У каждого клана было свое знамя, и каждому отводилась особая роль на городских празднествах. Так, при схождении Благодатного огня 13 ведущих семейств арабов-христиан торжественно проносили по Иерусалиму свои знамена. Но самым популярным праздником был все же Наби Муса — день пророка Моисея. Тогда в город со всех концов Палестины стекались на конях и пешком тысячи людей, которых приветствовали муфтий, обычно из клана Хусейни, и османский градоначальник. Под барабаны и звон тарелок все плясали и пели на улицах. Суфийские дервиши вертелись, как безумные: «некоторые ели горящие угли, другие протыкали себе иглами щеки». Между иерусалимлянами и жителями Наблуса нередко случались потасовки. А чрезмерно возбужденные арабские головорезы всегда были готовы избить какого-нибудь еврея или христианина. Собравшиеся на Храмовой горе толпы людей приветствовала пушечная стрельба, а затем кавалькада Хусейни отправлялась, осененная зелеными знаменами, к мавзолею Бейбарса близ Иерихона. Даджани поднимали пурпурное знамя у гробницы Давида. У всех семейств были свои династические владения: у Хусейни — Храмовая гора, в руках Халиди находились все иерусалимские суды. Но все они соперничали за пост мэра, все продолжали бороться за верховенство и играть в опасные игры — отголоски столичной, стамбульской политики.
Православные славяне с Балкан, поддерживаемые Россией, жаждали независимости, в то время как Османская империя боролась за выживание. Приход к власти нового и более сильного султана Абдул-Хамида II ознаменовался избиением болгарских христиан. Под давлением России Абдул-Хамид принял конституцию и учредил парламентские выборы. В Иерусалиме клан Хусейни поддерживал старую автократию, а Халиди олицетворяли собой либеральную новизну. Представлять Иерусалим был избран мэр Халиди, направившийся в Стамбул. Однако конституцию султан ввел только для отвода глаз и исполнять ее совершенно не собирался. Вскоре Абдул-Хамид отменил ее и начал проводить политику нового османского национализма, опиравшуюся на идеологию панисламизма. Этот умный, но подверженный неврозам султан с блеющим голосом и предрасположенностью к обморокам утверждал свою власть, опираясь на тайную полицию, ответственную, помимо прочего, за убийство бывшего великого визиря и одной из его невольниц. Не отказываясь от османских традиций (в гареме Абдул-Хамида было 900 наложниц), он жил в постоянном страхе и каждый вечер приказывал обыскивать опочивальню — не прячется ли где-нибудь наемный убийца? Однако этот султан-параноик был также искуснейшим краснодеревщиком-любителем, зачитывался рассказами о Шерлоке Холмсе и лично ставил пьесы в собственном дворцовом театре.
«Закручивание гаек» в Стамбуле незамедлительно отозвалось в Иерусалиме: Юсуф Халиди был смещен с поста мэра; его преемником в этой должности стал Омар аль-Хусейни. Ослабление клана Халиди означало усиление семейства Хусейни. Между тем Россия решила полностью сокрушить османов. И британский премьер-министр Бенджамин Дизраэли посчитал нужным вмешаться, чтобы спасти их.
Дизраэли только что выкупил у Франции Суэцкий канал, одолжив 4 млн. фунтов у Лионеля Ротшильда. «Кто будет поручителем?» — спросил тот. «Британское правительство», — ответил секретарь Дизраэли. «Вы получите деньги». В 1878 году на Берлинском конгрессе Дизраэли убедил европейские кабинеты обуздать Россию и навязать ей условия, которые позволили бы Британии оккупировать Кипр. Разыгранный им спектакль привел в восторг германского канцлера — князя Бисмарка. Указав на Дизраэли, он заметил: «Этот старый еврей — вот человек». Османам пришлось уступить большую часть своей европейской, населенной преимущественно христианами, территории, признать права евреев и других меньшинств. В 1882 году под контроль Британии перешел Египет, номинально остававшийся под властью албанской династии.
Юные наследники британского престола — 18-летний принц Альберт Виктор, известный как принц Эдди, будущий герцог Кларенс, и его 16-летний брат Георг, будущий Георг V[230], — во время своего кругосветного путешествия не преминули посетить Иерусалим. Они разбили лагерь на Масличной горе: «там же, где останавливался папá», — писал принц Георг, считавший, что это «настоящее столичное место». Одиннадцать роскошных палаток, для перевозки которых потребовалось 95 вьючных животных, обслуживали 60 слуг, вымуштрованных королем туризма Томасом Куком — баптистским священником, который в 1869 году занялся скромным бизнесом: коммерческой перевозкой активистов общества трезвости из Лестера в Лафборо. Теперь Кук и его сыновья — а один из последних сопровождал принцев в путешествии — были уже признанными лидерами туризма нового типа — группового. Они нанимали целые армии слуг, охранников и драгоманов (переводчиков-посредников) для защиты путешественников от бедуинов и клана Абу-Гош, который все еще хозяйничал на дороге из Яффо в Иерусалим и бандитов которого приходилось либо подкупать, либо брать в долю. Эти импресарио путешествий предлагали туристам проживание в роскошных шелковых, украшенных бирюзовыми арабесками палатках: со столовыми, приемными и даже с холодной и горячей водой. Они стремились не только поразить своих богатых клиентов, но и пробудить в их воображении восточные фантазии — сродни сказкам «Тысячи и одной ночи».
