мном мире: используя выражение Кирилла, «другие только слышат, а мы и видим, и осязаем» (Кирилл, Поучения 13:22). Следуя в буквальном смысле по стопам Иисуса, шагая по камням, которых касалась его нога, паломники ощущали себя современниками давних событий. Конечно, присутствие Христа не ограничивалось каким-то одним определенным местом, и молитвы доходили до Бога из любого уголка земли, но паломничество к святым местам позволяло христианам побывать в пространстве, которое все еще хранило в себе Божественное Присутствие.
Иудеи переживали появление Нового Иерусалима очень болезненно. Возможно, какие-то зелоты пыталась помешать христианскому строительству на Святой земле – Иоанн Златоуст упоминает о некоем выступлении «мятежных иудеев» при Константине (Златоуст, Против иудеев 5:11). У евреев никак не укладывалось в голове, что христианство, которое они считали побочной и отступнической формой собственной религии, получило поддержку имперской власти. В свое время иудеи готовы были биться насмерть, чтобы воспрепятствовать строительству Элии Капитолины, но с тех пор им удавалось наладить хорошие отношения с некоторыми императорами, и до Константина еще не казалось невозможным, что римляне в один прекрасный день позволят им восстановить Храм. Но новые христианские постройки, возводившиеся в самом Иерусалиме и вокруг него, создавали ситуацию, в которой будущему императору, если бы он даже и пожелал, было бы крайне затруднительно вернуть Иерусалим еврейскому народу. Константин затеял проект подобного же строительства и в Галилее, где евреи составляли большинство населения; а в городах Сепфорисе, Тивериаде, Капернауме и Назарете развернулась миссионерская деятельность. Одни иудеи, видя это, впадали в отчаяние, другие уповали на приход Мессии (Avi-Yonah, 1976, pp. 160–173). Однако законоучители в основном продолжали проповедовать сдержанность, призывая народ вспомнить, какие беды и ужасы обрушивались на головы евреев в прошлом, когда они бунтовали против власти римлян. Вполне возможно, говорили раввины, что это странное увлечение христианством – всего лишь временная прихоть императора.
Однако положение евреев под властью христианских императоров ухудшалось. Сам Константин не вводил новых ограничений для иудеев, но после его смерти в 337 г. появились законы, запрещавшие евреям вступать в браки с христианами и владеть рабами. Первая мера была направлена на изоляцию евреев, вторая подрывала их хозяйственную деятельность. В 351 г. в Сепфорисе, Тивериаде и Лидде произошли бунты иудеев, но римляне быстро усмирили восставших. А в 355 г. император Констанций II издал эдикт, запрещавший христианам переходить в иудаизм. В этом эдикте впервые в истории римского законодательства в отношении евреев употреблялись такие определения, как «злобные», «гнусные», «нечестивые» (Avi-Yonah, 1976, p. 176). Иисус проповедовал религию любви и прощения, а его последователи, придя к власти, стали клеймить иудеев как врагов общества, оттеснять их на задворки жизни и превращать в таких же изгоев, какими сами христиане были на заре собственной истории.
Положение евреев выглядело безнадежным. Христиане присвоили их Писание, назвали себя новым Израилем, а теперь вознамерились отобрать у них и Святой город, развернув в нем строительство за счет имперской казны. В одном из полемических сочинений того времени, написанном в форме диалога, иудей спрашивает у своего оппонента-христианина: «Почему вы берете наше и делаете своим?» (Hayman, 1973, p. 67). Потом иудеям внезапно показалось, что еще не все потеряно. Констанций II в 361 г. умер, и новым императором стал его племянник Юлиан II, вошедший в историю под именем Юлиана Отступника.
Юлиан воспитывался как христианин, но позднее исполнился отвращения к новой религии и стал считать ее враждебной священным традициям Рима. В полном противоречии с идеями Константина, видевшего в христианстве цементирующую силу обширной империи, он занялся возрождением древнего язычества. У этой политики нашлось немало сторонников. Язычество все еще было влиятельной силой – в действительности оно процветало во всех пределах империи вплоть до V в. Тому, кто, как Юлиан, хранил приверженность древним богам и языческим обрядам, христианство представлялось кощунственным попранием освященных веками традиций. Повсеместно люди опасались ужасных бедствий, которые могли обрушиться на их головы из-за пренебрежения древними богами, – чтобы этого не случилось, следовало приносить полагающиеся жертвы и чтить древние святыни. Язычников, кроме того, глубоко возмущала вера христиан в божественность Иисуса – человека, принявшего позорную смерть, – подобные идеи были абсолютно несовместимы с их собственными представлениями о священном. И когда новый император провозгласил свое намерение вернуть вере предков ее достойное место в римском мире, он получил самую горячую поддержку огромной массы своих подданных.
Что до иудеев, то поначалу они, должно быть, не осознавали, какие выгоды сулит им политика императора-язычника. Но вскоре стало ясно, что у Юлиана есть план коренных преобразований в Иерусалиме.
