джихад все-таки продолжался. Султаны ан-Насир Хасан (1347–1351) и ас-Салих Салих (1351–1354) осуществили капитальную реконструкцию мечети Аль-Акса, а в городе и вокруг Харама на пожертвованные средства были построены новые медресе и рибаты. Деньги на эти учреждения текли в Иерусалим, но не улучшали экономическую ситуацию в городе – ведь медресе не приносит дохода.
Экономические и политические неурядицы в исламском Иерусалиме, как это уже не раз бывало, осложнили отношения между христианами и мусульманами. Евреи же не питали такой враждебности к исламу. На путешественников, которые посещали город в XIV в., еврейская община производила впечатление мирной и процветающей. Однако в это трудное время еврейские иммигранты, прибывавшие в Палестину, предпочитали селиться в Галилее, где было больше возможностей устроиться. Галилея именно тогда начала приобретать славу святой земли раввинизма. Еврейские паломники полюбили молиться у гробниц великих талмудистов – рабби Йоханана бен Заккая и рабби Акивы. Большую популярность, особенно у евреев, склонных к мистицизму, приобрел город Цфат (Сафед), близ которого похоронен рабби Шимон бен Йохай, считающийся автором книги Зохар, классического труда Каббалы. Мусульмане тоже почитали эти могилы, и еврейские путешественники писали, что евреи и «сарацины» ухаживают за одними и тем же святынями Палестины. Мусульмане также поддерживали добрососедские отношения с местными христианами и армянами, так что главным источником напряженности в Иерусалиме были трения между мусульманами и западными христианами, унаследованные от эпохи крестоносцев.
Например, в 1365 г., когда закрепившиеся на Кипре госпитальеры напали на Александрию, исламские власти подвергли аресту всю братию францисканцев и приказали закрыть храм Гроба Господня. Францисканцы же не смирились с ролью пассивных жертв и начали устраивать перед мусульманскими властями Иерусалима самоубийственные демарши, сходные с теми, какие предпринимали их собратья в других частях исламского мира. 11 ноября 1391 г. группа монахов прошествовала на Харам и потребовала аудиенции у кади (главного судьи) города. Представ перед ним, францисканцы немедленно заявили, что пророк Мухаммад был «распутником, убийцей, обжорой и грабителем, считавшим, что цель жизни человека – есть, прелюбодействовать и носить дорогие наряды» (Durrien). Весть об этом разлетелась по городу, и вскоре у дверей кади собралась разгневанная толпа. Оскорбление Пророка было тяжким преступлением, караемым смертью, но кади предложил монахам помиловать их, если они перейдут в ислам. Те категорически отказались – они желали пострадать за христианскую веру, дабы своим мученичеством навлечь «смерть и проклятие на неверных»[77]. Аналогичный инцидент произошел в 1393 г.: трое монахов-францисканцев вызвали улемов на публичный диспут и на нем принялись в самых вульгарных выражениях чернить Пророка, обвиняя его в самозванстве. Подобные эпизоды неизбежно портили и без того натянутые отношения между христианами и мусульманами. Мусульмане понимали, что христиане воспользовались ими в своих интересах и оскорбили их чувства, а нападки монахов вызывали такое отвращение, при котором сосуществование делалось практически невозможным.
Из-за возросшей напряженности строительный джихад мусульман зачастую мог показаться умышленным покушением на чужое священное пространство – и, разумеется, именно так воспринимался. На исходе XIV в. мусульмане перестроили минарет мечети, примыкавшей к синагоге Рамбана, что позднее привело к большим бедам. В 1417 г. шейх ханаки Салахия построил минарет, который вызывающе возвышался над храмом Гроба Господня, – иерусалимские мусульмане верили, что Аллах наградит за это шейха в день Страшного суда. Но самым агрессивным, что вовсе не удивительно, был конфликт вокруг обители францисканцев на горе Сион.
Купив в 1300 г. участок, где находилась Сионская церковь, францисканцы приобрели и так называемую могилу Давида, обнаруженную при крестоносцах. Этот объект не слишком занимал монахов, не питавших особой любви к еврейской традиции, – сопровождая паломников по Иерусалиму, они в первую очередь показывали места, связанные с Новым Заветом. Сионская церковь представляла интерес прежде всего как памятник раннего христианства: здесь находилась Сионская горница, где совершилось чудо Пятидесятницы, и место успения Пресвятой Девы Марии, здесь святой Иоанн служил по ней заупокойную мессу. В путевых заметках пилигримов гробницы Давида и иудейских царей при описании горы Сион чаще всего упоминались на последнем месте. Но в какой-то момент иерусалимские евреи вдруг осознали, что могила первого иудейского царя находится на земле, принадлежащей христианам, и подали султану Барсбею (1422–1437) несколько прошений о передаче гробницы еврейской общине города. Это было ошибкой. Услышав о гробнице Пророка Дауда, находящейся в руках заклятых врагов ислама, султан счел такое положение совершенно недопустимым. Он нагрянул на Сион и велел немедленно закрыть проход к гробнице со стороны францисканского монастыря. Затем он распорядился убрать от гробницы всю христианскую атрибутику и превратил ее в мечеть, после чего закрыл Сионскую горницу, называемую также «Сенакулум» (от лат. cenaculum – трапезная): гробница Давида, находилась прямо под Горницей, и христианам не следовало расхаживать над мечетью (Fabri, pp. 304–5). Когда дело касалось западных христиан, исламский идеал единения и мирного сосуществования немедленно рассыпался в прах.