Контора Томаса Кука располагалась у Яффских ворот — в самом центре нового, гостеприимного к туристам Иерусалима, символом которого стали «Гранд Нью Отель», открытый на месте купальни Вирсавии, где, по преданию, царь Давид увидел купавшуюся жену Урии[231], и гостиница Иоахима Фаста сразу за воротами. А в 1892 году до Иерусалима наконец добралась железная дорога, благодаря которой город действительно стал «Меккой туристов».
В унисон с туризмом развивалась фотография. И пусть неожиданно, но вполне в духе времени зачинателем фотографического бума в Иерусалиме стал Ессаи Карапетян — армянский патриарх, «возможно, самый красивый епископ в мире», обучившийся фотографическому делу в Манчестере. Двое его протеже даже отказались от священного сана и основали фотостудии на Яффской дороге, где туристы могли приобрести снимки арабов в «библейских позах» или сфотографироваться в библейских костюмах. Типичная уличная сценка того времени: группа бородатых русских крестьян в овчинных тулупах застыла в изумлении, пялясь на некую «голубоглазую русоволосую англичанку», которая, одетая в «вышитый красный костюм», с медным ободом на голове и в «тугом корсете», стягивающем «прекрасно сформированный бюст», позирует на фоне Башни Давида. Русские паломники были наполовину восхищены, наполовину шокированы такими сценами.
Архитектурный облик растущего города был настолько эклектичен, что и сегодня в Иерусалиме сохраняются здания и целые предместья, которые выглядят так, будто это что угодно, но не Ближний Восток. В конце века появилось много христианских новостроек: 27 французских монастырей, 10 итальянских и восемь русских. После упразднения англо-прусской епархии англикане выстроили в Иерусалиме свой, очень английский собор Св. Георгия с кафедрой для англиканского епископа. Но еще в 1892 году османы также вели в городе строительство: по повелению Абдул-Хамида в Иерусалиме соорудили фонтаны и Новые ворота, обеспечившие прямой доступ в Христианский квартал. А в 1901 году, по случаю 25-летнего юбилея своего правления, Абдул-Хамид увенчал Яффские ворота 13-метровой башней с часами — точно такой, как если бы ее перенесли с какой-нибудь провинциальной железнодорожной станции Англии[232].
Между тем евреи и арабы, греки и немцы колонизировали Новый город за стенами Старого. В 1869 году семь еврейских семейств основали за Яффскими воротами квартал Нахалат Шива («квартал семи»). В 1874 году ультраортодоксальные иудеи заселили Меа-Шеарим. К 1880 году 17 тыс. евреев уже составляли большинство в городе, и новых еврейских предместий было уже девять. Арабские кланы строились в Шейх-Джаррахе — квартале сразу к северу от Дамасских ворот[233]. Сводчатые потолки в особняках арабских кланов отличались характерным декором, сочетавшим элементы турецкого и европейского стилей. Один из Хусейни построил себе «Восточный дом» в мавританском стиле, где целый зал был расписан цветами и геометрическими узорами. Другой представитель клана, Рабах Эфенди Хусейни, возвел особняк с «комнатой паши», покрытой высоким куполом, расписанным небесной лазурью и обрамленным позолоченными листьями аканта. «Восточный дом» в начале ХХ века служил гостиницей «Ориент Хауз», а в 1990-х годах стал резиденцией Фейсала Хусейни, министра по делам Иерусалима в администрации Ясира Арафата. А в особняке Рабаха Хусейни расположилось самое известное американское семейство Иерусалима.
21 ноября 1873 года, когда американка Анна Спаффорд с четырьмя дочерьми плыла через Атлантику на корабле «Виль де Гавр», в них врезалось другое судно. Корабль затонул, погибли все четыре дочери Анны, но сама она выжила. Узнав о смерти дочерей, Анна хотела сперва броситься в воду вслед за ними. А затем послала своему мужу Горацио, преуспевающему чикагскому адвокату, телеграмму, скупые слова которой заставили его содрогнуться: «Спаслась одна. Как мне жить?» Спаффорды отказались от прежней привычной жизни и переехали в Иерусалим. Там им поначалу пришлось испытать еще одну трагедию: их сын умер от скарлатины, в живых из шести детей осталась единственная дочка Берта. Анна Спаффорд была убеждена, что Господь уберег ее от смерти для того, чтобы она могла исполнить некое предназначение. Они вышли из своей пресвитерианской общины и основали собственное мессианское движение, которое американская пресса стала называть общиной оверкомеров