Глава 10Святой город христиан
19 июля 362 г. в Антиохию на встречу с императором Юлианом прибыли представители иудейских общин из Сирии и Малой Азии – правда, представителей патриархата в Тивериаде среди них, судя по дальнейшему, не было. Император призвал их в связи со своим планом великих преобразований в империи. Вместо новомодной религии Христа он задумал установить во всех имперских владениях жертвоприношения Единому Богу, Высшему Существу, почитаемому под разными именами: Зевса, Митры, а в случае иудеев – Бога Всевышнего, как он иногда именуется в их Писании. Будучи великим понтификом Рима, Юлиан назначил в каждой провинции языческих жрецов в противовес христианским иерархам, а городам, так и не принявшим христианства, пожаловал особые привилегии. Христиан начали постепенно вытеснять с государственных должностей. И хотя некоторые аспекты иудаизма вызывали неодобрение императора, он искренне восхищался непоколебимой преданностью еврейского народа вере отцов. Учитель Юлиана Ямвлих считал, что молитва может достигнуть Бога, только если она сопровождается жертвоприношением; иудеи же были не в состоянии исполнять ритуалы предков. Это шло лишь во вред интересам империи, благополучие которой зависело от милости Бога.
Соответственно, Юлиан спросил иудейских старейшин, почему иудеи больше не приносят жертв по закону Моисея. Он, конечно, прекрасно знал причину, а вопрос задал специально для того, чтобы старейшины в ответ могли попросить о возобновлении культа. Те, как и полагалось, объяснили, что Закон не позволяет им приносить жертвы вне Города, после чего, по словам Иоанна Златоуста, сказали императору следующее: «Если ты хочешь, чтобы мы приносили жертвы, возврати нам город, восстанови Храм, открой нам Святая Святых, возобнови алтарь, и мы будем приносить жертвы и теперь так же, как и прежде» (Златоуст, Против иудеев 5:11). Именно в этом и состояло намерение императора, которым не в последнюю очередь руководило желание разбить важный аргумент христиан: те утверждали, что поражение иудаизма доказывает правоту христианского Писания. Юлиан сказал: «Я с величайшим усердием приступлю к устроению Храма Богу Всевышнему». Сразу после аудиенции, он направил патриарху Гиллелю II и всем общинам еврейской диаспоры послание с обещанием вернуть им Иерусалим: «Я возобновлю Святой город в Иерусалиме за свой счет и заселю его так, как вы мечтали все эти долгие годы»[47].
Иудеи возликовали. На улицах городов трубили в ритуальный рог – шофар, – и казалось, будто вот-вот явится Мессия. Многие евреи злобно насмехались над христианами, которые так долго помыкали ими в прошлом (Руфин, Церковная история 10:37). Евреи толпами прибывали в Иерусалим, впервые за две сотни лет заполоняя его улицы, те, кто не мог приехать, посылали пожертвования на новый Храм. На развалинах одного из портиков на Храмовой горе спешно построили временную синагогу; возможно, Юлиан даже распорядился, чтобы местные христиане вернули евреям принадлежавшее им по праву имущество. Надзор за восстановлением Храма император поручил сановнику Алипию и велел тотчас же начать заготовку материалов. Были изготовлены специальные инструменты из серебра, поскольку Закон воспрещал применять железо при постройке алтаря. 5 марта 363 г. Юлиан с войском отбыл в Персию, рассчитывая одержать победу, которая доказала бы всему миру правоту его языческого мировоззрения. По возвращении император обещал лично освятить Храм в ходе победных торжеств. После его отъезда рабочие-иудеи начали расчищать основание старого Храма, разбирая и вывозя груды каменных обломков и накопившегося мусора. Эта работа продолжалась весь апрель и май. Однако патриарх и галилейские раввины относились к затее Юлиана с глубоким недоверием: они были убеждены, что только Мессия способен восстановить Храм, и не могли себе представить, чтобы Бог благословил Храм, построенный идолопоклонником. Кроме того, император мог и не вернуться из похода в Персию.
Теперь настала очередь христиан с тоской взирать на развернутое императором строительство, при котором не принимались во внимание их права на Святой город. На протяжении полувека церковь, казалось, становилась все сильнее и сильнее, как вдруг отступничество императора продемонстрировало всю шаткость ее положения. Древнее язычество по-прежнему процветало, и с годами накапливалась подспудная ненависть к церкви. В Паниасе и Себастии после опубликования эдиктов Юлиана произошел настоящий бунт против христианства. План императора по возрождению древнего язычества вовсе не был неосуществимой мечтой, и христиане это знали. В тот день, когда евреи на Храмовой горе приступили к работе, иерусалимские христиане собрались в Мартириуме и стали горячо молить Бога отвести от них напасть. Затем они процессией двинулись на Масличную гору, распевая библейские псалмы, которые уже использовали как свои. С того самого места, на котором несколько поколений христиан размышляли о поражении иудаизма, теперь можно было наблюдать за целеустремленной деятельностью на платформе Храма. Это было ужасное зрелище для христиан, которые уже привыкли считать упадок иудаизма залогом возвышения собственной веры, – еврейские строители, казалось, подрывали основы христианского вероучения. Но епископ Кирилл призвал свою паству не терять надежды и уверенно предсказал, что новый Храм никогда не будет достроен.