Иорданский Иерусалим испытывал множество проблем (Kraemer, pp. 88–94; Benvenisti, pp. 22–60; Hudson, pp. 263–67). После войны 1948 г. у израильского государства было значительно больше территорий, чем предусматривалось резолюцией ООН. Из всех ближневосточных арабских государств лишь Иордания смогла остановить продвижение израильских войск. Во время самой войны около 750 000 палестинских арабов, устрашенные сообщениями о зверствах в Дейр-Ясине, бежали из страны. Значительная их часть поселились в лагерях в соседних арабских государствах; никому не было разрешено вернуться в свой город или село. Многие из этих беженцев считали, что Иордания лишила их независимости; бывший муфтий, осевший в Египте, основал Палестинский национальный совет в качестве правительства Палестины в изгнании. Король Абдалла пытался привлечь на свою сторону знатные арабские семейства, традиционно противостоявшие муфтию, предлагая им государственные посты в Аммане и даже места в парламенте. В результате многие представители иерусалимской аристократии переселились в столицу Иордании, что в корне переменило обстановку в городе: большинству оставшихся там палестинцев Амман был ненавистен. Более образованные и культурные, чем основная масса арабов Восточного берега, они не выносили политического угодничества. Когда у правительства Иордании возникали трудности, в Иерусалиме нередко вспыхивали беспорядки – он стал центром палестинского сопротивления королевству. Арабам аль-Кудса частенько казалось, что король Абдалла, бросивший вызов всему миру, чтобы присвоить Иерусалим, теперь вознамерился его уничтожить.
Война 1948 г. нанесла арабскому Иерусалиму тяжкий урон, лишив его аристократии. Чтобы обеспечить себе опору в Иерусалиме, король Абдалла поощрял переселение туда хевронских арабов, лояльных по отношению к Иордании. Остро стояла проблема беженцев, к тому же в городе было много серьезных разрушений. Ресурсы королевства почти истощились, их не хватало на то, чтобы облегчить страдания тысяч палестинцев, оставшихся без крова и вынужденных тесниться в Иерусалиме и его окрестностях. Условия жизни в Старом Городе на протяжении многих месяцев после войны были ужасны, но король не спешил вкладывать средства в восстановление аль-Кудса еще и потому, что город служил оплотом палестинского национализма. Во многих случаях Абдалла отдавал предпочтение Наблусу или Хеврону, так что Иерусалим оставался ни с чем. Правительственные учреждения были переведены из Иерусалима в Амман. А после того, как в апреле 1951 г. король Абдалла был убит агентами муфтия при входе в мечеть Аль-Акса, исчезла, казалось, последняя надежда на улучшение отношений.
И все-таки иорданский Иерусалим восстанавливался. В 1953 г. прошла реставрация мечети Аль-Акса, и было учреждено Мусульманское благотворительное общество по реконструкции Иерусалима, которое занималось созданием школ, больниц и приютов. В течение 1950-х гг. строились новые дома для беженцев на холме Офель, а также в районах Вади эль-Джуз, Абу-Тор и Шейх-Джаррах, причем иорданцы продолжали строго придерживаться генерального плана развития города, выработанного еще во времена Мандата. Заботясь о сохранении красоты Иерусалима, они не стали застраивать ни западные склоны Скопуса, ни долину Кедрона. Зато в восточном и северном направлении от Старого Города вырос новый торговый район, а в 1958 г. началось масштабное обновление построек на Хараме. Постепенно налаживалась и экономика города. Иерусалим никогда не был центром промышленности, а в описываемое время планы строительства фабрик и заводов в его окрестностях постоянно отклонялись правительством, которое предпочитало развивать район Аммана. Однако иорданские власти активно поддерживали туристическую индустрию, которая приносила Западному берегу до 85 % дохода. Если в 1948 г. в Восточном Иерусалиме был всего один современный отель, то к 1966 г. их насчитывалось уже 70. В городе существовал огромный разрыв между богатыми и бедными, но к началу 1960-х гг. арабский Иерусалим неплохо оправился от последствий насильственного раздела и превратился в комфортное для проживания место. Уровень жизни высших и средних классов арабского общества был, возможно, выше, чем у израильтян с таким же социальным статусом в Западном Иерусалиме. Тем не менее модернизация не уничтожила историческую атмосферу Иерусалима, его традиции и отчетливо арабский дух.
Повысилось и административное значение города. Израильтяне, игнорируя мнение международного сообщества, деловито превращали Западный Иерусалим в свою столицу и перевели туда кнессет. Иордания не могла оставить этот шаг без ответа. В июле 1953 г. в Восточном Иерусалиме впервые прошло заседание иорданского кабинета министров, а вскоре там собрался и парламент страны. В начале 1957 г. мэром арабского Иерусалима стал Рухи аль-Хатиб, которому удалось обеспечить стабильное местное самоуправление. Аскет в быту и великолепный администратор, он сумел несколько сгладить острые углы между Амманом и палестинскими националистами. Отношения с иорданским правительством улучшились, и к 1959 г. Иерусалим был преобразован из муниципалитета (баладия) в столичный округ (амана), т. е. приравнен к Амману. Король Хусейн провозгласил Иерусалим второй столицей Иордании и собирался выстроить себе дворец к северу от города.
