Иуда, сражаясь за свою жизнь, обратился за помощью к Риму — врагу всех греческих царств. И Рим поспешил подтвердить независимость иудеев. В 161 году Маккавей повел войско на бой с армией Селевкидов, разбил Никанора, повелел отрубить ему голову и руку и доставить их в Иерусалим. Рука и язык, некогда угрожавшие Храму, были изрублены и брошены на потребу птицам, а мертвая голова водружена на копье над крепостью. С тех пор жители Иерусалима в память о победе Иуды и своем избавлении несколько столетий праздновали День Никанора. Но и самому Иуде оставалось жить недолго. Селевкиды смогли разгромить его войско; в жестоком сражении Иуда Маккавей был убит и погребен в Модиине; Иерусалим пал вновь. Казалось, все потеряно. Но дело Иуды Молота продолжили его братья.
По прошествии двух лет, проведенных в бегах, брат Иуды Ионафан вышел из пустыни, снова разбил Селевкидов и сделал своей резиденцией Махмас, город к северу от Иерусалима, который все еще удерживали греки. Однако Ионафан, обладавший незаурядным дипломатическим талантом, воспользовался соперничеством царей Египта и Сирии и смог завладеть Святым городом. Он восстановил городские стены и вновь освятил Храм. В 153 году до н. э. селевкидский царь Александр вынужден был даровать Ионафану титул «друга царя» и поставить его первосвященником. Маккавей был помазан елеем, украшен царским цветком и облачен в священнические одежды во время самого почитаемого из иудейских праздников — праздника Кущей. И все же Ионафан был всего лишь сыном провинциального священника, а не потомком Цадока. И по крайней мере одна из иудейских религиозных группировок считала его «нечестивцем».
Поначалу Ионафана поддерживал египетский царь Птолемей VI Филометор, который даже совершил поход вдоль побережья до Иоппии, ближайшего к Иерусалиму порта (ныне Яффо), где они встретились с Ионафаном и приветствовали друг друга с подобающим царю и первосвященнику почетом и величием. В Птолемаиде (ныне Акко) Филометор осуществил мечту любого греческого царя со времен Александра Великого: «возложил на свою голову два венца — Азии и Египта». Но в апогее его триумфа лошадь царя, испугавшись рева сирийских слонов, сбросила своего всадника, и Птолемей погиб[45].
Пока Селевкиды боролись за власть, все больше увязая в междоусобицах, Ионафан ловко лавировал между претендентами, принимая сторону то одного, то другого из них. Один из Селевкидов, осажденный в своем дворце в Антиохии, обратился к Ионафану за поддержкой, обещав за это полную независимость Иудеи. Ионафан привел из Иерусалима в Антиохию, пройдя через территорию современного Израиля, Ливана и части Сирии, три тысячи бойцов. Еврейские воины, осыпавшие горящий город дождем стрел, а потом, дом за домом, отвоевавшие его, спасли царя и вернули его на престол. Возвращаясь в Иудею, Ионафан захватил Ашкелон, Газу и Вефсур (Бет-Цур) и осадил крепость Акра в Иерусалиме. Но его новый греческий союзник Трифон хитростью заманил Ионафана в Птолемаиду. Как только Ионафан прибыл туда со своими людьми, жители города по приказу правителя заперли ворота; Ионафан оказался в плену, а все его товарищи были перебиты. Трифон же собрал войско и повел его на Иерусалим.
Но еще не все семейство Маккавеев было истреблено: оставался последний брат — Симон. Он заново укрепил Иерусалим и сплотил армию. И на этот раз евреям была послана помощь свыше: неожиданно «выпало много снегу, который занес все дороги, сделал их труднопроходимыми для лошадей и не дал Трифону возможности добраться до Иерусалима». Грек отступил, но все же отомстил, казнив брата Симона — плененного Ионафана, которого вез с собой в оковах. Весной 141 года Симон наконец взял штурмом иерусалимскую Акру и полностью разрушил ее, срыв даже до основания всю гору, на которой она стояла. Затем он отпраздновал победу в Иерусалиме «со славословиями, пальмовыми ветвями, с гуслями, кимвалами и цитрами, с псалмами и песнями». Так усилиями Симона были успешно «изгнаны из страны язычники», и потому «иудеи и священники согласились, чтобы Симон был у них начальником и первосвященником», и облачили его в царскую порфиру (пурпурную мантию), застегнутую на золотую фибулу (пряжку), как и подобает царю, пусть и не царственного происхождения. «И народ израильский в переписке и договорах начал писать: „первого года при Симоне, великом первосвященнике, вожде и правителе иудеев“».
Симон Великий находился на пике популярности, когда в 134 году до н. э. его пригласил на пир его зять. Это был заговор: в разгар трапезы последний из славного поколения Маккавеев был убит, а его жену и двоих сыновей бросили в темницу. Убийцы охотились и за третьим сыном Симона — Иоанном (евр. Иоханан), но тот успел укрыться в Иерусалиме.
Катастрофа грозила Иоанну со всех сторон. Когда он осадил заговорщиков в их убежище, его мать и братья были умерщвлены врагами прямо у него на глазах. Третий сын Маттафии, Иоанн, не рассчитывал, что ему доведется царствовать, но обладал всеми фамильными талантами, позволявшими и ему стать идеальным еврейским правителем с мессианской харизмой, «удостоившись от Господа Бога, — как писал Иосиф Флавий, — трех величайших благ: властвования над своим народом, первосвященнического достоинства и дара прорицания».
