Потрясенная падением Эдессы королева Мелисенда воззвала к папе Евгению II. И тот объявил Второй крестовый поход.
На призыв папы отозвались старый пилигрим Конрад III, король Германии, и французский Людовик VII Молодой, которого сопровождала его супруга Алиенора, герцогиня Аквитанская. Но и французская, и немецкая армии, едва вступив в Анатолию, были наголову разбиты турками. Людовик VII с небольшим войском все же прорвался с боями к Антиохии в ходе изнурительного марша, который привел в ужас королеву Алиенору, лишившуюся в пути большей части багажа и утратившую всякое уважение к своему никчемному ханже-мужу.
Раймунд Антиохийский настойчиво уговаривал Людовика помочь ему захватить Алеппо, но тот оставался неколебим в своей решимости совершить прежде всего паломничество в Иерусалим. Опытный Раймунд, приходившийся Алиеноре дядей, был «красивейшим из князей». После тяжелого анатолийского похода его племянница, по свидетельству Вильгельма Тирского, игнорировала свои супружеские обязанности и была неверна мужу. Людовик же, обожавший свою жену, тем не менее считал секс, пусть и в законном браке, лишь вынужденной уступкой слабости человеческой. Не удивительно, что Алиенора называла его «более монахом, нежели мужчиной». Эта богатейшая в Европе наследница, обладавшая острым умом, темноволосая, темноглазая и соблазнительная, была воспитана при куртуазном аквитанском дворе. Церковные хронисты утверждали, что в ее жилах течет греховная кровь, поскольку Алиенора приходилась внучкой Гийому Трубадуру, любвеобильному воину-поэту, чьей Прекрасной дамой была ее же бабка по другой линии — виконтесса Амальберга по прозвищу Данжеросса (Опасная). Позднее Гийом выдал своего сына от первого брака за дочь Данжероссы — это и были родители Алиеноры.
Состояли Алиенора и Раймунд в любовной связи или нет, неизвестно, но их поведение было достаточно провокационным для того, чтобы оскорбить Людовика и спровоцировать международный скандал. Король Франции решил семейную проблему весьма своеобразно: он похитил Алиенору и отправился на встречу с германским королем, уже прибывшим в Иерусалим. Когда Людовик и Алиенора приблизились к городу, «все духовенство и весь народ вышли приветствовать их» и сопровождали короля до храма Гроба Господня «под аккомпанемент гимнов и песнопений». Французская чета остановилась вместе с Конрадом в Templum Domini (Куполе Скалы), где за Алиенорой, должно быть, неусыпно следили французские придворные. Она была заперта в храме в течение нескольких месяцев.
24 июня 1148 года Мелисенда и ее сын Балдуин III созвали в Акре совет, определивший цель нового крестового похода — Дамаск. Еще не так давно этот город был союзником Иерусалима, но сейчас выбор цели казался вполне здравым и благоразумным: захват Дамаска Нур ад-Дином был только вопросом времени. 23 июля короли Иерусалима, Франции и Германии вступили в сады на западной окраине Дамаска, но через два дня по непонятным причинам передвинули лагерь на восток. Прошло еще четыре дня, и крестовый поход был сорван: три короля с позором отступили.
Унур, атабек Дамаска, похоже, подкупил иерусалимских вельмож, убедив их в том, что новоприбывшие крестоносцы ищут лишь трофеев для себя. Столь вопиющая двуличность представляется вполне правдоподобной, однако еще более вероятно, что крестоносцы попросту узнали о том, что на помощь Дамаску идет со своим войском Нур ад-Дин, сын Занги. Жители Иерусалима совсем пали духом при известии об этой катастрофе. Конрад отплыл домой, а Людовик, всецело предавшись аскетическому покаянию, остался в Святом городе отпраздновать Пасху. По возвращении в Европу его брак с Алиенорой был расторгнут[159].
После того, как все царственные гости покинули Иерусалим, королева Мелисенда испытала свой величайший триумф и претерпела величайшее унижение. 15 июля 1149 года она вместе с сыном освятила новую, только что завершенную церковь Гроба Господня, ставшую — и поныне остающуюся — архитектурным шедевром и впечатляющими подмостками для религиозных мистерий крестоносного Иерусалима. Архитекторам Мелисенды пришлось иметь дело с беспорядочным лабиринтом часовен и алтарей в комплексе, построенном в 1048-м и обновленном в 1119 году. Они решили свою задачу с поразительной простотой и дерзостью: перекрыли куполом гигантскую ротонду, в центре которой стояла кувуклия — часовня Гроба, и объединили все элементы комплекса в одну величественную романскую базилику, удлинив ее на восток за счет древнего Священного сада. В восточной стене ротонды был проделан проем, открывавшийся в венец капелл и огромный амбулаторий[160]. На месте же базилики Константина был сооружен обширный клуатр — внутренний монастырский двор. Сохранив вход с южной стороны (как это было в церкви 1048 года), мастера оформили его в виде двойного романского портала (правые врата ныне замурованы кирпичной кладкой). Украшенные скульптурой перемычки над дверными проемами сейчас находятся в музее Рокфеллера. Несравненная резьба, украшающая лестницу, которая ведет в часовню Голгофы, представляет собой, пожалуй, самый утонченный образец искусства крестоносцев. Неожиданная деталь фасада — два изысканных карниза: один непосредственно над порталом, другой наверху фасада. По-видимому, крестоносцы использовали архитектурные детали, каким-то образом найденные ими среди остатков языческого храма Адриана, разрушенного Константином Великим.
И тут против Мелисенды выступил ее сын, потребовавший себе всю полноту власти. Белокурому Балдуину III было в это время уже двадцать лет, принца превозносили за его ум и силу — идеальный франкский король. И у него было всего два порока: он был игроком и соблазнял замужних дам. Однако кризис на севере показал, что Иерусалим нуждался в энергичном короле-воине, не вылезающем из седла: сын Занги Нур ад-Дин разгромил защитников Антиохии и убил Раймунда, дядю Алиеноры.
Балдуин помчался на север. Он успел спасти город. А когда вернулся, потребовал, чтобы на Пасху его короновали. 47-летняя Мелисенда отказалась, и король решил бороться за власть.
Мелисенда предложила сыну во владение богатые портовые города Тир и Акру, а Иерусалим оставила за собой. Но «тлевший костер разгорелся», когда Балдуин собрал собственное войско, чтобы завоевать все королевство целиком. Мелисенда поспешила из Наблуса в Иерусалим, сын преследовал ее по пятам. Святой город распахнул свои ворота перед королем. Мелисенда заперлась в Башне Давида. Балдуин осадил ее и «установил все свои осадные орудия», несколько дней метавшие в крепость арбалетные стрелы и камни. В конце концов королева отказалась от власти — и от Иерусалима.
Едва Балдуин вернул себе принадлежавшее ему по рождению право на верховную власть, как на Антиохию вновь напал Нур ад-Дин. А пока король воевал на севере, из своих владений в Ираке выдвинулся с войском клан Ортуков, правивший Иерусалимом в 1086–1098 годах. Турки, готовясь к штурму Святого города, сосредоточились на Масличной горе, однако горожане сделали вылазку и разгромили врага на Иерихонской дороге. Победа окрылила всех, и Балдуин повел войско, осененное Животворящим Крестом, на Аскалон. Длительная осада и тут увенчалась успехом: город пал. Однако на севере Дамаск все же подчинился Нур ад-Дину, который стал теперь правителем всей Сирии и Восточного Ирака.
Нур ад-Дин — «высокий, смуглый человек с бородой, но без усов, приятной наружности и с мягким взором» — мог быть столь же беспощаден и жесток, как Занги. Однако он был рассудительнее отца и лучше владел собой. Даже крестоносцы считали его «отважным и мудрым». Нур ад-Дина обожали все его придворные, в число которых теперь вошел и знакомый нам политический оппортунист Усама ибн Мункыз. Сын Занги так любил игру в поло, что часто играл ночью, при свете факелов. Но именно ему было суждено направить гнев, постепенно охватывавший исламский мир в результате франкского завоевания, в русло нового суннитского сопротивления и возродить уверенность в себе среди полководцев ислама. Новый поток фадаилей, воспевавших достоинства Иерусалима, превозносил цель джихада, объявленного Нур ад-Дином — «Очистить Иерусалим от скверны Креста» (девиз, звучавший несколько иронически, поскольку именно крестоносцы в свое время называли мусульман «осквернителями Святого Гроба Господня»). Нур ад-Дин заранее заказал изысканный резной минбар (кафедру для проповеди), чтобы установить его в мечети аль-Акса, когда он освободит город.
Нур ад-Дин поставил Балдуина в патовую ситуацию. Противники договорились о перемирии, во время которого король попытался заручиться поддержкой Византии и женился ради этого на Феодоре, племяннице императора Мануила Комнина. Церемония их венчания, на котором невеста блистала в «свадебном наряде, украшенном золотым шитьем, драгоценными камнями, гранатами и жемчугами», озарила Иерусалим блеском Константинополя. Однако брак оказался бездетным. Так и не дождавшийся наследника король Балдуин умер в Бейруте 10 февраля 1162 года.
Путь погребальной процессии из Бейрута в Иерусалим был овеян «глубокой и горькой скорбью». Короли Иерусалимские, как и другие представители семейств первых крестоносцев, стали уже вполне восточными вельможами, и со всех окрестных холмов, по свидетельству Вильгельма Тирского, «спускались во множестве иноверцы и следовали за процессией, стеная и плача». Даже Нур ад-Дин не остался равнодушным. «Франки, — заявил он, — потеряли такого князя, подобного которому мир более не знает».
После смерти Балдуина процесс престолонаследия в Иерусалиме чуть не полетел под откос из-за репутации всего одной женщины. Законным наследником Балдуина был его брат Амори, граф Яффский и Аскалонский. Однако патриарх отказывался короновать его, пока Амори не аннулирует свой брак с графиней Агнессой — иерусалимский предстоятель считал, что Амори и Агнесса состоят в слишком близком родстве (и неважно, что у пары к тому времени уже был сын). Истинная же проблема заключалась в том, что жена графа Амори, по словам одного чопорного хрониста, «не годилась в королевы столь Святого города, каков Иерусалим». У Агнессы была весьма дурная репутаци