л Антонину христианский философ Иустин как бы от лица евреев, — проклят дом, святилище наше, и слава, которую благословили отцы наши, мозжена огнем и все славное Его пало. И Ты терпел все это и молчал, и смирил нас жестоко». К сожалению для евреев, на протяжении оставшейся части столетия отношение к ним, установленное Адрианом, так и не менялось.
Элия Капитолина была маленькой римской колонией с населением в десять тысяч человек, не имевшая стен и занимавшая площадь всего в две пятых от былой территории Иерусалима: от современных Дамасских ворот до Цепных ворот. В городе имелось два форума, храм Юпитера на месте Голгофы, термы, театр, нимфей (святилище с водоемом и статуями наяд — нимф водных источников) и амфитеатр. Перекрестки были отмечены тетрапилонами — арками с взаимно перпендикулярными проездами, а городские здания украшали статуи, в том числе большое изваяние грозного (и совершенно некошерного) вепря — эмблемы Десятого легиона.
Сам легион был постепенно выведен из Иерусалима, поскольку иудеи более не представляли для римлян угрозы, а только раздражали их. Когда наследник Антонина Пия, император Марк Аврелий, проезжал через Палестину, держа путь в Египет, он «испытывал отвращение к вонючим и нередко производившим смуты евреям» и сравнивал их с другими мятежными племенами: «О маркоманы, о квады, о сарматы! Наконец я нашел народ хуже вас!» В Иерусалиме не было никакой реальной экономики — единственным товаром, который он производил, была святость. И с выводом Десятого легиона город, вероятно, окончательно превратился в стоячее болото.
В 193 году период циклов мирного наследования власти в Риме завершился, и империя погрузилась в гражданскую войну. Палестинские евреи, теперь жившие в основном в Галилее и на побережье Средиземного моря, начали волноваться. Часть из них вновь затеяла войну со старинным местным врагом, самарянами, другая часть выступила в поддержку претендента Септимия Севера, который в конце концов и стал императором. В благодарность новый император несколько смягчил антиеврейскую политику: в 201 году Север со своим сыном Каракаллой побывал в Элии Капитолине и, возможно, встречался с иудейским вождем Иудой ха-Наси, носившим титул князя. А Каракалла, придя к власти, признал Иуду главой общины — «патриархом иудеев», — пожаловав ему обширные имения в Голане и Лидде (Лоде) близ Иерусалима и наследственное право вершить суд по религиозным вопросам и устанавливать еврейский календарь.
Богатый двор Иуды, по-видимому, успешно сочетавшего раввинскую ученость с любовью к аристократической роскоши, находился в Галилее, и там Патриарх иудеев под защитой своих телохранителей-готов составлял Мишну — запись устных преданий иудаизма. Благодаря связям Иуды с императорским домом, а также тому, что с течением времени старые запреты постепенно забывались, евреям вновь было разрешено, дав взятку римской страже, молиться напротив руин Храма на Масличной горе или в Кедронской долине, где, по их поверью, пребывала Шхина — Божественное присутствие. Говорят, что Иуда даже добился для небольшой общины иудеев разрешения проживать в Иерусалиме и молиться в одной из синагог на горе Сион. Как бы там ни было, императоры династии Северов никогда не ужесточали вновь антиеврейскую политику Адриана.
И все же тоска иудеев по Иерусалиму была неутолима. Куда бы ни забрасывала еврея судьба в последующие столетия, он обязательно трижды в день произносил молитву «Амида», в которой есть такие слова: «Вернись милостиво в Твой город Иерусалим и обитай в нем по Своему обещанию. Устрой его вскоре, в наши дни, навеки, и престол Давида утверди в нем вскоре. Благословен Ты, Господи, устрояющий Иерусалим». В Мишне были зафиксированы все детали храмовых ритуалов, которые можно было бы тут же возобновить в случае восстановления Храма. «Готовит человек трапезу, но часть ее оставляет — в память об Иерусалиме; надевает женщина украшения, но что-то оставляет — в память об Иерусалиме», — учит Тосефта, еще один свод устной традиции. Пасхальный седер — традиционная праздничная трапеза — обязательно заканчивается словами: «На будущий год в Иерусалиме». Если какому-то еврею удавалось хотя бы подойти близко к Иерусалиму, он отправлял новый ритуал: раздирал на себе одежды, когда его взору открывался лежавший в руинах город. Даже иудеи, жившие далеко от Иерусалима, мечтали быть похороненными поблизости от Храма, чтобы стать первыми, кто восстанет из мертвых в Судный день. Так появилось еврейское кладбище на Масличной горе.
Мечта о том, что Храм будет вновь отстроен, не умирала — ведь случалось же такое в прошлом, — а ход событий даже позволял надеяться, что подобное время не за горами. Формально иудеи все еще были отлучены от Иерусалима, но гораздо более серьезной угрозой для себя Рим уже считал христиан.
С 235 года империя вступила в 30-летнюю полосу кризиса, внутренних и внешних потрясений. На востоке римлянам бросала вызов мощная Персидская империя, пришедшая на смену парфянам. Все эти годы императоры обвиняли христиан в безбожии, поскольку те отказывались приносить жертвы языческим богам, и безжалостно преследовали их, даже несмотря на то, что христианство тогда было, собственно, не единой религией, а сплетением различных философских систем и духовных традиций[88].