Селевкид Антиох VII Сидет воспользовался иудейской междоусобицей, чтобы вновь захватить Иудею и осадить Иерусалим. Когда в городе начался голод, царь выказал готовность к переговорам, послав в город по случаю праздника Кущей «драгоценные жертвенные дары, а именно быков с вызолоченными рогами и серебряные и золотые чаши, полные благовонных курений». Иоанн отправил к нему своих посланцев с просьбой о мире, согласившись передать Антиоху все завоеванные Маккавеями земли за пределами Иудеи, выплатить 500 талантов серебром и снести городские укрепления. На этих условиях Антиох снял осаду.
Впоследствии Иоанн был вынужден принять участие в походе своего нового «союзника» против парфян, набиравших силу в Иране и Месопотамии. Поход закончился для греков катастрофически, но для евреев благополучно. Возможно, Иоанн вел тайные переговоры с парфянским царем, среди подданных которого было много евреев. Антиох погиб, но Иоанн каким-то образом избежал злой участи и вернулся назад с обретенной вновь независимостью[46].
Великие державы были заняты своими внутренними интригами, и Иоанну ничто не помешало приступить к военной экспансии поистине давидовых масштабов (кстати, великий древний царь, по иронии истории, «помог» Иоанну со средствами на ведения военных действий: Иоанн разграбил его богатую гробницу, находившуюся, вероятно, в древнем Городе Давидовом). Иоанн захватил Мадабу за Иорданом, на юге насильно обратил в иудаизм эдомитян (которые стали теперь называться идумеями), а на севере разрушил Самарию, а затем завоевал всю Галилею. В Иерусалиме Иоанн выстроил вокруг разросшегося города так называемую Первую Стену[47]. Его царство было региональной державой, но Храм — сердцем мировой еврейской жизни, хотя растущие иудейские общины в разных городах Средиземноморья возносили свои ежедневные молитвы в местных синагогах. Вероятно, именно в этот момент вновь обретенной уверенности в себе 24 книги Писания и стали каноническим текстом еврейского Танаха — Ветхого Завета.
После смерти Иоанна его сын Аристобул провозгласил себя царем Иудеи — первым еврейским царем с 586 года до н. э. Аристобул подчинил Итурею (современные Северный Израиль и Южный Ливан). Однако Маккавеи к этому времени до такой степени «огречились», что стали похожи на собственных врагов. Они носили как еврейские, так и греческие имена и управляли своим народом с жестокостью ничуть не меньшей, чем греческие тираны. Аристобул бросил в темницу собственную мать и приказал телохранителям умертвить своего младшего и более популярного в народе брата; однако чувство вины за это преступление настолько мучило Аристобула, что он помрачился рассудком. И все же, когда Аристобул умирал, «харкая кровью», он больше страшился не смерти, но того, что другой его брат — надменный Александр Яннай — окажется тем чудищем, которое разрушит дом Маккавеев.
Едва укрепившись в Иерусалиме, царь Александр (Яннай — греческий вариант его еврейского имени Йонатан) женился на вдове своего брата и стал готовиться к завоеваниям — к созданию Иудейской империи. Александр был порочен и бессердечен, и уже скоро евреи возненавидели его за изощренный садизм. Однако Александр мог теперь вести войну против соседей совершенно беспрепятственно — греческие царства рушились, а римляне еще не пришли.
Александру удавалось избегать гибели в своих частых поражениях благодаря поистине дьявольскому везению[48] и неистовой жестокости: иудеи прозвали царя Фракийцем — синоним слова «дикарь» — за варварские бесчинства, которые чинил он при поддержке банды своих греческих наемников.
Александр завоевал Газу (на границе с Египтом) и Рафию (на Голанских высотах), однако потом попал в засаду, которую арабы-набатейцы устроили ему в Моаве, за Иорданом, и был вынужден бежать в Иерусалим. Но когда он был провозглашен первосвященником в праздник Кущей, народ забросал его гнилыми фруктами. Подстрекаемые фарисеями (членами одного из религиозных направлений в иудаизме), жители города заявляли, что коль скоро мать Александра была брошена в темницу, он не заслуживает звания первосвященника. В ответ Александр спустил с цепи своих греческих наемников, и те перебили прямо на улицах города шесть тысяч человек. Селевкиды воспользовались этой смутой, чтобы снова напасть на Иудею. Александр бежал в горы.
Там царь вынашивал план мести, и когда ему снова удалось вступить в Иерусалим, он истребил там 50 тысяч человек. Он праздновал победу, пируя со своими наложницами и наблюдая, как 800 человек распинают на склонах окрестных холмов, в то время как царские подручные перерезают у них на глазах глотки их женам и детям. «Свирепый молодой лев», как прозвали Александра его враги, умер от алкоголизма, оставив своей жене Саломее Александре Иудейскую империю, включавшую часть современного Израиля, Палестины, Иордании, Сирии и Ливана. Он посоветовал жене скрывать его смерть от солдат до тех пор, пока она не утвердится в Иерусалиме, а затем управлять народом, опираясь на фарисеев.