Улицы города были пусты — многие мусульмане покинули его; православные сирийцы явно не радовались возвращению латинян. Да и время Фридриха подходило к концу — епископ Кесарийский уже готовился к тому, чтобы поддержать патриарший запрет и наложить на город интердикт (временный запрет на совершение богослужений).
Проведя ночь во дворце магистра госпитальеров, Фридрих отслужил особую мессу в храме Гроба Господня, покинутом священниками, но наводненном его германской солдатней. Он сам водрузил императорскую корону на алтарь Голгофы, а затем своими руками возложил ее себе на голову. Эта церемония призвана была представить Фридриха верховным и главнейшим монархом всего христианского мира. В письме Генриху III Английскому Фридрих так объяснял смысл этой самодеятельной коронации: «Мы, будучи католическим императором, приняли корону, которую Всемогущий Господь даровал нам от престола Своего, когда по Его особой милости Он возвысил нас среди прочих князей мира в доме слуги Его Давида». Фридрих был не из тех, кто недооценивает собственную важность: вся эта эффектная постановка изображала коронацию сакрального монарха, мистического императора Последних дней, в церкви, которую сам он считал храмом царя Давида.
После церемонии император осмотрел Храмовую гору, выразил восхищение Куполом и мечетью аль-Акса — в последней он похвалил ее красивый михраб и взошел на минбар Нур ад-Дина. Заметив какого-то христианского священника с Евангелием в руках, пытавшегося войти в мечеть, Фридрих выставил его за дверь с криком: «Свинья! Клянусь Богом, если кто-нибудь из вас посмеет прийти сюда еще раз без разрешения, я ослеплю его!»
Мусульманские смотрители мечети не знали, что и думать об этом рыжеволосом чудаке: «Будь он рабом, он не стоил бы и двухсот дирхемов», — проворчал один из них. В ту ночь Фридрих обратил внимание, что не слышит голосов муэдзинов. «О кади, — обратился он к представителю султана, — почему муэдзины не призывали прошлой ночью на молитву?» «Я велел муэдзинам воздержаться от этого из уважения к королю», — ответил кади. «Ты поступил неправильно, — возразил Фридрих. — Главная цель моей ночевки в Иерусалиме заключалась в том, чтобы услышать муэдзинов и их призывы, восхваляющие Господа». Враги Фридриха обвиняли его в излишней любви к исламу, но сам император, похоже, просто желал, чтобы его уникальное соглашение с мусульманами полностью соблюдалось. Когда раздались призывы муэдзинов к полуденной молитве, «все его слуги и пажи, а также его наставник» распростерлись на полу.
В это утро в город прибыл епископ Кесарийский, наложивший на Святой город интердикт. Император оставил в Башне Давида гарнизон, а сам вернулся в Акру, где столкнулся с неблагодарной враждебностью баронов и тамплиеров. Поскольку на его владения в Италии сейчас посягал папа, император намеревался тайно покинуть Святую землю, однако на рассвете первого мая толпа возмущенных жителей Акры, набрав всяких отбросов на улице Мясников, закидала его потрохами и гусиной требухой. Держа курс на Бриндизи, Фридрих затосковал по своему «цветку Сирии»: «С того времени, как я отплыл, я никогда не испытывал такой острой тоски, какую испытал на борту корабля. И теперь я знаю наверное: я умру, если вскорости не вернусь туда».
Тосковал он недолго, не вернулся никогда, но официальным правителем Иерусалима оставался десять лет. Башню Давида и Королевский дворец он передал тевтонским рыцарям и поручил их великому магистру Герману фон Зальца перестроить Цитадель (следы этих работ сохранились доныне) и укрепить ворота Св. Стефана (нынешние Дамасские). Франки восстановили церкви и «вернули себе свои былые владения». Евреям же опять был запрещен вход в город. Лишенный стен Иерусалим был беззащитен: однажды имамы Хеврона и Наблуса привели в город пятнадцатитысячную толпу всякого сброда, и христианам пришлось укрыться в Башне Давида. Акра выслала помощь, мусульманских захватчиков изгнали, и Иерусалим остался христианским[177].
Смерть султана Камиля в 1238 году ввергла династию Саладина в новую междоусобицу, отягченную очередным крестовым походом христиан под руководством графа Тибо Шампанского. Разгромив крестоносцев, сын Муаззама Насир Дауд вошел в Иерусалим и осадил Башню Давида. После трехнедельной осады, 7 декабря 1239 года, христиане сдались, после чего Насир Дауд разрушил недавно обновленные ими укрепления, и враждующие принцы из династии Саладина принесли клятву о примирении на Храмовой горе. Однако фамильные распри не прекратились, а прибытие новой волны английских крестоносцев под командованием Ричарда, графа Корнуоллского, брата короля Генриха III, вынудило мусульман вновь сдать Иерусалим франкам. На этот раз тамплиеры изгнали мусульман с Храмовой горы и восстановили контроль над ней: Купол Скалы и аль-Акса опять стали христианскими церквями. «Я видел монахов, хозяйничающих на Священной скале, — вспоминал Ибн Васил. — Я видел там множество бутылей из-под вина». Тамплиеры принялись укреплять Святой город, но времени им недоставало. Новый султан Салих Айюб, желая нанести окончательное поражение своим родственникам-соперникам, нанял на службу орду грабителей-татар — кочевых всадников из Средней Азии, потесненных монголами, которые строили собственную империю. И, к ужасу христиан Акры, 10 тыс. хорезмийских татар двинулись к Иерусалиму.
