В 1553 году Сулейман, этот новоявленный «второй Соломон и царь мира», собирался посетить Иерусалим, но был поглощен новой масштабной войной. И, как в свое время император Константин, человек, преобразивший этот город, Сулейман так никогда и не увидел своих достижений. Однако он весьма строго контролировал все, что делалось в Иерусалиме. Строительство стен курировал наместник Сирии, а инспектировал работы (вероятно, на обратном пути из своего хаджа в Мекку) знаменитый придворный архитектор Синан. Задействованы в строительстве были тысячи рабочих: одни вырубали глыбы песчаника в каменоломнях, другие доставляли на стройку каменные блоки из руин эпохи Иродиадов; новые стены и ворота тщательно состыковывались с остатками стен Ирода и Омейядов вокруг Храмовой горы. На новое покрытие Купола пошло 450 тысяч изразцов — для их производства рядом с мечетью аль-Акса была устроена специальная мастерская. Некоторые поставщики настолько разбогатели, что построили себе особняки в городе и теперь постоянно жили здесь. Один из местных строителей основал целую династию зодчих, определявших облик города на протяжении последующих двух столетий. Иерусалим оглашали давно забытые звуки: стук молотков и зубил каменщиков, звон монет. Население города увеличилось почти втрое — до 16 тыс. человек, — а количество евреев, благодаря постоянному притоку беженцев из Западной Европы, возросло в два раза — до двух тысяч.
32. Мистики и мессии1550–1705 гг.
Сулейман перестраивал Иерусалим на деньги, полученные из налогов, которыми был обложен Египет. А своим казначеем в Иерусалиме султан назначил еврея Авраама де Кастро — управляющего монетным двором и сборщика податей. Авраам однажды доказал свою верность султану, предупредив его о мятеже, который замышлял наместник. Так еврейский беженец из Португалии стал богачом и финансовым советником Сулеймана, а в конечном счете оказался покровителем и защитником Палестины и Иерусалима.
Изгнание евреев стало завершающим аккордом в религиозных войнах на Иберийском полуострове. В январе 1492 года король Фердинанд Арагонский и королева Изабелла Кастильская завоевали Гранаду — последний оплот ислама в материковой Европе.
Ощущая полную уверенность в себе после этого триумфа, их католические величества (этот титул даровал им в 1492 году папа) отпраздновали успех своего крестового похода[190], приняв два решения, имевшие поистине исторические последствия. Во-первых, они положительно ответили на очередное прошение харизматичного светловолосого моряка-мечтателя по имени Христофор Колумб. Сын генуэзского трактирщика, этот одержимый бродяга уже не первый год просил, чтобы Фердинанд и Изабелла помогли ему снарядить плавание через Атлантику, чтобы найти «западный путь» в Индию и Китай. Но у этого плавания была и другая менее известная цель: нанесение удара в тыл Османской империи и освобождение Иерусалима! Для Колумба обе эти цели были связаны воедино: «Я попросил Их Высочества, дабы все, обретенное в результате этого плавания, они потратили на завоевание Иерусалима, и Их Высочества улыбнулись и заявили, что эта идея им по душе».
12 октября, через два месяца после отплытия, Колумб открыл острова Вест-Индии, а в ходе своего третьего плавания достиг побережья Южной Америки. Вероятно, он так никогда и не понял, что открыл Новый Свет (получивший в 1507 году имя флорентийского мореплавателя, который это понял — Америго Веспуччи). Спустя годы, когда его открытия осыпали Испанию золотом и превратили ее в Испанскую империю, Колумб продолжал романтически мечтать о Последних Днях, о возрождении Иерусалима и обещал католическим королям в своей «Книге пророчеств», что Иерусалим и гора Сион будут возрождены испанцами. Золото Офира — или «Индий» — украсит восстановленный Храм, двор «последнего императора мира». Впрочем, путями, неисповедимыми для адмирала Колумба, который умер в 1506 году человеком богатым, но все таким же неугомонным, Америке и Иерусалиму действительно предстояло стать со временем накрепко связанными.
29 апреля, через двенадцать дней после того, как они одобрили экспедицию Колумба, Изабелла и Фердинанд обратились ко второму вопросу, ждавшему их решения — еврейскому. Многие евреи были насильно обращены в католичество, но этим конверсам по-прежнему не доверяли: католики опасались, что «дьявольские уловки и соблазны» тайных иудеев могли замутить чистую кровь христианства. Инквизиция, которую поддерживали их католические величества, уже бросила в темницу 13 тысяч человек и сожгла на кострах две тысячи за тайные отступления иудеев от христианских канонов. Теперь же ее основатель Томас де Торквемада посоветовал монаршей чете поставить евреев перед выбором: обращение в христианство или изгнание. Изабелла была крестоносной королевой, истовой католичкой с железной волей. Фердинанд, распутный и коварный циник, спекулировавший на своей миссии христианского монарха, был макиавеллиевским идеалом правителя. Их брак создал Испанскую империю, и они могли бы считаться самыми успешными правителями своей эпохи. Но тут они просчитались.
