Невзирая на эти трудности, еврейские паломники продолжали посещать Иерусалим, особенно в месяц тишрей, когда отмечался праздник Суккот, – некоторые прибывали даже из далекого Хорасана. У них сложилась своя обрядность, относящаяся к этому мессианскому празднику. Сначала евреи – паломники и постоянные жители Иерусалима – обходили кругом городские стены, останавливаясь на молитву у ворот Харама, как было принято в былые времена. Потом они, распевая по дороге псалмы, восходили на Масличную гору и там стояли на вершине, обратившись лицом к Храмовой горе – месту, как писал гаон Соломон бен Иехуда, «присутствия Бога, Его силы и Его престола» (Gil 1992, p. 627). Хотя вид Храмовой горы, покрытой мусульманскими святынями, должен был внушать евреям грусть, все находились в приподнятом настроении, от души радовались, тепло поздравляли друг друга и обнимались. Центром скопления народа был большой камень на вершине – считалось, что именно здесь остановилась Шехина, Слава Господня, когда покидала Иерусалим. На этом месте иерусалимский гаон произносил свою ежегодную проповедь. К сожалению, всеобщее взаимное расположение, царившее на этих собраниях, омрачалось враждебностью по отношению к сектантам-караимам. Каждый раз в начале проповеди гаон вынимал свиток Торы и официально отлучал от общины караимов, которые стояли отдельно от раввинистов, на противоположной стороне вершины. Отлучение почти каждый раз приводило к серьезным ссорам, подчас перераставшим в безобразные скандалы, и гаон Соломон, человек миролюбивый, хотел отменить этот обычай. Мусульманские власти тоже настаивали на прекращении отлучений, указывая, что и раввинисты, и караимы имеют право отправлять культ так, как считают правильным.
В истории Иерусалима в период Фатимидов светлые полосы чередовались с темными. В середине XI в. над городом нависла новая угроза – на сей раз с севера. Приблизительно к 1055 г. северная Сирия была захвачена кочевыми племенами туркоманов («благородных тюрок»), которые незадолго до того приняли ислам суннитского толка и воевали во имя Сунны и аббасидского калифа. Тюрки были прекрасными воинами и одаренными правителями. Главенствующую роль в их завоевательных походах играл род Сельджукидов, и потому туркоманов часто называют сельджуками, хотя не все их предводители происходили из этого рода. В 1071 г. султан Алп-Арслан разбил армию византийцев в битве при армянском городе Манцикерте, и вскоре бóльшая часть Малой Азии оказалась под властью сельджуков. Тем временем Атсыз ибн Аук под знаменем священной войны против шиитов вторгся в Палестину и занял Рамлу, а затем осадил Иерусалим. В 1073 г. город сдался на милость победителей, которые и впрямь повели себя на удивление милостиво. Атсыз даровал прощение всем жителям Иерусалима и приказал своим солдатам ничего не трогать и не разграблять огромные богатства Иерусалима. Он даже выставил стражу для защиты церквей и мечетей. Фатимидский гарнизон, состоявший из тюрок, суданцев и берберов, остался в городе; тюрки присоединились к сельджукскому войску, а все остальные перешли на положение обычных горожан.
Приход тюрок означал, что Иерусалим опять оказался в суннитской сфере. В город стали возвращаться видные богословы и ученые, и его интеллектуальная жизнь, пребывавшая при Фатимидах в угнетенном состоянии, переживала новый расцвет. Сельджукское правление принесло Иерусалиму и экономическое благоденствие. В 1089 г. в городе была построена новая мечеть и открылись учебные заведения двух из четырех ведущих мазхабов – исламских богословско-юридических школ: шафиитское и ханафитское. Шафиитским медресе, которое разместилось в перестроенной старой церкви Рождества Богородицы у купели Вифезда, руководил шейх Наср аль-Макдиси. В Иерусалиме снова изучались хадисы и фикх (мусульманское законоведение). В труде историка Муджир ад-Дина перечислен целый ряд выдающихся исламских мыслителей, которые приезжали в аль-Кудс преподавать или писать книги. Среди них – Наср аль-Макдиси и ат-Тартуши, великий правовед из аль-Андалуса (мусульманской Испании). В 1095 г. в Иерусалим прибыл крупнейший суннитский философ и богослов Абу Хамид аль-Газали, чтобы предаваться здесь молитвам и размышлениям; он поселился в маленькой обители суфиев над Воротами Милосердия и углубился в суфийские практики. Именно здесь, в Иерусалиме, был написан его знаменитый трактат «Воскрешение наук о вере» – впоследствии, как мы увидим в главе 14, этот труд стал основой реформы суннизма. Приблизительно тогда же в город приехал испанский путешественник Абу Бакр ибн аль-Араби, который был настолько очарован атмосферой Иерусалима, что решил остаться в нем на три года. Большое впечатление на него произвели две законоведческие школы, где выдающиеся ученые читали лекции и проводили семинары, используя методы полемики и дискуссий, неизвестные в аль-Андалусе, а также богословские диспуты между мусульманами и зимми. Иудеи, христиане и мусульмане вместе обсуждали разнообразные вопросы религии и духовности.
