Последнее из четырех ополчений монгольских обратилось к югу, на потомка сельджукидов, Гелаль-эдина, который восстановил на время сокрушенную державу отца своего Магомет-шаха и тем навлек на себя орды монгольские (1243 г.). Он пал в битве, и с ним погибло его царство, опустошенное огнем и мечом завоевателей; целое племя ховарезмиев, преследуемое варварами, под предводительством вождя своего Барбакана, устремилось в пределы Малой Азии и Сирии, опустошая все, что встречалось на пути, с жестокостью, не уступавшею монгольской. Ужас соединил разрозненных князей Сирии, племени Саладинова, не только между собою, но даже с христианами Палестины, против общего врага. Эмиры сарацинские, Дамаска, Алепа и иных городов уступали христианам не только Иерусалим и всю Галилею, но даже обещали сделать их участниками в завоевании Египта; ибо султан Каира, чтобы одолеть своих врагов в Сирии, призвал к себе на помощь страшное племя ховарезмиев, и двадцать тысяч сих диких всадников исторглись, по первому зову его, из глубины Месопотамии, за Евфрат и Иордан.
Опустошение Галилеи предварило христиан Св. Града о приближении страшного врага; все население бежало под прикрытием рыцарей Храма и госпитальеров, оставив в Иерусалиме одних болящих и тех, которые не решились бросить близких своих и дома. Варвары проникли без всякого сопротивления в город и умертвили всех до последнего человека. Но убийство сие не удовлетворило их кровавой жажды; они умыслили жестокую хитрость, чтобы привлечь еще более жертв. Большая часть варваров удалилась на малое расстояние от разоренного города; некоторые из них, оставшись в нем, подняли опять на башнях хоругви креста и стали звонить в колокола, чтобы обмануть окрестных жителей. Толпа христиан, спасшихся от кровопролития, медленно подвигалась по дороге к Яффе в надежде, что смилуется над ними Господь и возвратит их в дома отеческие. Внезапно услышали они приветный звук благовеста, и некоторые с вершины гор увидели даже крестные хоругви; радостная надежда, которой все желали верить, об удалении варваров пробудилась в сердцах многих, и семь тысяч из числа бежавших вернулись опять в Иерусалим. Но едва вошли они в опустевший город, как опять варвары с воплем на них устремились, и беззащитные христиане еще однажды искали спасения в бегстве под мраком ночи; почти все погибли или были взяты в плен, в соседних ущельях, где их ожидала засада. Дикие завоеватели не пощадили ни возраста, ни пола, ни святыни храмов; бесчеловечно избили они у подножия самых алтарей толпу робких инокинь, укрывшуюся в храме Воскресения. Мало было живых для удовлетворения их алчности; они раскрыли гробы святителей и царей, чтобы воспользоваться корыстью мертвых, коснулись даже и священных украшений Гроба Господня и нетленных мощей, хранившихся в святилище; бедствующий Иерусалим увидел еще однажды в разоренных стенах своих все ужасы и святотатства, каких был свидетелем при прежних своих приступах.
Между тем патриарх с обоими магистрами и баронами совещались в Птолемаиде о средствах защиты против ховарезмийцев; по зову пастыря вооружились жители Тира, Сидона и прочих городов поморья. Войска сарацинские, под начальством эмира Эмесского, Малек-Манзора, соединились с христианами у стен Птолемаиды, к взаимному изумлению обоих народов. С почестью был принят Малек в стенах города как будущий освободитель Палестины и лучший из баронов язычества, по выражению современной летописи. Взаимное согласие христиан и магометан обещало победу над врагами; союзное войско выступило к Аскалону, ибо и орды ховарезмийцев подвинулись к Газе, ожидая вспомоществования от султана Египетского. Франки горели нетерпением отомстить за умерщвление своих братьев в Иерусалиме; но вождь сарацинский полагал более благоразумным ожидать, чтобы голод и неустройство рассеяли дикую орду. По странному стечению обстоятельств патриарх Иерусалимский решил идти против врагов, и ему повиновались сарацины.
Союзные войска разделились на три части; левым крылом, где находились рыцари-госпитальеры, начальствовал племянник короля Иоанна, Готье, граф Яффы; правым – эмир сарацинский; патриарх, с Честным Древом Креста в руках, окруженный великим магистром храмовников и баронами Палестины, занимал середину и был виновником поражения по личной вражде своей с графом Яффы: пламенный юноша, видя, с какой медлительностью строились толпы варваров, хотел устремиться в их нестройную толпу и просил патриарха разрешить его от клятвы, возложенной на него за присвоение святительского замка; дважды отказал ему в том неумолимый патриарх, а между тем полчища врагов успели построиться и с диким воплем двинулись вперед. Тогда епископ Вифлеема, сам вооруженный на битву, сказал графу: «Я разрешаю тебя от неправильной клятвы патриарха и беру на себя грехи твои; устремимся на врагов». Закипела общая кровопролитная сеча, от утра и до вечера и еще весь следующий день длилась с тою же яростью; но эмир сарацинский первый оставил поле битвы и выдал христиан, которые уже не в силах были противостоять множеству врагов. Тридцать тысяч воинов христианских и магометанских пали в битве или уведены были в плен. Патриарх с некоторыми из епископов и князем Тира успели бежать в Птолемаиду; но из рыцарей спаслись только не более тридцати трех храмовников и двадцати шести госпитальеров, столь ужасна была сия кровопролитная битва. Радостью восшумел весь Египет при вести о победе ховарезмиев; пленники вступили в Каир при кликах народных, им в позор выставлены были головы их братьев, павших за несколько лет в битве около Газы. Поражение союзных войск христианских и сарацинских расторгло навсегда краткий союз их; оба народа приписывали оному все свои бедствия. Хоругви Христа и пророка не могли развеваться вместе на поле сражения, и сам эмир сарацинский, готовясь к битве, уже чувствовал некий ужас как наказание за приязнь с франками.