В том же духе продолжил джихад и султан аз-Захир Якмак (1438–1453), решивший применить букву закона, запрещавшего зимми восстанавливать свои святыни без особого разрешения властей. Он приказал закрыть еще действовавшую часть Сионской церкви и выкопать из могил кости монахов, похороненных на близлежащем кладбище, а также перенести в мечеть Аль-Акса деревянную балюстраду, «незаконно» поставленную в храме Гроба Господня, и снести недавние христианские постройки в Вифлееме. Якмак конфисковал один монастырь, принадлежавший сиро-яковитской церкви, но свой главный удар он сосредоточил все-таки исключительно на западных христианах. Армяне пользовались покровительством султана: он издал специальный указ, запрещающий эмиру Иерусалима отягощать армян неоправданными податями, и надпись об этом была выбита на доске, которую укрепили возле западного входа в Армянский квартал. Армяне тесно сотрудничали с крестоносцами, но никогда не разделяли их слепой фанатичной ненависти к исламу. Они научились соблюдать нейтралитет, и благодаря этому армянская община единственная из всех на протяжении предшествующих трех столетий сохраняла свой квартал и не знала ужасов изгнания, какие бы бурные страсти ни кипели в городе.
Но, несмотря на царившее в Иерусалиме напряжение, туда по-прежнему прибывали многочисленные христианские паломники с Запада. Они не всегда чувствовали себя здесь уютно, и все же мусульманские власти позволяли им увидеть то, что они желали осмотреть, и посещения города были достаточно хорошо организованы. Паломники проводили целую ночь в храме Гроба Господня, а оттуда отправлялись с сопровождающим по городу. Дабы избежать столкновений с мусульманами, они выходили до рассвета и молча шли от храма к восточным воротам (сегодня называемым Львиными), пересекали долину Кедрона, вступали в Гефсиманию и поднимались по склону Масличной горы к церкви Вознесения. На обратном пути в город пилигримы посещали Силоамскую купель и делали остановку на горе Сион. Им также предлагалось трехдневное путешествие в Вифлеем и к реке Иордан. В путевых заметках западных паломников того времени, как и в более ранних, скупо упоминаются мечети и медресе мусульманского Иерусалима, хотя францисканцы пытались противостоять исламизации Харама, подчеркивая его сугубо христианское значение. Так, Купол Скалы, который монахи продолжали именовать «Храмом Господа», был важен как место, где Деву Марию в младенчестве посвятили Господу; позднее она ходила в школу при Храме и здесь же обручилась со святым Иосифом. МечетьАль-Акса христиане собственнически называли «Церковью Богоматери».
Францисканцы, с особым благоговением относившиеся к Страстям Христовым, начали отмечать в городе места, связанные с последними страшными часами земного пути Спасителя. Теперь почти все они, по крайней мере, в представлении западных христиан, оказались в северной части Иерусалима – их перенос с горы Сион, начавшийся в период крестоносцев, таким образом, практически завершился. Пилигрим Джакопо из Вероны, побывавший в Иерусалиме в 1335 г., вошел в город через восточные (Львиные) ворота возле купели Вифезда, миновал церковь Святой Анны (в то время – медресе Салахия) и двинулся по улице, в наши дни называемой Виа Долороза. На этой улице ему показали дом священника Анны (где находилась мечеть) и дом Ирода; он также осмотрел «дом Пилата» (арку «Экце Хомо» на форуме Адриана), место, где Мария лишилась чувств, увидев сына, изнемогающего под тяжестью креста, и развалины ворот, через которые Иисус, как считалось, вышел из города, ведомый римскими стражниками к месту казни. В приделах храма Гроба Господня Джакопо задерживался у других «остановок»: у треснувшего камня в церковном дворе, где Иисусу дали передохнуть перед восхождением на Голгофу, в пещере внутри церкви, где держали Иисуса, пока приготовлялся крест для распятия, и где с него сорвали одежду; далее следовала сама Голгофа, Черный камень миропомазания, куда положили тело Иисуса после снятия с креста, и, наконец, гробница. Некоторые из этих мест позднее изменились – далеко не все они совпадают с современными остановками Крестного пути. Когда францисканцы при свете факелов вели христианских паломников по Виа Долороза, процессия двигалась в обратном направлении. Но почва уже была подготовлена. Теперь, когда у западных христиан осталось так мало своего пространства в храме Гроба Господня, они начали развивать новую систему культовых мест за пределами храма.