Но в городе были и недовольные. В 1077 г., пока Атсыз воевал в Египте, сторонники Фатимидов подняли бунт против власти сельджуков. Кади Иерусалима приказал арестовать всех сельджукских женщин и детей и запереть их в цитадели, а также конфисковать собственность сельджуков. На сей раз, когда Атсыз с войском подступил к стенам Иерусалима, пощады не было. После сдачи города солдаты Атсыза убили около трех тысяч горожан, не тронув лишь тех, кто укрылся под защитой святости Харама. Однако христиане в Патриаршем квартале не пострадали, чего нельзя сказать о евреях, которые всегда были преданными сторонниками Фатимидов и, возможно, не пользовались, в отличие от христиан, покровительством Тулунидов. В еврейских источниках владычество сельджуков описывается как настоящая катастрофа: рассказывается об уничтожении посадок, сжигании урожая, грабежах и притеснениях. Иешива в тот период переехала из Иерусалима в Тир; знатные мусульмане – сторонники Фатимидов – также были вынуждены покинуть страну. И все же для основной массы населения города этих беспорядков и кровопролития, казалось, не существовало. Ибн аль-Араби поражался поведению людей во время небольших волнений. Бунтовщики заперлись в цитадели, лучники городской стражи осыпали их стрелами, а солдаты, разделившись на два лагеря, сражались между собой. Если бы такое случилось в аль-Андалус, бои шли бы по всему городу, торговцы позакрывали бы лавки, и нормальная жизнь была бы полностью парализована. Здесь же ничего подобного не наблюдалось: аль-Араби с удивлением записал, что в этом довольно маленьком городе жизнь течет как обычно:
Из-за беспорядков ни один базар не закрылся, ни один обыватель не присоединился к сражающимся, ни один аскет не покинул своего места в мечети Аль-Акса, и ни один ученый спор не был прерван (Hiyari, p. 131).
За предыдущие двести лет жители Иерусалима пережили уже столько кровавых беспорядков, что стали смотреть на сравнительно небольшие вспышки с надменным равнодушием.
Таким образом, хотя в городе временами бывало неспокойно, Иерусалим под властью сельджуков процветал и стал важнейшим центром Палестины. Рамла так и не оправилась до конца от последствий землетрясения 1033 г., Иерусалим же мог похвастаться новыми стенами, прекрасными отстроенными заново зданиями и насыщенной культурной жизнью. Это был многонациональный город – ежегодно его посещали тысячи паломников со всего света. Но в то самое время, когда аль-Араби от души наслаждался жизнью в Иерусалиме, на Святой город надвигалась новая катастрофа, на которую, когда она наступила, привычные ко всему горожане уже не могли взирать со своей всегдашней невозмутимостью. Фатимиды не примирились с потерей Палестины, и к радости их сторонников в августе 1098 г. шиитский халиф аль-Афдаль захватил Иерусалим после шестимесячной осады. А меньше чем через год, в июне 1099 г., на холмах, окружающих Иерусалим, появились христиане-крестоносцы из Европы. Когда перед ними впервые открылся величественный вид на Иерусалим, воины впали в неистовство. Они обливались слезами, громко восклицая от счастья и гнева, – ведь над их Святым городом сиял золотом величественный Купол Скалы. Затем крестоносцы расположились лагерем вокруг стен Иерусалима и, «захлестнутые радостью», как пишет анонимный автор «Деяний франков», приступили к осаде города.
Глава 13Эпоха крестоносцев
После поражения в битве при Манцикерте в 1071 г. Византия лишилась почти всей Малой Азии, которая отошла к сельджукам, так что теперь ислам стоял буквально у ее порога. Однако тюрки постепенно утрачивали былое могущество, и византийский император Алексей Комнин I решил, что сумеет разделаться с ними, нанеся несколько энергичных ударов. В начале 1095 г. Алексей обратился к папе Урбану II с просьбой прислать ему в поддержку отряды норманнов-наемников – в прошлом они хорошо зарекомендовали себя на службе у Византии. Но у папы были более обширные планы. В тот же год осенью он созвал в Клермоне Собор, на котором провозгласил священную войну за освобождение. Папа призвал рыцарей прекратить бессмысленные феодальные междоусобицы, только разоряющие Европу, и подняться на защиту единоверцев-христиан, вот уже более 20 лет изнывающих в Анатолии под гнетом тюрок-магометан. Освободив собратьев от ига неверных, рыцарям следовало двинуться на Иерусалим, чтобы отвоевать у мусульман Гроб Господень. В Европе надлежало быть миру во имя Бога, на Ближнем Востоке – войне во имя Бога. Подлинные слова Урбана II в передаче современников до нас не дошли, но эта экспедиция, вошедшая в историю как Первый крестовый поход, почти наверняка виделась папе вооруженным паломничеством, подобным тем массовым паломничествам в Палестину, которые европейцы на протяжении XI в. совершали уже трижды. Только раньше пилигримам запрещалось иметь при себе оружие; теперь же папа вручил им меч. Речь папы была встречена бурной овацией. Огромная толпа в один голос скандировала: «Deus lo vult!» (так хочет Бог).
Призыв папы немедленно нашел мощнейший и широчайший отклик. Странствующие проповедники разнесли его по Европе, и весной 1096 г. пять армий, насчитывавших около 60 000 воинов, в сопровождении толп безоружных простолюдинов и паломников с женами, чадами и домочадцами выступили на Иерусалим. Большинство из них погибло во время полного опасностей путешествия по Восточной Европе. Осенью за ними последовали еще пять армий численностью примерно 100 000 человек и целая толпа священнослужителей. Когда первые отряды достигли Константинополя, византийской принцессе Анне Комнин показалось, будто «весь Запад, все племена варваров, сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целыми семьями» (Алексиада X: 5). Император, обращавшийся за обычной военной помощью, обнаружил, что его просьба вызвала настоящее нашествие варваров. К