Однако все христиане были согласны в главном: в вере в искупление и вечную жизнь для тех, кого спас Иисус Христос во исполнение древних еврейских пророчеств. Пусть их Спаситель был казнен римлянами как мятежник, однако христиане считали, что враг их веры — иудаизм, а не империя. Не случайно же Рим со временем также стал для них священным городом.
Большинство христиан Палестины жили в Кесарии Приморской. Иерусалим они теперь ассоциировали с Горним градом, а реальная Элия Капитолина была всего лишь городком, где умер и воскрес Иисус. И все же местные христиане продолжали почитать места распятия и воскресения, похороненные глубоко под храмом Юпитера, и даже тайком пробирались в подземелья под храмом, чтобы помолиться там и вырезать на камне благочестивую надпись[89].
Наибольший упадок Рим пережил в 260 году, когда персы взяли в плен императора (ему сначала залили в горло расплавленное золото, а затем выпотрошили тело и набили его соломой), а вся восточная часть империи, в том числе лишенная стен Элия, отошла к недолговечной Пальмирской империи, которой правила молодая царица Зенобия. Впрочем, в течение следующих 12 лет Рим вернул себе утраченный Восток. В конце III столетия император Диоклетиан успешно восстановил римское могущество и оживил культ старых богов. Но христиане, похоже, подрывали его усилия. В 299 году Диоклетиан совершал жертвоприношение во время воинского парада в Сирии, когда несколько солдат-христиан осенили себя знаком креста, в чем языческие прорицатели усмотрели дурной знак. И когда вскоре сгорел дворец Диоклетиана, он обвинил в поджоге христиан и учинил жестокие гонения на них, обрекая на мучительную смерть, сжигая их книги и разрушая их молитвенные дома.
Когда Диоклетиан в 305 году отрекся от престола, предварительно разделив империю между двумя императорами, Галерий, новый император Востока, усилил гонения, подвергая христиан самым изощренным казням. Императором Запада стал Констанций Хлор, несгибаемый иллирийский воин, принявший императорский пурпур в британском Йорке. Он уже был болен в это время и вскоре умер, но в июле 306 года британские легионы провозгласили своим императором его юного сына Константина. Ему потребуется 15 лет, чтобы завоевать сначала весь Запад, а затем и Восток, но затем Константин, как в свое время Давид, изменит ход мировой истории и судьбу Иерусалима одним-единственным решением.
Часть третья. Христианство
А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя.
Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе!
Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его.
Подобно тому, как Иудея превозносится над всеми провинциями, так и этот город превозносится над всею Иудеей.
Сюда стекается народ со всего света, и происходит такое стеснение обоих полов, что здесь принужден бываешь выносить то, чего в другом месте избегал хотя бы отчасти.
15. Апогей византии312–518 гг.
В 312 году Константин вторгся в Италию и атаковал своего соперника Максенция почти у самых стен Рима. В ночь накануне сражения Константин увидел в небе сияющий крест, перекрывающий полуденное солнце, и слова «Этим победишь». Константин приказал воинам начертать на своих щитах хрисмон — монограмму Христа, скрещенные греческие буквы хи (X) и ро (Р). На следующий день в битве у Мульвийского моста Константин одержал верх над противником и стал владыкой западной части империи. Это был век знамений и видений, и Константин не сомневался, что обязан своей победой «верховному Богу» христиан.
Суровый солдат, святой провидец, кровавый властитель и мастер политического спектакля — все это Константин. Он буквально прорубил себе путь к верховной власти и, обретя ее однажды, стал мечтать об империи, объединенной общей религией, под эгидой одного императора. Этот человек был соткан из противоречий — бычья шея, орлиный нос и паранойя, которая часто находила себе выход во внезапном убийстве кого-либо из друзей или членов семьи. Константин носил волосы до плеч, одежды, украшенные драгоценными камнями, и безвкусные браслеты; он смаковал церемониальную, театральную сторону власти, вникал в споры философов и епископов, знал толк в архитектурных красотах, и ему нравилось религиозное рвение. Никто не знает, почему в тот момент он принял христианство, однако Константин, как и многие жестокие и самоуверенные мужчины, обожал свою мать Елену, а та была христианкой еще с юности. Но если личное обращение Константина было столь же драматически внезапным, как и обращение Павла на пути в Дамаск, то с политической точки зрения акт разрешения христианства был глубоко продуман и совершен в точно рассчитанный момент. Самым важным, с точки зрения императора, было то обстоятельство, что Христос обеспечил ему победу в битве, а этот язык Константин хорошо понимал: Христос-Агнец превращался, таким образом, в Бога-Победителя. Не то чтобы Константин сам был хоть чем-то похож на агнца, но вскоре было официально объявлено, что он равен апостолам. Полководец, пользующийся особым божественным благоволением, — в этом не было ничего особенно нового: римские императоры, как и греческие цари, всегда отождествляли себя со своими божественными покровителями. Отец Константина поклонялся Непобедимому Солнцу (