11 июля 1244 года татарская конница под командованием Барка-хана ворвалась в Иерусалим, рубя и круша все на своем пути. Вихрем пронеслись всадники по городским улицам в армянский монастырь, где татары не пощадили ни монахов, ни монахинь. Они разрушили церкви и дома, разграбили храм Гроба Господня и подожгли его. Наткнувшись на священников, служивших мессу, татары обезглавили их и разрубили на куски прямо у алтаря. Тела королей Иерусалимских были вытащены из гробниц и сожжены, однако их роскошные саркофаги каким-то образом уцелели. Камень у входа в гробницу Иисуса был расколот вдребезги. Франки, осажденные в Башне Давида, воззвали к Насиру Дауду, который убедил Барка-хана сохранить христианскому гарнизону жизнь.
Шесть тысяч христиан бежали в Яффо. Но увидев, что над башнями Иерусалима по-прежнему развеваются франкские флаги, и решив, что подоспела помощь, многие вернулись назад. Татары перебили две тысячи беглецов, и лишь 300 христиан добрались до Яффо. Разгромив Иерусалим до основания, татары убрались восвояси[178]. Город представлял собой дымящиеся руины. Вновь стать христианским ему суждено будет лишь в 1917 году.
В 1248 году король Людовик XI предпринял последний крестовый поход. В очередной раз крестоносцы решили завладеть Иерусалимом, завоевав Египет. В ноябре 1249 года крестоносцы двинулись на Каир, где лежал на смертном одре султан Салих Айюб. Власть оказалась в руках его вдовы, грозной султанши Шаджар ад-Дурр, которая вызвала из Сирии своего пасынка Туран-шаха. Крестоносцы переоценили свои силы и были окружены мамлюками — своего рода спецназом, набиравшимся из воинов-рабов. Людовик попал в плен.
Однако новый султан Туран-шах своим презрительным отношением восстановил против себя наемников. Второго мая 1250 года он устроил пир в честь победы, куда были приглашены и многие пленные крестоносцы. В самый разгар пиршества в зал ворвались, размахивая мечами, мамлюки. Их предводителем был светловолосый 27-летний гигант Бейбарс.
Бейбарс прорвался к султану и нанес ему удар. Туран-шах, истекая кровью, бросился бежать к Нилу, а вслед ему неслись стрелы мамлюков. Весь израненный, он стоял по колено в воде, умоляя о пощаде. Один из мамлюков кинулся к нему, отрубил голову и рассек грудь. Мамлюки вырвали сердце султана и продемонстрировали его королю Людовику, тоже приглашенному на пир. Нет сомнений, что аппетит его величеству был совершенно испорчен.
Так прервалась династия Саладина в Египте. Ее падение обрекло Иерусалим — теперь опустевший и полуразрушенный — на десять смутных лет, в течение которых он был разменной картой в игре различных полевых командиров и принцев, боровшихся за власть[179], не замечая, как над Ближним Востоком сгущается новая туча. В 1258 году орды монголов, уже создавших самую большую империю в истории, разграбили Багдад, вырезав 80 тыс. жителей и убив халифа. Затем они захватили Дамаск и галопом пронеслись до самой Газы, по пути совершив рейд на Иерусалим. Ислам нуждался в сильном и беспощадном лидере, который мог бы противостоять монголам. Человеком, который принял этот вызов, стал Бейбарс.
Часть шестая. Мамлюки
Перед концом света исполнятся все пророчества, и Святой город будет возвращен Христианской Церкви.
И трижды в град святой — Иерусалим — ходила [Батская ткачиха] на поклон святым мощам.
В Иерусалиме все места священны.
Они [христиане] и по сей день делают это [Благодатный огонь] в Аль-Кумаме [храме Гроба Господня]. День, когда появляется огонь, называется у них «субботой света». Тогда в присутствии мусульман совершается нечто непозволительное… деяния, от которых дрожь пробегает по телу.
Греки — наши худшие, ужаснейшие враги; грузины — худшие из еретиков, подобные грекам и равные им в злобе; армяне очень красивы, богаты и благородны и приходятся смертельными врагами грекам и грузинам.