннель в направлении Храмовой горы, но исламские чиновники из вакфа быстро зацементировали отверстие. Снова поползли слухи, что евреи собираются с помощью туннелей заминировать и взорвать мусульманские святыни, и в начавшихся волнениях было убито 75 и ранено 1500 человек — наглядное свидетельство того, что археология в Иерусалиме может быть вопросом жизни и смерти. Однако не только израильтяне политизировали свою археологию, и не только археология подверглась политизации: история была еще важнее. Организация освобождения Палестины запретила палестинским историкам вообще признавать тот факт, что в Иерусалиме когда-то стоял еврейский храм, — и это было личное распоряжение Арафата: сам он был вполне светским лидером боевиков, но, как и в случае с израильтянами, у арабов даже секулярный нарратив оказался неразрывно связан с религиозным. В 1948 году Арафат сражался вместе с «Братьями-мусульманами», чье боевое крыло называлось «Аль-Джихад аль-Мукаддас» — «Священная война за Иерусалим», — и он вполне осознавал значимость Святого города для исламского мира: боевое подразделение движения ФАТХ Арафат назвал «Бригадой мучеников аль-Аксы». Сподвижники Арафата признавали, что Иерусалим был его «навязчивой идеей»; он сравнивал себя с Саладином и халифом Омаром и отрицал какую бы то ни было связь евреев с городом. «Чем сильнее евреи оказывают давление на ситуацию с Храмовой горой, — говорит палестинский историк Назми Джубех, — тем более активно отрицается существование Первого и Второго Храмов».
В напряженные дни, последовавшие за волнениями из-за туннеля, на фоне слухов о том, что евреи якобы планируют устроить синагогу в Конюшнях Соломона, израильтяне разрешили вакфу расчистить древние залы под мечетью аль-Акса, а затем срыть при помощи бульдозеров лестницу и построить в подземельях Ирода новую, просторную мечеть — Марвану. Обломки были просто-напросто выброшены. Израильские археологи пришли в ужас от работы бульдозеров в самом чувствительном месте на Земле, но археология проиграла в этой битве религий и политиков[309].
Израильтяне еще не до конца утратили надежду на мир. В июле 2000 года президент Билл Клинтон организовал в своей загородной резиденции Кэмп-Дэвид встречу нового израильского премьера Эхуда Барака с Арафатом. Барак сразу же предложил «окончательный» вариант: под управление палестинской администрации передаются 91 % Западного берега с административным центром в Абу-Дисе и все арабские предместья Восточного Иерусалима. Старый город останется под суверенитетом Израиля, однако при этом Мусульманский и Христианский кварталы, а также Храмовая гора будут находиться под палестинским «суверенным контролем». Земля и туннели под Харамом, и прежде всего Краеугольный камень Храма, останутся территорией Израиля, и евреям впервые позволят молиться небольшими группами в каком-нибудь месте на Храмовой горе. Старый город будет патрулироваться совместными силами, однако будет демилитаризован и открыт для всех без исключения. Арафат, которому уже предложили половину кварталов Старого города, потребовал себе также и Армянский квартал. Израиль согласился и на это, уступив, таким образом, три четверти Старого города. Несмотря на то, что Саудовская Аравия оказывала сильное давление на Арафата, убеждая его принять условия, Арафат чувствовал, что не вправе ни вести переговоры об окончательном урегулировании права палестинцев на возвращение, ни согласиться на израильский суверенитет над Куполом Скалы, который принадлежит всему исламскому миру.
«Вам что, не терпится скорее попасть на мои похороны? — спросил он Клинтона. — Я не откажусь от Иерусалима и его святых мест». Однако у отказа Арафата были и более фундаментальные причины: в ходе переговоров Арафат по-настоящему поразил и американцев, и израильтян, начав настаивать, что Иерусалим никогда не был местонахождением иудейского Храма, который в действительности располагался на горе Гризим в Самарии. А святость города для евреев — это, мол, современное изобретение. На переговорах, прошедших в том же году позднее, в последние недели президентства Клинтона, Израиль предложил арабам полный суверенитет над Храмовой горой, оставив за собой лишь символический доступ к Святая Святых под землей. Но Арафат отверг и это предложение.
28 сентября 2000 года Ариэль Шарон, лидер находившейся в оппозиции партии «Ликуд», создал Эхуду Бараку еще больше проблем, явившись на Храмовую гору в сопровождении отряда израильской полиции с «посланием мира», которое содержало явную угрозу в адрес столь любимых мусульманами аль-Аксы и Купола Скалы. Вспыхнувшие в результате этого визита беспорядки скоро вылились во вторую палестинскую Интифаду — так называемую «Интифаду аль-Аксы». Обычные беспорядки со швырянием камней были лишь ее частью: параллельно ФАТХ и ХАМАС начали заранее спланированную кампанию смертников, нацеленную на мирных израильских граждан. И если Первая Интифада в чем-то помогла палестинцам, то вторая окончательно похоронила всякую веру израильтян в успех мирного процесса, открыла путь к власти для Шарона и привела к фатальному расколу в среде самих палестинцев.
Шарон подавил новую Интифаду, практически ликвидировав ПНА, а самого Арафата унизил, блокировав в его же собственной штаб-квартире в Рамалле. Арафат умер в 2004 году, и израильтяне не разрешили похоронить его на Храмовой горе. Его преемник Махмуд Аббас в 2006 году проиграл выборы ХАМАС, который после недолгого конфликта захватил Газу, оставив ФАТХ только Западный берег. Шарон начал строить вдоль административной границы с Палестинской автономией «стену безопасности», которая протянулась в том числе и через Иерусалим, — угнетающее бетонное сооружение, оказавшееся, однако, весьма полезным в борьбе с проникновением смертников на территорию Израиля.
Семена мира не только упали на каменистую почву, но и отравили ее. Мирное соглашение само по себе дискредитировало его творцов. Сегодня Иерусалим живет в состоянии шизофренической тревоги. Евреи и арабы не отваживаются заходить в кварталы друг к другу. Светские евреи избегают ультраортодоксов, которые швыряются в них камнями за то, что они выходят из дома в субботу или носят неподобающую, по их мнению, одежду. Мессиански настроенные евреи периодически испытывают терпение полиции и разогревают тревоги арабов, делая попытки помолиться на Храмовой горе. Христианские общины разных конфессий продолжают свои распри. Лица горожан напряжены, их голоса сердиты, и все они — даже те представители трех религий, которые убеждены, что действуют по воле Божьей, — не знают наверняка, что принесет им завтрашний день.
Здесь, в большей степени, чем где-либо еще на Земле, мы страстно желаем обрести хотя бы малую каплю эликсира терпимости, эмпатии и великодушия, который бы подействовал как антидот от тлетворного яда предубеждений, чувства собственной исключительности и собственнического инстинкта. А найти такое противоядие очень непросто. Никогда за последние два тысячелетия Иерусалим не был ни таким большим, ни таким приукрашенным, ни таким подавляюще еврейским. Однако при этом Иерусалим остается городом с самым многочисленным арабским населением во всей Палестине