По другую сторону разделительной линии Западный Иерусалим встретился с очень похожими проблемами. В декабре 1949 г. Бен-Гурион заявил, что для еврейского государства жизненно важно утвердить свое присутствие в Иерусалиме:
Еврейский Иерусалим есть органичная и неотъемлемая часть Государства Израиль, точно так же, как и неотъемлемая часть истории и веры еврейского народа. Иерусалим – сердце Государства Израиль (Benvenisti, pp. 11–12).
Когда Западный Иерусалим благодаря военной удаче оказался в руках израильтян, былое безразличие сионистов к Святому городу улетучилось. В 1950-х гг. Израиль решительно взял курс на превращение Западного Иерусалима в действующую столицу государства, пусть и не признаваемую международным законодательством. ООН продолжала настаивать на сохранении за Иерусалимом статуса corpus separatum, в частности, католические страны были категорически против раздела города. Ицхак Бен-Цви, ставший в 1952 г. вторым президентом Израиля, перевел из Тель-Авива в Иерусалим и свою резиденцию, поставив в сложное положение иностранных послов: если они вручат свои верительные грамоты новому президенту в Западном Иерусалиме, это будет означать молчаливое признание его столицей Израиля. Послы все-таки стали один а другим прибывать в Западный Иерусалим и когда в 1954 г. туда прибыли послы США и Великобритании со своими верительными грамотами, стало окончательно понятно, что бойкот, объявленный международным сообществом, постепенно сошел на нет. Оба посла – английский и американский – не преминули заявить, что их правительства по-прежнему поддерживают резолюции ООН, но несмотря на эти официальные оговорки, Израиль выиграл первый раунд. Затем министр иностранных дел Моше Шаретт перевел в Западный Иерусалим главные отделы своего ведомства, и иностранные дипломаты постепенно привыкли посещать его именно там. К 1967 г. уже до 40 % аккредитованных в Израиле иностранных дипломатических миссий переехали из Тель-Авива в Западный Иерусалим.
Но израильское правительство, решившее наперекор мировому сообществу во что бы то ни стало сделать Западный Иерусалим своей столицей, пренебрегало самим городом. В кнессете большинство составляли кибуцники (члены кибуцев), мало интересовавшиеся городами и не имевшие четкого представления о стратегии их развития (Benvenisti, глава 3; Kollek 1978, p. 182). В итоге Западный Иерусалим получил от своего столичного статуса гораздо меньше, чем мог бы. Его экономический рост отставал от роста израильской экономики в целом. Главными работодателями в городе были правительственные учреждения и Еврейский университет, а они сами по себе не создают богатство. Туризм, что не удивительно, не слишком процветал – практически все главные достопримечательности находились по другую сторону нейтральной полосы. Слабое развитие легкой промышленности приводило к высоким ценам. Некоторые районы еврейской части Иерусалима превратились в трущобы, где обитали еврейские беженцы, изгнанные из арабских стран после образования в 1948 г. Государства Израиль и исхода из него палестинцев. Эти евреи с Востока, сефарды, так и не были полностью приняты ашкеназским сионистским истеблишментом. Им отвели для расселения более опасные районы города, находившиеся вблизи нейтральной полосы, в пределах досягаемости для арабских снайперов. Так что в еврейском городе существовали неравенство и взаимная неприязнь между евреями.
Западный Иерусалим и впрямь производил впечатление разобщенности и разрозненности. Фактически он представлял собой ряд пригородов, каждый из которых населяла особая этническая или религиозная группа со своим самодостаточным жизненным укладом. И это был город, разделенный внутри себя: сефарды против ашкеназов, религиозные евреи против нерелигиозных. Евреи-ортодоксы, все еще не признавшие светское израильское государство, завели обычай стоять по субботам на перекрестках улиц в своих кварталах и швырять камнями в проезжающие машины (еврей, едущий в субботу на машине, нарушает правило субботнего отдыха). Сердце Иерусалима находилось в Старом Городе, и отрезанный от этого сердца Западный Иерусалим был бессмысленным образованием, не более чем тупиком, в который упирались дороги с побережья. Окруженный с трех сторон арабскими территориями, изолированный от остального Израиля, он лежал «в конце узкого коридора, с дорогами, ведущими в никуда, – вспоминал о Иерусалиме тех времен его будущий мэр Тедди Коллек. – Если ты ехал по улице или переулку, то в половине случаев натыкался на знак: «СТОП! ОПАСНО! ВПЕРЕДИ ГРАНИЦА!» (Kollek 1978, p. 182).
В своем классическом романе «Мой Михаэль»[89], действие которого происходит в описываемый период, израильский писатель Амос Оз нарисовал похожую картину, изобразив Западный Иерусалим смертельно раненным. Его пригороды – разобщенные, одинокие крепости, побежденные и подавляемые зловещей окружающей местностью, где воют шакалы. Он – город стен, руин и пустырей, по-прежнему не допускающий до себя своих еврейских обитателей. «Здесь, в Иерусалиме, можно ли ощутить себя дома, спрашиваю я, даже если прожить тут сто лет?», – говорит героиня Оза, Хана. Иерусалим мог иногда показаться обычным городом, но это впечатление не сохранялось долго – за ближайшим углом вновь обнаруживалось пустое место: