я — ходили слухи, что она направо и налево изменяет мужу, — но мы не знаем, было ли так на самом деле или она просто ославлена предвзятыми историками. Так или иначе, но Агнесса явно была желанным трофеем, и, по слухам, ее любовниками в разное время были и сенешаль, и патриарх — и это вдобавок к четверым мужьям.
Амори был вынужден развестись с женой, и лишь после этого на голову 27-летнего графа возложили корону. Амори был довольно неуклюжим, он заикался, а смех его, по словам Вильгельма Тирского, «был неприличен, ибо при этом ходило все его тело». Вскоре король к тому же так разжирел, что «его большие, как у женщины, груди свисали до самой талии». Жители Иерусалима подшучивали над ним на улицах города, но Амори не обращал на насмешки никакого внимания: «Он умел при этом делать вид, будто не слыхал того, что ему пришлось услышать». При этом, несмотря на свои груди до пояса, Амори был храбрым воином и весьма рассудительным человеком. Перед новым королем стояла теперь самая сложная стратегическая задача со времен основания королевства. Сирия была потеряна — ее захватил Нур ад-Дин, однако Балдуину III удалось взять Аскалон, а это открывало путь на Египет. Чтобы заполучить этот ценный трофей, нужно было одолеть Нур ад-Дина, и Амори предстояло собрать в кулак всю энергию и всю военную мощь королевства.
Это и стало одной из причин, по которым Амори пригласил в Иерусалим самого, пожалуй, одиозного авантюриста того времени — византийского принца Андроника Комнина. Андроник прибыл в город в сопровождении большого отряда рыцарей, которые оказались как нельзя более кстати: само их присутствие добавляло жителям уверенности. Андроник был двоюродным братом императора Мануила, при этом он умудрился соблазнить племянницу императора (за что его чуть не убили ее разъяренные братья). Двадцать лет принц провел в заточении, прежде чем был прощен и назначен наместником Киликии, где проявил полную некомпетентность и к тому же был уличен в заговоре против императора. После этого он бежал в крестоносное Антиохийское княжество, а оттуда — в Иерусалим. «Но подобный змее на груди или мыши в сундуке, — пишет Вильгельм Тирский, служивший при дворе короля Амори, — он только подтвердил верность слухов, ходивших о нем. Бойтесь греков, а более всех — приносящих дары!»
Король пожаловал Андронику во владение Бейрут. Но немолодой ловелас, которому было уже почти шестьдесят, снова завел интрижку, соблазнив вдовствующую королеву Феодору (вдову покойного Балдуина III). Иерусалим был возмущен, и Андронику в очередной раз пришлось бежать. Похитив Феодору, он явился с ней ко двору Нур ад-Дина в Дамаске[161]. Никто в Иерусалиме не пожалел о том, что этот «змей» уполз, и меньше всех — Вильгельм Тирский, один из наиболее приближенных ко двору клириков и урожденный иерусалимлянин. После учебы в Париже, Орлеане и Болонье Вильгельм вернулся в родные края и стал доверенным советником короля Амори. В течение 20 лет, будучи архиепископом Тирским и чем-то вроде главного министра, Вильгельм своими глазами наблюдал трагедию королевской династии, которую теперь усугубил тяжелейший политический кризис.
Король Амори поручил Вильгельму написать историю латинских и мусульманских королевств — весьма масштабная задача! С историей Утремера проблем не было, но что Вильгельм — пусть он немного и говорил по-арабски — мог знать об исламе?
К этому времени фатимидский Египет находился в состоянии распада и брожения. В Каире открывались превосходные возможности для ловких карьеристов, и естественно, Усама ибн Мункыз был уже тут как тут. Борьба за власть и влияние, хоть и была смертельно опасной, сулила блестящие перспективы. Усаме быстро удалось заработать целое состояние и собрать блестящую библиотеку, но затем что-то опять пошло не так и ему пришлось бежать, спасая собственную жизнь. Он успел посадить свою семью на корабль и погрузить на него свое золото и заветную библиотеку, однако недалеко от гавани Акры судно потерпело крушение, сокровища Усамы погибли, а книги конфисковал король Иерусалима. «Известия о том, что дети мои и женщины наши спаслись, позволили мне легче воспринять новость о том, что все богатство мое было потеряно. Жаль было только книг: их было четыре тысячи. Боль в сердце моем поселилась навеки». Потеря, о которой сокрушался Усама, стала большой удачей для Вильгельма, поскольку именно у него в конце концов оказались книги, которые он использовал, чтобы написать историю ислама.
Между тем Амори был полностью поглощен борьбой за Египет. Он предпринял не меньше пяти походов, и на кон было поставлено чрезвычайно много. Во время второго похода казалось, что Амори вот-вот захватит Египет. Если бы ему удалось завладеть богатствами и ресурсами этой страны, христианское Иерусалимское королевство скорее всего выстояло бы в исторической перспективе и вся история региона была бы иной. Но все обернулось по-другому. Свергнутый египетский визирь бежал к Нур ад-Дину, и тот послал в Египет своего курдского военачальника — энергичного коренастого толстяка Ширкуха. Амори разбил Ширкуха и взял Александрию, однако вместо того, чтобы консолидировать силы и продолжать наступление, он удовлетворился данью и вернулся в Иерусалим.
Благодаря награбленному в Египте Иерусалим процветал. Именно в то время была построена изящная готическая палата на втором этаже Сионской горницы. Южнее Башни Давида Амори воздвиг новый королевский дворец с портиком, увенчанным остроконечной крышей с маленькой купольной башенкой и еще одной большой круглой башней[162].
Но Египет вовсе не собирался мириться с поражением. Увязнув в этом чрезвычайно затратном конфликте, Амори обратился за помощью к константинопольскому императору Мануилу, взял в жены его двоюродную внучку Марию и поручил Вильгельму Тирскому вести переговоры о военном сотрудничестве. Однако детали совместных операций и объем помощи так и не были уточнены. Тем временем Амори со своими союзниками из местных воевал в Египте и почти уже захватил Каир, когда из Сирии вернулся Ширкух. Король отступил, снова удовольствовавшись обещанием египтян выплатить в скором будущем большую дань.
В Газе Амори заболел и попросил своих египетских союзников прислать ему их лучшего врачевателя: король высоко ценил восточную медицину. Египтяне отправили к Амори Моше бен Маймона (Маймонида, или Рамбама) — одного из придворных еврейских лекарей, который по случайному совпадению как раз незадолго до этого возвратился из Иерусалима.
Маймонид отказался лечить короля крестоносцев — по-видимому, весьма проницательное решение: лишь недавно поселившись в фатимидском Египте, он уже понимал, что перемирие с крестоносцами явно будет недолгим.
Маймонид был беженцем из Испании, которую покинул из-за притеснений со стороны мусульман: золотой век иудео-мусульманской иберийской цивилизации был уже в прошлом. Теперь полуостров был разделен между агрессивными христианскими королевствами на севере и мусульманским югом, захваченным фанатичной берберской династией Альмохадов. Местных евреев поставили перед выбором: или обращение в ислам, или смерть. Молодой Маймонид притворился, что принял новую веру, однако в 1165 году покинул родину и отправился в паломничество в Иерусалим. 14 октября, в месяц тишри, первый месяц нового года по еврейскому календарю, в День искупления (Йом-Кипур) — это считалось самым благоприятным временем для паломничества — Маймонид со своим отцом и братом стоял на Масличной горе. Он впервые видел гору, на которой некогда возвышался иудейский Храм, и ритуально разодрал свои одежды; впоследствии он детально описал, насколько сильно надлежит разрывать (а потом зашивать) на себе одеяние еврейскому паломнику и когда именно это следует делать.
Войдя в город через восточные Иосафатовы ворота, он оказался в христианском Иерусалиме, вход в который евреям все еще был официально запрещен — хотя близ Башни Давида под королевской защитой жили четыре иудея-красильщика[163]. Маймонида глубоко опечалил вид Храмовой горы в руинах: «Ее святость страдает». Он упоминает, что «вошел в большой святой Храм и совершил молитву». Звучит так, словно ему разрешили помолиться у Камня основания в Templum Domini[164] (как в свое время мусульманину Усаме ибн Мункызу). Правда, впоследствии Маймонид запрещал любое посещение Храмовой горы — правило, и ныне соблюдаемое некоторыми ортодоксальными иудеями.
После паломничества в Иерусалим Маймонид (арабы называют его Муса ибн Маймун) вернулся в Египет, где прославился как разносторонний ученый, оставивший труды в самых разных дисциплинах — от медицины до еврейского закона; самый знаменитый из этих трактатов — «Путеводитель растерянных», в нем сплавлены воедино философия, религия и наука. Маймонид служил также придворным врачом. Но Египет пребывал в хаосе, в который его ввергла борьба Амори и Нур ад-Дина за наследие Фатимидов. Амори был неутомим, но неудачлив.
В 1169 году Нур ад-Дин осадил Иерусалим, а Ширкух выиграл битву за Египет, в чем ему весьма помог его юный племянник Салах ад-Дин[165]. Когда же толстый Ширкух умер (1171), Саладин захватил власть в Египте и сделал Маймонида раис аль-яхудом — то есть главой всей еврейской общины Египта, — а также своим личным врачом. В Иерусалиме тем временем тоже требовались хорошие медики — наследник престола был тяжко и неизлечимо болен.
25. Прокаженный король1174–1187 гг.
Король Амори назначил Вильгельма Тирского наставником своего сына Балдуина. Вильгельм был весьма доволен воспитанником: «Балдуину тогда было девять лет; отец с большими просьбами и обещаниями милостей убеждал меня просветить его… Он делал хорошие успехи в науках и с каждым днем обнаруживал прекрасные способности, подавал надежды. По своему возрасту он был статен, искусен, как и предки, в верховой езде и управлении лошадьми, имел твердую память». Как и его отец, добавляет Вильгельм, мальчик «жадно слушал историю и всегда был готов внимать добрым советам» (несомненно, речь идет о советах самого Вильгельма).