Победа ховарезмийцев предала в их руки всю беззащитную Палестину; с их помощью египтяне опять овладели Иерусалимом, Тивериадою и всеми городами, которые уступал христианам эмир Дамасский. Варвары, опустошив берега Иордана и окрестности Птолемаиды, осадили Яффу и повесили на кресте пред ее вратами пленника своего, мужественного графа Готье, в той надежде, что он убедит своих вассалов сдать город. Но доблестный рыцарь воскликнул с креста гражданам Яффы: «Долг ваш защитить город христианский, а мой – умереть за Христа», – и погиб в жестоких мучениях. Провидение избавило Палестину от диких пришельцев теми же средствами, какими они в нее проникли. Султан Египетский послал их завоевать Дамаск, и город сдался без сопротивления; но вожди сего племени, превознесенные своими победами, начали надменно требовать от султана земель в Палестине для своего поселения, и, устрашенный таким соседством, он стал медлить в исполнении своих обещаний. Тогда раздраженные вожди предложили свои услуги тому эмиру, у коего недавно похитили область, и осадили египтян в Дамаске; отчаяние поддержало дух осажденных. Султан успел прислать новое войско из Египта и, с помощью эмиров сирийских, совершенно изничтожил в двух жестоких битвах все племя ховарезмиев. Оно исчезло столь же быстро, как и явилось в пределах Сирии, и даже самое имя его не упоминалось более в летописях Востока.
Бедственно было состояние христиан палестинских и после истребления варваров; им угрожали соединенные силы эмиров Сирии и султан Египетский, владевший Иерусалимом; поморские города их оставались совершенно без защиты, ибо уже ослабевшие ордены храмовников и госпитальеров не в силах были охранять их после двух несчастных поражений близ Яффы и даже не могли выкупить своих пленников из темниц Каира; а между тем новая дикая орда команов, пришедшая из глубины татарских степей, опустошала пределы Антиохийские по берегам Оронта; короли Армении и Кипра оба страдали от внутренних неустройств своих областей. По свидетельству патриарха Досифея, король киликийских армян испросил у дружественного ему эмира Дамасского обновить св. места иерусалимские после их разорения; но благодетельная помощь сия едва не навлекла мщения султана Египетского на всех христиан Св. Града. Одна только надежда оставалась бедствующим жителям Сирии: искать помощи на Западе; но и там кипела нечестивая вражда между императором Фридрихом и папою Иннокентием IV. Папа, будучи принужден бежать из Италии, созвал против него многочисленный собор в Лионе и торжественно предал его, несмотря на ходатайства других государей. Однако патриарх Иерусалимский и бароны Палестины решились отправить на сей собор епископа Бейрутского, чтобы еще однажды, в последний раз, подвигнуть сердца западных братьев рассказом бедствий Св. Земли.
Нашествие монголов, десятый поход
Падение Птолемаиды и крестоносцев в Палестине
Между тем усиливались на Востоке враги ослабевших христиан. Мамелюки Каира умертвили знаменитую вдову Негмеддинову за то, что она сама убила нового своего супруга, избранного ими в правители Египту, и возвели на престол одного из среды своей, эмира Кутуза. Вместе с князьями Сирии направили они сперва общие силы на страшные ополчения монголов, наводнившие Восток. Христиане палестинские безрассудно приняли сих варваров за своих покровителей против магометан, потому что монголы не касались сперва их владений, хотя на Западе папы проповедовали против них крестовый поход. Дикие орды завоевателей, под предводительством сына Чингисхана, Улагу, устремились (в 1257 г.) по течению Тигра к Багдаду и разорением духовной столицы исламизма положили конец халифату, который давно уже истлевал посреди роскоши и праздности преемников пророка. Последний державный халиф Мостасем, из славного племени Аббасидов, погиб в развалинах своей столицы, и уже не восставала более держава халифов.
Хан татарский, коварно обещая покровительство христианам, привлек под свои знамена дружины короля армянского и, перейдя Евфрат, разорил Алеп и Дамаск. На свое горе радовались христиане и даже над Св. Гробом Искупителя в Иерусалиме воссылали молитвы об успехе оружия монгольского. Но распря, возникшая между наместником ханским и рыцарями Тевтонского ордена, в коей погиб племянник татарского вождя, обратила его оружие на христиан. Раздраженный Кетбога разорил окрестности Сидона и угрожал Птолемаиде. Тогда опомнились христиане, но поздно; они поспешили заключить мирный договор с сильным султаном Каира; Кутуз подступил к стенам Птолемаиды и разбил монголов в кровопролитной битве близ озера Тивериадского, где, казалось, суждено было решаться всегда судьбам Палестины. Бежали дикие орды монголов, и вся ненависть сарацин обратилась на христиан, ибо закоснелые враги их помнили, как радовались они нашествию варваров. По всей Сирии раздавался один только общий вопль: смерть христианам! В Дамаске разрушены были все их церкви. Сам властитель Египта пал жертвою своей благосклонности к христианам, потому что не захотел нарушить заключенного с ними договора. Свирепый Бибарс, умертвивший последнего султана из рода Саладинова, поразил опять своею рукою и первого султана мамелюков и воцарился сам на его место. В нем восстал жесточайший враг палестинских христиан, которого сарацины прозвали столпом своей веры и отцом победы, всегда ему послушной (1260 г.). Напрасно папы Александр, Урбан и Климент IV воздвигали опять Запад; все безмолвствовало в ответ на их бессильный зов, и посреди сего мертвого молчания Европа равнодушно услышала о падении Латинской импери