Фердинанд почему-то надеялся, что евреи легко и искренне примут христианство. Но, к его удивлению, множество их — где-то от 75 до 150 тысяч — пришлось вместо этого изгнать. Евреи были изгнаны также из Неаполя, а в последующие 50 лет этому примеру последовало большинство западноевропейских монархий.
На протяжении семи столетий Испания была домом для процветающей арабо-иудейской культуры и центром еврейской диаспоры. Теперь же еврейству была нанесена тяжелейшая травма: евреи-сефарды (евр. Сфарад — Испания) бежали на восток, в более гостеприимные земли: в Голландию, в Польшу и Литву и, конечно, в Османскую империю, где их с удовольствием принимали султаны, рассчитывавшие, что евреи вдохнут новую жизнь в экономику империи, и одновременно стремившиеся продемонстрировать всему миру, как христиане отвергают собственное ветхозаветное наследие. Диаспора сдвинулась на восток. И с той поры вплоть до начала ХХ столетия улицы Стамбула, Салоник и Иерусалима оглашались напевными звуками нового еврейско-испанского языка — ладино.
В 1553 году личный врач-еврей Сулеймана представил султану Иосифа Нази, чье семейство вынуждено было для вида принять христианство, прежде чем ему удалось бежать через Голландию и Италию в Стамбул. Иосиф сумел завоевать доверие Сулеймана и стал наперсником его сына и наследника. Европейские дипломаты дали ему прозвище Великий еврей: Иосиф Нази управлял сложной бизнес-империей, был личным посланником султана, человеком-загадкой международного масштаба; он играл роль третейского судьи в делах войны и финансов, посредника между Западом и Востоком. Иосиф верил в возвращение евреев в Землю обетованную, а Сулейман пожаловал ему во владение галилейскую Тивериаду. Иосиф отстроил город, насадил там тутовые деревья, чтобы развивать производство шелка, и пригласил в Тивериаду еврейских беженцев из Италии, став, таким образом, первым евреем, которому удалось поселить соплеменников в Святой земле. Иосиф хотел построить свой собственный Иерусалим в Галилее: этот изощренный мастер политической интриги прекрасно сознавал, что настоящий Иерусалим принадлежит Сулейману.
Тем не менее Иосиф оказывал поддержку иудейским ученым в Иерусалиме, где султан всячески утверждал превосходство ислама и принижал статус двух других религий с неизменным упорством, отголоски которого и поныне заметны в топографии города.
Сулейман воевал с Карлом V, так что его обращение с христианами в какой-то мере смягчалось требованиями европейских дипломатов, желавших защитить единоверцев. Евреи, с другой стороны, ни для кого ничего не значили.
Они продолжали молиться у стен Храмовой и на склоне Масличной горы, а также в главной синагоге — синагоге Рамбана, но султан любил порядок во всем. Он препятствовал тому, что могло бы подорвать монополию ислама на Храмовой горе, и поэтому выделил евреям для молитвы короткую улочку длиной всего около 3 м вдоль одной из опорных стен площадки, на которой Ирод воздвиг свой Храм. В этом был некоторый смысл: улица примыкала к древней Пещерной синагоге и находилась по соседству с существующим поныне Еврейским кварталом, где евреи начали селиться с XIV века. Тем не менее над этим местом царил мусульманский Магрибский квартал. Еврейская молитва тщательно регулировалась, а позднее евреев и вовсе обязали каждый раз получать на нее разрешение. Иудеи скоро прозвали это место ха-Котель — Стена, а чужаки стали называть ее Западной стеной, или Стеной Плача, и с этих пор золотистые тесаные камни, из которых она сложена, стали символом Иерусалима и средоточием его святости.
Сулейман подверг притеснениям и христиан, изгнав францисканцев из Сионского монастыря. На гробнице Давида и сегодня можно прочитать надпись: «Император Сулейман повелел очистить сие место от неверных и воздвигнуть здесь мечеть». Святыня трех религий, этот византийский памятник, перестроенный в эпоху крестоносцев, древняя синагога и христианская Сионская горница, стала теперь исламским святилищем Наби-Дауд, пророка Давида. Султан учредил наследственную должность хранителей святыни и поручил ее семейству суфийских шейхов Даджани. Эту должность представители семейства исполняли до 1948 года.
Но на религиозной жизни Иерусалима всегда сказывалась внешняя политика. И у Сулеймана вскоре появилась причина вновь обласкать францисканцев. В войне за земли Центральной Европы султану потребовались христианские союзники: помочь ему одолеть Габсбургов могли соперничавшие с ними французы, а французские короли поддерживали францисканцев. В 1535 году Сулейман предоставил Франции торговые привилегии и признал францисканцев хранителями христианских святынь. То была первая из так называемых капитуляций — договоров, предоставлявших определенные привилегии европейским державам. Эти капитуляции в конце концов и подорвали мощь Османской империи.